Елена Бажина - Осведомитель

Какая жуткая ирония судьбы, думала она, набирая номер. Несколько лет они приспосабливались к новой жизни и искали в ней свое место. Еще несколько лет решали жилищный вопрос. Было время, когда едва сводили концы с концами. Расстались они именно тогда, когда, казалось, только можно было начинать жить.

- Привет.

От неожиданности Олег произнес какое-то восклицание, затем убавил звук телевизора.

- Как дела? - спросил он.

Его голос уже давно не вызывал у нее никаких эмоций, ни положительных, ни отрицательных.

- В порядке, - небрежно ответила она. - Скажи, ты помнишь Охотина?

- Ну еще бы. А что?

- Теперь он работает у нас. С сегодняшнего дня.

- Поздравляю. Хорошая компания. И что ты собираешься делать?

- Пока не знаю. Он сказал, что и с тобой хотел бы увидеться.

- Вот те на. Этого еще не хватало. Пусть только попробует. Я с ним увижусь... Спасибо.

- Как ты думаешь, к чему бы все это?

- Ох... Знаешь, устал я от всего этого. Так хорошо жить без оглядки на стукачей. Не хочется возвращаться в прошлое. Уж слишком это тяжело. Может, все обойдется?

- Не знаю.

- Я тоже не знаю. Вот сейчас смотрю новости. Да, кстати. Звонил Митя. Приехал из Питера с какой-то научно-технической тусовки. Сейчас его можно найти только где-нибудь в виртуальном мире. Но я его вытащу и расскажу о такой новости. Я его верну в реальность.

- Ну-ну, попробуй.

- А еще, пожалуй, позвоню Юле в Мюнхен. Если найду ее телефон... Помнишь, когда-то она собиралась изучать философию по Расселу... Представляешь? По Расселу! Кстати, как Алеша?

- Алеша у бабушки с дедушкой.

- Я купил ему одну компьютерную игрушку.

- Было бы лучше, если бы ты с ним поговорил.

- Я приеду к нему на день рождения.

* * *

Голос Олега вызвал из памяти другие образы, которые, как ей казалось, ушли далеко в прошлое. Ей вспомнились сырость и холод подъезда, в который она входила поздно вечером; полусумрак парадного, куда она вступала, при этом машинально, словно небрежно, оглядывая двор, чтобы убедиться, что сзади никого нет; она опускала руку на тяжелые перила и поднималась по ступеням "сталинского" дома на второй этаж. Там, на лестничной клетке, она останавливалась перед высокой дверью и ждала, пока она откроется после короткого звонка. В проеме появлялась худощавая, маленькая, неприметной внешности, словно школьница, отстающая по всем предметам, девушка, - Лариса. Сделав жест, приглашающий войти, она отступала назад, в перспективу коридора, в котором возвышались книжные полки, коробки, никогда не разбиравшиеся, словно хозяева всегда готовились к переезду. Ирина входила, осторожно переступая через чью-то обувь и чьи-то вещи, и опускала сумку на старинный журнальный столик.

Сейчас, открыв записную книжку, Ирина легко нашла тот номер. Последний раз они с Ларисой разговаривали год назад.

Ждать пришлось недолго. Лариса быстро сняла трубку, и Ирина услышала знакомый голос, который, как ей казалось, никогда не меняется.

- Знаешь, - сказала Лариса, выслушав ее, - я всегда чувствовала, что Охотин когда-нибудь появится. Такие люди никуда не исчезают. Но никак не думала, что он влезет прямо в вашу редакцию. Пожалуй, надо позвонить Антону и рассказать ему об этом. Интересно, как он к этому отнесется?

- Антон? Тот, апологет евразийства?

- Да, только тогда, на Гумилеве, все его евразийство как началось, так и закончилось. Сейчас он апологет квартирного бизнеса. У него можно все узнать по поводу размена, обмена и так далее.

- Кажется, мне больше незачем.

- А кстати, помнишь, когда-то мы с тобой говорили, что если бы встретили этого Охотина, то с удовольствием дали бы ему по физиономии. Помнишь? Не знаю, как ребята, но мы с тобой хотели разобраться с ним самым мужским способом.

- Помню. Это было бы вполне по-философски.

- Да. Особенно если философы - женщины. Что касается меня, то моя философия давно находится между стиральной машиной и газовой плитой. С тремя детьми может быть только одна философия. А вообще, все получилось не совсем так, как представлялось. Знаешь, мне кажется, что когда-то, в самый разгар моего интереса к тайнам мироздания, где-то между философией жизни и философией всеединства вдруг произошел взрыв. И меня накрыло взрывной волной. А когда я выбралась, оказалось, все в мире изменилось. И вот с тех пор у меня, наверное, последствия контузии... - Лариса засмеялась. - И я с тех пор боюсь всех этих философских построений и систем, мне кажется, что они взрывоопасны... Хотя они тут ни при чем. Наверное, хорошо, что рухнул тот мир, который был до взрыва, но взрывная волна... А что касается Охотина, - она секунду помолчала, знаешь, за прошедшие годы я стала помягче. Честно говоря, не знаю, что теперь с ним делать.

* * *

На следующий день было много работы. Верстался номер, за это время несколько раз зависал компьютер, в последний момент были обнаружены опечатки, и в конце концов около девяти вечера удалось все закончить. Еще раз все пролистав, Ирина и Максим пошли пить кофе.

Они спустились в бар, где всегда вечером было много народу. Заняли столик в глубине зала, где обычно обсуждали текущую работу.

- А что, этот Охотин, новый сотрудник, действительно твой старый знакомый? - спросил Максим.

- Да, - грустно ответила она.

Она рассказала о том, что когда-то был кружок - нечто вроде самодеятельного философского клуба, где велись самые скучные по нынешним временам разговоры о смысле жизни, об истине, о книгах и так далее. Не все, конечно, собирались всерьез становиться философами, просто гуманитарной молодежи того времени такое времяпрепровождение представлялось вполне достойным. И, конечно, не обходилось без книг "тамиздата" и "самиздата". Приходил туда и Охотин, приходил и слушал, а потом сообщил в ГБ. Вероятно, он обо всем сообщал с самого начала, но никто этого не замечал, так как среди членов кружка не было профессиональных конспираторов. Конспираторами становились потом, после первого столкновения с гэбэшниками, но это отдельная история...

Максим выслушал рассеянно, потом сокрушенно покивал головой.

- Ты думаешь, он появился не случайно?

Она не знала, что ответить. Ей не хотелось так думать.

Они второпях обсудили планы следующей недели, и Максим, схватив портфель, побежал к выходу, а Ирина, вспомнив, что Алеша сегодня у бабушки с дедушкой, решила остаться еще на полчаса.

В этот момент к ее столику подошел Сергей Охотин.

- Будешь коктейль? - спросил он.

Может быть, надо отказаться, подумала она. Хорошо ли пить коктейль вместе со стукачом, ну, то есть с осведомителем? Раньше такой вопрос даже не возник бы. Но сейчас... Впрочем, рядом нет тех, кто осудил бы ее за это.

- Буду, - с улыбкой ответила она.

Ну вот, сказала она себе, теперь ты сидишь напротив него, за одним столиком. Ты рядом с Сергеем Охотиным, доставившим всем когда-то столько неприятностей. Можно было бы его спросить, зачем он тогда это сделал и что испытывал, ведь он ответствен, в конце концов, за те события. Как ни странно, но у нее не было желания ни сказать ему что-то резкое, ни спросить его, ни тем более "дать по физиономии".