Елена Ткач - Самодурка

Петер, Петер! - Надя вздохнула, вскочила в автобус, - до Щелковской нужно было проехать две или три остановки. Она вдруг вспомнила, что на улице Приорова находился ЦИТО - институт травматологии и ортопедии, - тот самый ЦИТО, в котором она провалялась пять лет назад чуть не два месяца, и который подарил ей Володьку... Но в какой стороне её шального, суматошного города он находился, она почему-то не помнила...

Надя подошла к милиционеру, курившему возле спуска в метро, и спросила как лучше отсюда добраться до улицы Приорова. Он не знал. А какой-то косоглазый мужчина, продававший тараньку и услыхавший её вопрос, подсказал:

- Надо доехать до Войковской на метро, а там сесть на троллейбус. До Приорова на троллейбусе остановок пять, вот только номер его какой - не помню. Но вы там спросите - вам каждый подскажет...

Хлопнули за спиной створы дверей и помчал вагон в кромешной темени подземелья. В вагоне не было света, и это Надю даже порадовало - можно было прикрыть глаза, немного расслабиться... Ей не так уж часто приходилось пользоваться этим видом транспорта - в театр добиралась на тролейбусе, если Володька не успевал на машине подбросить, и вообще предпочитала подземке все, что двигается по земле. Интересней в окно-то глядеть!

Щеки горели. Что же все-таки произошло в театре? Случайность? Или умышленно было подстроено? Лучше об этом не думать - все равно теперь не узнаешь... Но человек в черном - он уж точно оказался рядом с ней не случайно! Надя поежилась. С ним были связаны самые страшные мгновения последних, словно бы обезумевших дней...

Лучше вообще ни о чем не думать, - решила она, - так и свихнуться недолго: если погружаться во все это с головой. Приоткроешь лазеечку, отворишь только щелку сознания - и полезет всякая нечисть... И потом, я ведь уже у цели, - она пыталась утихомирить тревожно мерцавшие мысли, - вот только верну кота и...

Что будет после этого "и" она не знала.

До улицы Приорова она добралась сраснительно быстро, правда, троллейбуса пришлось ждать минут десять - и Надя едва не окоченела. Поднимался порывистый ветер, над сухими серыми тротуарами стелилась поземка.

Улица как вымерла - ни души!

Собак у них тут, в этом районе не держат, что ли? - сердилась она. Обычно в такое время собак выгуливают.

Было ещё не поздно - около девяти вечера.

А, вот он! Длинный линялый панельный дом, стоящий торцом к шоссе. Дом двадцать шесть.

Третий подъезд, пятый этаж. Поднялась пешком, позвонила в дверь - ни звука. Дома нет никого? Тишина... Подождала немного, позвонила ещё раз результат тот же.

Снова внимательно прочитала записку - под строкой с адресом накорябан телефон этой Люды: надо было прежде, чем ломиться в дверь, позвонить!

Надя порылась в сумочке, отыскала жетончик и вышла на улицу - искать ближайший телефон-автомат. Вдруг эта Люда просто не реагирует на звонки в дверь без предварительной договоренности по телефону ... Народ сейчас пошел подозрительный - да и, правду сказать, - к этому все основания есть! Это ведь не Москва - сущий Чикаго!

Темень на улице - вырви глаз! Редкие фонари горели только на противоположной стороне улицы - возле светлых, упрятанных за сплошным забором, корпусов ЦИТО.

Ей почему-то стало не по себе - зря ребят отпустила...

Медленно тронулась по обочине пустого шоссе, озираясь в поисках телефонной будки. Сердце гулко забилось. Потому что внезапно, каким-то шестым чувством она поняла, что за нею следят. Кожей, спиной, затылком всем своим существом! И оно было гибельным для её - это чье-то невидимое присутствие...

Быстро домой! И сразу же позвонить Николаю. Все ему рассказать, повиниться за самодеятельность, передать телефоны и адреса.

Она заторопилась, почти побежала бегом к остановке троллейбуса.

Шороха шин на запорошенной мостовой Надя не услыхала - скорее, угадала чутьем и, не осознавая что делает, резко шарахнулась влево, в кусты. Ее все же задело, ударом бампера отбросило вбок - на землю. Метеллический вихрь промчался мимо, тускло отсвечивая красными сигналами поворотов - фары в машине были погашены...

Припадая на правую ногу, Надя бросилась бежать к освещенной проходной ЦИТО, находившейся метрах в пятидесяти впереди. Задыхаясь, распахнула дверцу дежурки. Старик вахтер ошалело уставился на ополоумевшую растрепанную девицу без шапки - та слетела где-то в кустах...

- Разрешите мне позвонить! Я... меня сейчас чуть не сбила машина!

Вахтер, ворча, - мол, сидела бы дома, - никто б не давил! - пододвинул к ней телефон.

Надя упала на стул, распахнула шубку, путаясь в длинных концах платка, повязанного посверх. Ее колотила дрожь.

Домашний телефон не отвечал - значит Володьки нет дома. Она растерялась: кому звонить? Николаю? Нет, сейчас нельзя его дергать стыдно! Попросила о помощи - он все сделал, подстраховал, хоть людей у него не хватает, а она... на рожон полезла - самовольно отпустила ребят. Вот и напоролась! И поделом...

Идиотка! Соплячка! Вздумала поиграть с судьбой. Николай ведь предупреждал, что с ней не в бирюльки играют...

Дрожащими пальцами сильно сдавила виски.

Хватит трястись, истеричка! Шальная дура! Вздумала изобразить из себя Шерлока Холмса вместе с доктором Ватсоном - верните кота! Ах, самодурка чертова! Вот сейчас тебя разотрут в порошок, наподобие той трухи, что в поезде с полки просыпалась... И правильно. Так и надо! Ты что, сразу не поняла, что означают эти слова - МАКОВАЯ СОЛОМКА?! В какую историю вляпалась?! Таких экзальтированных дур надо учить...

- Можно мне немного у вас посидеть, в себя прийти?

- Да, сиди уж! Чайник сейчас поставлю.

Старик вахтер включил однокомфорочную старенькую электроплитку, водрузил на неё видавший виды чайник и стал аккуратно разворачивать на клеенке пачку печенья. Почему-то при виде этого печенья у Нади сердце оборвалось.

Господи! - подумала она, - вот же ты, жизнь! Упакована ровными кусочками дней, друг на друга уложенных, ты - такая привычная, простая знакомая, - вдруг в один миг оборвешься, раздавишь и отлетишь... чтобы ложиться на стол к другим такими же ровными отмерянными кусочками...

Как бы я хотела сейчас быть этим вот стариком - все у него отгорело, все отжилось, бури все позади - только чай и сухое печенье осталось. Простая и ясная стопка дней!

Ну почему это все происходит со мной? Господи, почему? Что же делать? Ах да, позвонить. Но кому...

Телефона Петера она не знала - они так сумбурно расстались: ни он не успел записать, ни она не подумала... Да и не до того было! А потом обращаться к нему за помощью ей не хотелось - не хватало ещё иностранца в эту историю втягивать!

Маргота сейчас в театре - у неё "Лебединое". А если... Георгий! Грома...

Надя быстро открыла записную книжку на букву "т". "Театр". Завлит Георгий Шведов. 433 - 57 - 86. И набрала номер.