Анатолий Тосс - Фантазии женщины средних лет

Он и в этом доме был до меня. Он предвидел, что я приеду сюда. Мне становится холодно, я коченею, из-за того, наверное, что моя кровь тоже сжимается, как и я сама. Мне страшно, мой страх – живое существо, он выпирает из глаз, и оттого они такие расширенные, он извивается внутри меня и закручивает в кольца свое скользкое, длинное тело, сдавливая, лишая дыхания.

Он был здесь, говорю я себе, тот, кто все это подстроил, почему я догадалась об этом только сейчас? Джон говорил, что до меня в доме жил писатель, значит, он ожидал меня и что-то готовил, и эти две книги, они только первое звено в его плане. И я этот план не знаю. Он, наверное, и сейчас где-то поблизости, но мне ни в коем случае нельзя поддаваться страху, нельзя бояться.

Он как раз рассчитывает на мой страх, но это ошибка, я уже не слепой котенок, как прежде. Я еще не поняла всего, но знаю, что легко не дамся: я уже выжила один раз и теперь умею выживать. Я высчитала его и смогу противостоять. К тому же у меня не осталось слабых мест, нет ахиллесовой пяты, он сам лишил меня ее, уничтожив всех тех, кого я любила. Осталась только одна я, а я совершенно безразлична к себе, и поэтому для него непроницаема.

Но он проницаем для меня. Я странно необходима ему, он зависим от меня, пусть патологически, ненормально, но зависим. А это значит, что уязвим, и я раздавлю его так же, как раздавлю свой страх. Я представляю, как медленно надавливаю пальцем, нажимаю на извивающееся тельце страха и из него сочится сначала слизь, а потом что-то лопается внутри, и куски зловонной мякоти вырываются наружу и разлетаются, попадая мне на кожу. От этого она начинает зудеть, но мне не больно, мне приятно, до восторга приятно. Я живо представляю эту картину, она возбуждает меня, я чувствую, что у меня раздуваются ноздри и сжимаются кулаки, я больше не жертва, я сама готова начать охоту.

Я снова проверяю все запоры, но уже не в панике, как недавно, а расчетливо, продумывая каждую мелочь, – так готовятся к нападению. Я понимаю, это маловероятно, что он насильственно постарается меня уничтожить, не для того он прислал книги. Наверняка все значительно хитрее. Но я должна быть готова ко всему, я не могу довериться случаю, это противостояние вышло за пределы моей судьбы, моей жизни, оно про другое, куда более важное – про месть.

Конечно, если он постарается проникнуть в дом, он сделает это ночью, хотя это непросто ставни толстые, тяжелые и плотно закрываются, я проверяла. Дверь тоже мощная, к тому же я ее дополнительно укрепила. Остается только дымоход, я засмеялась, это уже где-то было. Ну да, в сказке о трех поросятах, а я и есть тот поросенок, который самый мудрый из всех.

Потом, когда все закрыто и проверено, я беру конверт, в котором лежали книги, и переписываю в записную книжку обратный адрес, я знаю, он скорее всего выдуман, но все равно надо будет проверить. Через пару дней я окажусь в городе, где есть телефоны, компьютеры, справочники, сыскные агентства, в конце концов, и мне надо продумать план, как действовать, чтобы его найти. И главное, каким образом его уничтожить, когда найду.

Он считает, что я больна, есгественно, я столько времени была невменяема. Даже если он знает, что я пошла на поправку, он думает, что баланс мой хрупкий и его легко нарушить. Поэтому он и старается вернуть меня назад в невменяемость – тоже вполне надежное умерщвление. Это как раз удачно, что он не понимает, что я выздоровела, значит, не ожидает от меня опасности, значит, расслаблен, и это хорошо.

Итак, что у меня есть? Первое, Джон. Он, возможно, сможет рассказать мне о писателе, который жил здесь до меня. Я ставлю номер один и нишу рядом «Джон».

Дальше. Я могу попытаться узнать, кто хотел купить этот дом. Хотя убийца мог действовать через агента, к тому же под вымышленным именем. Но все равно необходимо попробовать. И под номером два я записываю: «дом».

Еще я могу связаться с Джонатаном. Может быть, он все же выяснил, кто написал сценарий, или даст мне имя агента, и я постараюсь узнать сама. «Джонатан», записываю я и рядом, слева, ставлю номер три.

Что я могу сделать еще? – думаю я. Он писатель, но пишет под псевдонимами. Хм, в редакциях, возможно, есть информация о нем, как минимум, номер счета в банке или почтовый адрес. И я записываю под номером четыре слово «редакция».

Наверняка я могу еще за что-то зацепиться. Я снова беру в руки одну из книг и верчу ее. Имя наверняка псевдоним. Про редакцию я уже думала. Название… Может ли что-то подсказать название? Нет, кажется, ничего. Посвящение, эти загадочные М.Д. Что можно сделать с посвящением?

Я чувствую, как победно сжимаются кулаки, сами по себе, непроизвольно. Конечно, он последователен в своем посвящении, оно на обеих книгах, да и на конверте те же инициалы. Это М.Д. въелось в него, это и есть его слабость, ниточка, связывающая с внешним миром. Вот за нее и следует подергать. Как? Надо подумать. И я записываю, выводя сначала цифру «5», а потом две заглавные буквы «МД».

Я долго сижу, пытаясь придумать что-нибудь еще, но не могу: я устала и пора отдохнуть. Я снова обхожу свои бастионы, снова проверяю все запоры, а потом начинаю собирать вещи. Джон должен приехать либо завтра, либо послезавтра, и я должна быть полностью готова. Когда вещи уложены, я еще раз принимаю душ и надеваю удобный спортивный костюм, чтобы не быть стесненной в движениях. Кладу на прикроватную тумбочку топор, а под подушку – нож, самый опасный из тех, что я смогла найти. Затем ложусь, не раздеваясь, и удивительно легко засыпаю, хотя чуткость меня не оставляет, я сплю и слышу одновременно.

Несколько раз я просыпаюсь, разбуженная шорохами, и вскидываю руку, проверяя, на месте ли топор, и прислушиваюсь, но все молчит, и я засыпаю снова. Потом опять просыпаюсь, ставни закрыты, и мне кажется, что уже утро. Я зажигаю лампу, но часы показывают три часа ночи, и я снова вынуждена заснуть, я должна быть свежей и выспавшейся, мне не известно, что готовит предстоящий день. Наконец часы показывают утро, и я с радостью думаю, что можно встать, умыться, попить кофе. Я встаю, а потом слышу стук в дверь.

Я ждала его, я ведь была готова, успеваю подумать я. Почему же во мне все оборвалось, откуда эта дрожь в руках, почему я слабну, я просто на глазах слабну. Я закрываю на секунду лицо руками, у меня всего секунда, и надо решить, что делать, я почему-то не продумала, что делать, если постучат в дверь. И вот стучат.

«Как глупо», – шепчу я в ладони и чувствую пальцами свое дыхание, очень горячее, и снова вздрагиваю от стука, я знаю, так колотят кулаком в дверь.

– Одну минуту, – кричу я в коридор, – одну минуту, подождите, мне надо одеться.

Зачем я говорю это, думаю я, про одежду, зачем? Значит, так надо. Это уже не я, это нечто новое во мне, и я успеваю понять: то животное, на которое ведется охота, оно само готово убить. Это оно говорит и отвечает, оно само все знает и все чувствует. И ему не нужен разум, разум только мешает.