Григорий Свирский - Прорыв

176""Газетный177"" туман привел к тому, что я, как и весь Израиль, воспринимал войну фрагментарно. Как старую киноленту, которая все время рвется. После очередного обрыва в зале зажигается свет и появляется 178""объясняющий господин".

Радовали, пожалуй, только дети. Они стояли вдоль дорог с бутербродами и бидонами в руках, счастливые, когда возле них тормозил вдруг военный грузовик. Однажды, когда я, по пути в Синай, завернул в 179"Ашдод, проревела сирена воздушной тревоги. Дети выскочили из домов и - остановились у бомбоубежища, как вкопанные: к дверям подходили старики. Дети пропустили в убежище седобородых, затем влетели с гиком сами. Вековая мораль оказалась сильнее не только законов "цивилизованного общества"; даже сильнее страха...

Картина войны стала проясняться для меня, как нечто целое, пожалуй, лишь во время последней поездки на 180"Суэц. Если я не ошибаюсь, это было 25 октября. Возможно, на день позднее. Ни о 181"Сергуне, ни о Яше вестей не было. Правда, был найден разбитый вертолет, на котором улетел Яша, и, возле сбитой ракетным огнем машины, труп второго пилота. Ни Яши, ни других членов экипажа на месте не оказалось; зыбучее желтое море, чудилось, затянуло Яшу, как воронка пловца... Регина и Гуля звонили мне, не слышал ли чего? Не встречались ли? Чем больше утешал их, тем сильнее тревожился.

Накануне израильтяне пытались взять город Суэц. Ночью солдаты чрезвычайных сил ООН подняли на 101-м километре дороги на Каир свой голубой флаг, остановив войну, но еще всю ночь из города пытались вырваться окруженные израильские парашютисты, которых, увы, бросили в воду, не разведав броду. Эта "последняя оплошность" стоила дорого.

Утром положение стабилизовалось и командование, наконец, разрешило отвезти в Африку, на другую сторону канала, корреспондентов западных газет и 182"агенств. Я узнал о поездке, находясь у Наума 183"Гура. Наум прибыл домой на одну ночь. Он был в серой униформе ВВС и уклонился от разговора о том, чем занимается на войне. 184"'Так, электроникой", -- заметил он.

Наум был подавлен. Он тоже ничего не слыхал о судьбе 185"Сергуни и Яши. Куда ни звонил, никто не мог сказать где они.. За Наумом должны были прислать джип. Его часть находилась в Африке, за каналом, и я предложил ему поехать со мной, в корреспондентском автобусе. Он воскликнул, что это невозможно, но перебил самого себя: -- В израильском балагане возможно все!

Похоже, я соблазнил его кондиционером в спец. автобусе. Дорога дальняя, воздух свежий. -- Журналистам будут "плести лапти", -- сказал я, заряжая фотоаппарат, -- а ты в это время шепотом рассказывай правду.

-- Правды еще никто не знает! - сказал он твердо. - И не убежден, узнает ли!..

Он поцеловал Нонку, которая так похудела за эти дни, что от нее, по словам Наума, остались одни ресницы. Тоненькая, в рыжих веснушках, Динка-картинка повисла на отце, боясь разомкнуть руки, словно вырвется отец из ее сплетенных рук и -- пропадет, как 186"Сергуня и Яша.

Автобус был голубым, с огромными стеклами и непривычно 187"мягкими кожаными сиденьями. В таких возят по Израилю американских тетушек в шляпках, похожих на кремовый торт. Нам с Наумом на таких ездить еще не приходилось, и мы блаженствовали.

Мы сели подальше от респектабельного офицера-гида, который время от времени брал микрофон и ронял в него несколько английских слов. Я прислушивался краем уха, но внимал Науму.

