Александр Шеллер-Михайлов - Над обрывом

— Матушка, Софья Петровна, что это вы, ангел наш, все нынче в омрачении находитесь? — говорила она как-то, развлекая лежавшую в своем будуаре на кушетке совсем больную генеральшу. — Смотрю это я на вас, благодетельница, и думаю: нет, нет, это не наша Софья Петровна, не она, не она! Ей-богу!

— Да, милая, точно я на себя не похожа, — со вздохом произнесла Софья Петровна и томно закатила глаза. — Радостей-то мало…

— А что такое, ангел вы наш?.. Не случилось ли чего, помилуй, господи! — воскликнула в волнении Агафья Прохоровна и учащенно заморгала глазами.

— Хотелось, вот, Жоржа женить, — лениво ответила Мухортова. — Тоже при жизни еще пристроить бы желала…

— Матушка, ангел вы наш, да вы это что же о смерти-то говорите! — поспешно воскликнула Агафья Прохоровна и бросилась целовать ручку генеральши. — Вам жить, да жить еще надо. Нас-то кто же хоронить будет без благодетельницы. Поверх земли без вас-то мы наваляемся! Спаси вас, господи! Она быстро начала креститься.

— Все же, кто знает, что случится! Предчувствие у меня! — произнесла Софья Петровна таким печальным тоном, точно она и действительно умирала. — Да, предчувствие. Под ложечкой это, знаешь, так засосет, засосет, ну, и идут в голову такие мысли… Да, хотелось бы при жизни видеть Жоржа счастливым.

— Ну, и что же? и что же?

— Не хочет… Нашла ему и невесту — не нравится.

— А-ах, а-ах! — протяжно вздохнула Агафья Прохоровна, качая с соболезнованием головой. — Не нравится! И с чего бы? Разве, может, у самого Егора Александровича другая невеста намечена? Ну, тогда другие, конечно, по вкусу и не придутся.

— Нет, где же! — сказала генеральша.

— И точно, где же!..

Агафья Прохоровна подперла подбородок правою рукою и, покачивая в раздумье головой, заметила как бы про себя:

— Уж не может же быть, чтобы это из-за этого… Нет, это что и говорить, це может быть, пустяки совсем!

— Ты это про что, Агафья Прохоровна? — спросила генеральша.

— Так, ангел вы наш, глупые мысли пришли в голову… Известно, где же у нас умным мыслям быть… Сами мы глупые, и мысли у нас глупые…

— Да ты говори! Что такое?

— Я вот про Полю, что она-то не пристроена еще…

Агафья Прохоровна вдруг словно спохватилась и торопливо прибавила:

— Благодетельница, виновата! Язык мой — враг мой! Может, вы и не знаете ничего про Полю!

Мухортова махнула безнадежно рукою.

— Все, все знаю!

— Ну, так вот не беспокоится ли Егор Александрович, что она-то не пристроена? Ведь это бывает. Конечно, не ему на ней жениться, не помеха она ему при свадьбе, а все же, пока не пристроена она, сердце-то по ней и сохнет. Добр он! Была бы чужемужняя жена — дело другое было бы, отрезанный ломоть…

— Это правда, конечно, — в раздумье согласилась генеральша.

Ей самой приходила в голову эта мысль.

— Вот Данило Волков, камердин Егора Александровича, я думаю, в ногах бы вывалялся, чтобы жениться на ней.

— Ты полагаешь? Но он же, вероятно, все знает?

— Ах, благодетельница, это вы по своим благородным чувствам рассуждаете, а ему что, что он знает? В их сословии это ни за что не считается. Просто так себе: тьфу!.. Да и то сказать, чего же тут такого? Не с мужиком каким-нибудь жила, а барин приласкал, так ведь это за счастье он почитать должен, потому и ее, и его не оставят господа.

— Ах, разве я кого-нибудь обижала! — воскликнула с чувством Мухортова. — На меня-то уж роптать люди не могут! О, нет…

— Что и говорить! Что и говорить! Благородные люди такой жизни были бы рады! Как у Христа за пазухой живут!

Софья Петровна помолчала и потом спросила:

— Так ты думаешь, что Данило был бы согласен?

— Ничего я наверное, ангел вы наш, не знаю, потому не мое это дело. Что мне в чужие дела соваться? Меня бы не обижали, а я человека не трону. Живи он, как знает… Но думаю я по своему глупому рассуждению, что должен бы Данило только радоваться и бога благодарить за такое счастие.

Генеральша вздохнула.

— Надо будет с Еленой поговорить…

— Благодетельница, только не выдавайте вы меня, что я это говорила, — сказала Агафья Прохоровна униженным тоном. — Не любят люди, чтобы в их дела чужие нос совали. Может быть, у нее свои планты есть. В чужую душу не влезешь…

— Ах, что ты глупости говоришь! Стану я рассказывать!

— Тоже понимают ведь, что пока Пелагея не замужем, будет она в руках Егора Александровича держать. К чужемужней жене сердце-то его сейчас охладеет…

Агафья Прохоровна поспешила оставить Мухортову одну и, пробираясь в странноприимный покой, не утерпела, забежала к Даниле Николаевичу Волкову.

— Готовьте дары-то, да на свадьбу зовите, — бойко сказала она ему, заглядывая в его комнату.

— А что, Агафья Прохоровна? — торопливо спросил он, соскакивая с дивана, где лежал с газетой в руках.

— А то же, что у генеральши речь пойдет с Еленой Никитишной о вашем бракосочетании, — ответила Агафья Прохоровна, приседая в дверях. — За хлопоты-то сумейте по обещанному отблагодарить.

— Мы свое слово держать умеем, — развязно ответил он. — Как же разговор-то у вас вышел?

— Ну, после, а то еще шпионы выследят, дело напортят, — ответила она, быстро удаляясь от дверей с поднятой гордо головой.

Софья Петровна, между тем, глубоко раздумывала о словах Агафьи Прохоровны. Ей самой не раз приходили эти мысли в голову. Действительно, Егор Александрович бросит тотчас же Полю, как только она сделается чьей-нибудь женою. Не станет он делиться ею с лакеем. Фи! Этого только недоставало! Это, вероятно, понимают и Поля, и Елена Никитишна. Уж и точно, не думают ли они прибрать к рукам Жоржа? Надо похлопотать, как бы сбыть девушку. Ах, как все это скучно, несносно!

Не прошло и получасу после ухода Агафьи Прохоровны, как уже в будуаре у Мухортовой шел разговор с Еленой Никитишной.

— Я с тобой, Елена, хотела поговорить о Поле, — сказала Софья Петровна. — Ужасно беспокоит меня ее положение.

Елена Никитишна махнула безнадежно рукой.

— Уж и не говорите, сама я ночей не сплю! Докуролесила девчонка до того, что хуже и быть не может…

— А что? — с испугом спросила генеральша.

— Известно, что! Оба молоды, матерью, пожалуй, будет.

— Елена, что ты говоришь! — с ужасом вскричала Мухортова. — Это ужасно, ужасно!.. И скоро?

— Не знаю, ничего не знаю! От нее ничего не допытаешься, а вижу, что дело не ладно.

— Боже мой, этого только недоставало! Незаконный ребенок! Это ужасно!.. А я думала пристроить бы ее за кого-нибудь…

— Пристроить! Вон и жених есть, да разве с нею сговоришь!..

Елена Никитишна опять махнула рукой.

— Жених? Кто это? — полюбопытствовала генеральша.

— Данило сватается.

— Данило? Что же, он человек трезвый, порядочный…

— Да ей-то все равно, кто ни сватайся, хоть принц заморский, все равно не пойдет.