Алексей Писемский - Взбаламученное море

Еще с полчаса Бакланов не знал, как и просидеть.

Выйдя из сада и пройдя по Елисейским полям, он наконец вздохнул посвободнее.

– Все то мерзость; а вот и это – прелесть! – произнес он, показывая на весело и беспечно идущую по широким панелям толпу и на виднеющееся на высоте темно-синее небо. В воздухе между тем было что-то раздражающее. Он опахивал в одно и то же время теплотой и свежестью. Бакланов живо чувствовал во всем теле своем какую-то негу и сладострастие.

Не менее разнообразно проводила свое время и Софи.

В гостинице Баден она зняла номер в десять франков.

Надев свое лучшее платье, свою новую шляпку и бурнус, она сейчас же вышла на улицу; но, Боже мой, как показался ей весь наряд ее несвеж и старомоден!

– К Ротшильду в контору! – сказала она.

Извозчик подвез.

Софи робко вошла в грязноватое помещение.

– Сколько угодно вам получить по вашему кредитиву? – спросил ее плешивый кассир.

– Десять тысяч франков.

Ей сейчас же отсчитали золотом.

Она совершенно небрежно положила эту чувствительную сумму в свой кармашек и вышла.

– В лучший магазин, где дамские наряды делаются! – сказала она своему вознице.

Тот мотнул в ответ головой и подвез ее к целому дому-магазину.

Софи вошла сначала по мраморной, а потом по чугунной, с золотом, лестнице. Красивые французы и красивые францженки окружили ее.

– Мне нужно платье, или, лучше сказать, весь туалет.

– Avec grand plaisir, madame, avec grand plaisir! – восклицали француженки и повели ее.

При виде некоторых материй и фасонов, у Софи даже дыханье захватывало.

Часа четыре, по крайней мере, она ходила, пересматривала; с нее снимали мерки, восхищались ее красотой. Наконец она вышла и поехала в магазин белья.

Там ей говорили:

– Вам нужно батистовое белье. Вам нужно сделать ночное особенное, с длинными рукавами.

Сама содержательница магазина обиделась, когда Софи сказала ей, что у ней есть для ночи кофты.

– Кто ж, madame, нынче кофты носит?.. Кто носит?.. – восклицала она.

Софи, чтоб успокоить ее, поспешила заказать белье с длинными рукавами.

Из магазина белья она поехала в магазин обуви.

– Ваша ножка восхитительна! – говорил ей француз, сняв с нее ботинку, и даже пожал ей при этом ножку, а когда надел свою ботинку, то попросил ее встать и походить.

Софи встала.

– Вы ведь, madame, не ходите, а летаете.

Софи в самом деле чувствовала какую-то особенную легкость и живость. Она взяла у него пар восемь разного рода обуви.

Было уже часов семь.

Софи, вспомнив наконец, что она еще ничего не кушала, возвратилась в свой отель и прошла прямо в обеденную залу.

Там сидело за столом человек пятьдесят. Софи робко села на одно пустое место. Она в первый еще раз обедала одна. Впрочем, ей было весело: все почти мужчины с заметным вниманием и любопытством смотрели на нее.

Откушав и выйдя на улицу, Софи решительно не в состоянии была вернуться в свой номер. Ей так все нравилось, так все ее прельщало!..

Она взяла экипаж и поехала в Елисейские поля, где пошла было пешком, погулять. Тысячи огней горели в аллеях и придавали всему несколько таинственный вид.

Софи шла по дорожке.

К ней, на первых же шагах, пристал какой-то господин.

– Я вас провожаю! – сказал он.

– Non, non, non, monsieur! – поспешно отвечала Софи.

При возвращении домой, привратница, подавая ей ключ, объявила:

– У вас были три господина: один высокий, с бородой, другой черноволосый, с усами, третий блондин.

Софи, не без гордости и не без удовольствия, мотнула ей головой в ответ и начала взбираться в свой номер.

Там она в утомлении, но с заметно довольным лицом, села и начала припоминать, что она видела.

Вдруг в двери постучали.

– Entrez! – сказала она.

Вошел мужчина: Петцолов в штатском платье и с бородой.

– Ах, какой ты смешной!.. – было первое слово Софи.

– А что же? – спросил молодой человек, как бы несколько обидевшись.

– В штатском платье…

– Надоела уже эта ливрея-то, да здесь и нельзя.

– Знаю это; но зачем однако пришел так поздно?

– Три раза был у вас, – говорил Петцолов, беря обе руки и целуя их.

– Нет, нельзя так поздно, – отвечала Софи, не отнимая, впрочем, рук.

– Позвольте, по крайней мере, хоть насмотреться на вас немножко! – произнес молодой человек с заметным чувством и сел на диван.

– Ну, смотрите! – сказала Софи, вставая против него.

– Вот так! – произнес Петцолов, обнимая ее и притягивая к себе.

– Ну, вот, поцелую вас, и будет: отправляйтесь домой! – сказала Софи.

– Не вижу к тому никакой побудительной причины! – думал было шуткой отыграться молодой человек.

– Александр ведь тоже в Париже. Очень может быть, что зайдет еще ко мне.

– Но ведь он не ревнив!

– Да, не ревнив! Отправляйтесь, отправляйтесь!.. Я к вам или пришлю, или напишу, или сама заеду.

– Вы знаете, я стою в отель де-Бирон!

– Знаю, отправляйтесь! – торопливо говорила Софи и почти что насильно выпроводила своего гостя за двери.

Потом сейчас же разделась и улеглась на упругий тюфяк.

– Как тут славно! – сказала она, ударив по нем ручкой и покачнувшись при этом всем своим прелестным телом.

В совершенно приличный час для визитов, в дверь Софи раздался несмелый стук.

Она в эти минуты была вся обложена разными рюшами, газами, материями. Перед ней стояла такая же, как и она сама, красивая француженка.

– Entrez! – сказала Софи на второй уже стук.

Дверь отворилась: вошел англичанин, в светлейшей шляпе, в перчатках огненного цвета и сапогах на толстейших подошвах.

– Bonjour! – весело проговорила ему Софи: – pardon, что я займусь еще несколько минут.

– О, madame! – произнес англичанин и чопорно сел.

Софи принялась смотреть на рисунок, который чертила ей портниха, и только по временам с улыбкой и ласково взглядывала на своего гостя.

Тот при этом всегда немножко краснел.

Наконец раздался опять стук в двери. Софи с беспокойством взглянула на них.

– Entrez! – сказала она.

Вошел Бакланов.

Увидев англичанина, он, как ни старался это скрыть, заметно выразил в лице своем неудовольствие и недоумение.

– Bonjour! – говорил он, протягивая без церемонии руку Софи. – Je vous salue! – прибавил он англичанину и затем, усевшись на диване, небрежно развалился.

– Я зашел к вам, Софи: когда ж мы с вами поедем прокатиться по Парижу?

– Все занята! – отвечала ему Софи.

– Если позволите мне предложить вам мой экипаж, – сказал англичанин: – он и лошади у меня очень хороши!

– Ах, пожалуйста! Я ужасно люблю хорошие экипажи и хороших лошадей, – воскликнула Софи.

– Но у вас, как у путешественника, вероятно, тоже нанятой, – заметил ему Бакланов.

– Нет, мой дядя здесь посланник: все семейство наше очень любит лошадей! – отвечал скромно англичанин.