-Вот ключ войны Судного дня! -- негромко произнес он, доставая из брезентового планшета фотографии. На фотографиях были воспроизведены две ракеты. Какие-то очень разные, словно из разных эпох. Первая, пояснил он, из пластмассы, штампованная, 188"конвеерной сборки, компактная, почти элегантная. Явилась она на свет, и танк из страшилища стал железным гробом... Вторая ракета вроде самоделки. Без печатных схем; пластмассовые диски, в которые вплавлены транзисторы. Электроника примитивнейшая... -- Он пустился в глубины технологии и электроники, что было напрасной тратой времени, так как все, что сложнее гайки, для меня темный лес. -- Порождена эта ракета каким-то гениальным русским Левшой, который подковал блоху. Причем, в далекой провинции, где буханку черного хлеба выдают на заводе, так как за воротами завода ничего не купишь.

Я долго разглядывал ее -- с восхищением и ужасо189"в. Так вот она какая -- самолетная смерть, которую египетские солдаты запускали с плеча! Героиня всех экранов мира. Показывают в кино, собственно, не ее, а агонизирующие жертвы. Чаще всего штурмовики 190""скайхоки", которые то взмывают вверх, то пикируют почти до земли, пытаясь уйти от гибели, а от безносой не уйдешь.

-- В этих ракетах отражается вся Россия-матушка, -- Наум спрятал снимки в планшет. -- Где-то -- уровень японской электроники, а где-то -- работают паяльником, которым примуса чинили... А ведь что учинили, разбойники, при помощи одного лишь паяльника! 191"Левша-а! -- Он замолчал надолго, и я стал глядеть в голубоватые стекла. 192"Минула одна военная база в Синае, другая. Песок, огороженный колючей проволокой, -- вот и вся база. Желтые барханы движутся, засыпают крытые зеленые машины, тупорылые 193""центурионы" с сорванными гусеницами, вокруг которых хлопочут солдаты-ремонтники. У ворот одной из баз несколько офицеров окружило очень высокого темнокожего человека лет сорока, который держал что-то на ладони. Торжественно держал, как дар небес. Я обратил внимание Наума на него. Он сказал, что это солдат-бедуин. Разведка в пустыне. ...Что у него в руках? Верблюжье дерьмо. -- Что? -- оторопело спросил я . -- Ну, может быть, ишачье. Или человечье. Бедуин читает по дерьму, как по книге судеб. Кто прошел, куда, откуда... Следы да дерьмо... Раненые, старики бредут. Может, Яша наш... Египетские командос шныряют. -- Наум снова замолчал194", как-то тяжело, скрипнув зубами, а потом заговорил быстро, пригнувшись к коленям и вытягивая гласные, как всегда, когда волновался: -- Если бы вместо генералов военной разведки, если бы вместо них 195"все-эм распоряжался этот неграмотный бедуин с верблюжьим дерьмом в руках, Израиль бы 196"никогда-а не оказался бы перед войной, -- столь беспечен, заносчив, слеп, попросту 197"глу-уп!.. -- Наум разогнул сутуловатую спину и приткнулся к окну, за которым ветер срывал с барханов желтый песок. Барханы росли на глазах, становясь почти величественными. И не было им конца. Песок заносил узкую дорогу, 198"разможженную танковыми гусеницами. Кое-где работали бульдозеры, скребя шоссе, как в России во время снежных заносов.

Наум продолжал хрипло, глядя вдаль на промелькнувшие рваные шатры бедуинов, на ишаков с поклажей, которых молодые бедуинки в черных и длинных, до земли, платьях вели под уздцы неторопливо, смеясь чему-то, словно никакой войны вокруг них не было и нет. -- 199"...Дов злосчастный 200"Бершевский Съезд помнит до последней реплики. Рассказал мне все... Так вот, Гриша, будешь когда-нибудь писать, знай, война Судного дня -- это второе издание 201"Бершевского съезда. И в большом, и в малом... Не веришь? -- Он начал загибать пальцы на руке. -202"Алеф! Ты же видишь, Израиль стал, как одна семья. А генералы 203"Шарон и 204"Гонен, от которых столько зависит, всю войну вырывали друг у друга микрофон. Счеты сводили. Личные, партийные, я знаю, какие? Кончилось тем, что Шарон во гневе послал своего прямого начальника генерала 205"Гонена куда подальше, громогласно послал, по радио... Каково это для страны! Бет! Кому народ дал мандат на руководство войной? Современной ракетной войной? Специалистам? Их послушали?