Наталия Толстая - Рассказы (-)

- Куда поступить, чтобы наверняка попасть за границу?

Марина уже была старшим преподавателем, когда случилась беда: дочь Марии Яковлевны утонула, перевернувшись на байдарке. Аня погибла в начале лета, и Марина понимала, что до начала учебного года она не увидит Марию Яковлевну. Позвонить или нет? Что говорят в таких случаях? А вдруг от таких звонков ей будет еще тяжелей? Не позвоню...

Осенью Марина столкнулась с Марией Яковлевной в вестибюле и кинулась к ней с запоздалым сочувствием.

- А ведь вы единственная, кто не позвонил и не пришел ко мне после гибели Ани, - сказала Мария Яковлевна, уклонившись от объятий, и вышла на набережную.

Она продолжала ходить на факультет и была ровна и приветлива, как прежде, только перестала красить волосы. Новые студенты, так же, как когда-то Марина, побаивались ее: никогда не улыбнется.

Больше к Марии Яковлевне Марина не ходила. Все дела решала на кафедре.

Как и много лет назад, плывет мимо факультета, стоя на льдине, чайка, потерявшая всякое чувство ответственности. Пригретая на факультете дворняга, одинаково любимая и германистами, и романистами, укладывается на ночь у батареи перед бывшим партбюро, не зная, как сложится завтрашний день. Студентка сидит на подоконнике, прижав к груди учебник латыни, и смотрит в темное окно.

А Марина, проходя мимо университета, часто видит Марию Яковлевну, хотя ее давно нет в живых. Мария Яковлевна идет впереди не спеша, в старомодном пальто, руки ее пусты. И ее нельзя обогнать.

1993

ХОЧУ ЗА ГРАНИЦУ

После университета Марину распределили в Институт языкознания. Натертый паркет в коридоре, шкафы, набитые "Филологическими вестниками", и гробовая тишина. Научные сотрудники сидели по комнатам и писали, писали... или выписывали из книг на карточки. Здесь была не библиотечная тишина, а другое - тишина для старения и выхода через академический двор - на пенсию. Здесь работали те, кто любил каузативные конструкции и нулевой артикль, дуративные глаголы и пучки фонем. Говорили здесь особым научным языком, который Марине никак не давался. Нельзя было сказать: "Ой, я в статье страницы перепутала", - надо: "Допустила погрешности в пагинации".

Из института за границу ездил только директор, и только в Австрию. Возвратившись, вешал объявление: "Лекция с показом слайдов "Две недели в Австрии" (по личным впечатлениям)".

Полтора часа сотрудники смотрели на заснеженные хребты, хребет за хребтом...

- Вот это Нина Сергеевна из Москвы и я, в темных очках. Трудно узнать, да? Тут мы с членами общества "Австрия - СССР"... Вот мы вручаем сувениры на молокозаводе... Мы с Ниной Сергеевной дома у активиста общества...

Всех побывавших за границей Марина делила на две категории.

Тип первый. Взгляд рассказчика туманится, ему никак не согнать с лица особую мечтательную улыбку, которая появляется после зарубежной поездки: вам, тут живущим, не расскажешь, не объяснишь. Какие там дороги! А сыр! А как меня принимали!!!

Тип второй. У рассказчика скучное лицо и тухлый взгляд.

- Паршивая страна. Город называется! Сто тысяч жителей. У нас в Дачном больше народу живет. Я там есть не мог. Хлеба вообще не дают, вместо масла - маргарин. Ни разу чая заваренного не предложили. По телевизору вообще смотреть нечего.

Лицо рассказчика покрыто нездешним загаром. Пиджак, рубашка, носки все на нем куплено с толком, не спеша, в хорошем магазине. Ежу понятно, что он будет ездить туда, где все плохо, до последнего дыхания.

Когда Марине предложили перейти в университет, на преподавательскую работу, она согласилась сразу. И очень ей захотелось съездить за границу в Данию, куда же еще.

Желание поехать в Данию легко можно объяснить городу и миру: человек десять лет преподает датский язык и литературу. Так можно посмотреть, что за страна такая, а? Нет?

Мечта, дремавшая годами, проснулась, когда на кафедру из иностранного отдела пришло одно место на недельную ознакомительную поездку в Данию. Зав. кафедрой сказал: "Характеристику пишите себе сами. Вам ехать - вы и бегайте".

Характеристику (6 экземпляров под копирку) надо было сперва показать дяденьке из комнаты по оформлению загранкомандировок. Была такая комнатка в углу, за машбюро, а дяденька - вежливый, с внимательным взглядом. От него пахло только что выпитым кофе.

- Придется, Марина Николаевна, переписать характеристику. Вы ничего не сообщили о первом браке: фио первого мужа, год и место рождения, где работает... Отдельной строкой напечатайте: "Партком, профком и ректорат поставлены в известность о причинах развода доцента Петровой и согласны с причинами развода".

Марина растрогалась: сама не знала, зачем, дура, развелась, а в ректорате (сотня баб) - знают и согласны.

В иностранный отдел стояла очередь за бланками. Отдел работал - час утром, час вечером, среда неприемный день. Две девицы, черненькая и беленькая, с утра утомленные тем, что народ по десять раз переспрашивает одно и то же, говорили тихими монотонными голосами, скрывая раздражение:

- Повторяю еще раз. Эти четыре бланка заполняются от руки. На машинке нельзя! Теперь держите восемь розовых бланков, эти только на машинке! Указывайте девичью фамилию матери и жены.

- Тут места не хватит.

- Ну что вы как маленький, ей-богу! Можете писать сокращенно - дев. фам. Всех, всех родственников укажите... Так, держите шесть голубеньких, здесь пишите национальность и партийность, а место работы не надо. Ну, и двадцать четыре фотографии, матовых, в овале, без уголка.

Новички недоумевали: зачем двадцать четыре? Одну - на паспорт, а двадцать три куда приклеят?

- Следующий!

Старая дама прошмыгнула без очереди.

- Я уже была. Я только спрошу! Будьте так добры...

Из-за двери послышался виноватый голос:

- Простите, Танечка, опять вас беспокою. Если отец умер, его надо писать?

- Обязательно. И укажите, был ли он членом партии.

- Он умер тридцать лет назад!

- На момент смерти был он членом партии или нет? И где похоронен, напишите. Название кладбища, ряд, место. Ириша! Закрывай дверь. Сегодня больше не принимаем, и так зашиваемся.

Марина готовилась к поездке: стояла у читального зала и изучала портреты членов Политбюро, стараясь найти ассоциативные связи или внутреннюю мотивировку их фамилий. Потом стала примерять их на роль мужа или любовника, и дело пошло быстрей. Алиева и Суслова отвергла сразу. Поколебавшись, остановилась на Воротникове: неизвестный художник придал его глазам интеллигентную грусть. Лаборантка вернула Марину к действительности. "Где вы пропадаете? Сейчас идеологическая комиссия заседает. Как какая? Факультетская!"

Перед тем, как открыть дверь и переступить порог, Марина сделала специальное лицо: "Еду за рубеж не ради удовольствия, сохрани господь. Я и ехать не хотела - кафедра заставила: надо, Марина. Надо собрать материал для нового спецкурса".