Анатолий Тосс - Фантазии женщины средних лет

– Можно посмотреть? – поинтересовался он и причудливо повернул голову, чуть наклонив шею, отчего стал похож на птицу.

Я улыбнулась и протянула зажигалку. Он повертел ее в руках и вернул.

– Вы как-то причастны к театру? – спросил он, опуская подмышку на костыль. При этом его голова тут же легла на плечо и, чуть вывернутая, озиралась вокруг. Теперь птица казалась ученой, умеющей говорить.

«О, Господи, – подумала я, – началось». Но все же я заставила себя и сложила губы в еще одну вежливую улыбку.

– Нет, нисколько.

– Странно.

Он осмотрел меня с головы до ног, даже отступил назад, чтобы было удобнее, честное слово, только итальянцы позволяют себе такое.

– У вас богатая фактура, я так и вижу вас в движении.

– Хотите, я пройдусь, – сказала я. – Мне только платье мешает, узкое очень, но я могу снять.

Он рассмеялся, впрочем, улыбка, искусственная, полузастывшая, и до этого не сползала с его лица. Глаза смотрели остро и холодно и совсем не подходили ни к смеху, ни к веселью.

– Это смешно. – Слава Богу, он понял, что я шучу, хотя ничего смешного в моих словах не было. – Нет, не надо, я и так вижу. Вы ведь американка? – вдруг спросил он, и опять улыбка неестественно расползлась по его лицу.

– Да, – ответила я, – как вы так проницательно догадались? Не может быть, чтобы по акценту. – Видимо, это опять было смешно, потому что он вновь засмеялся.

– Да уж, различил.

Он продолжал посмеиваться, но в смехе его не было веселости, он даже не хотел этого скрывать. Плечо его снова плюхнулось на костыль, и голова сразу перекосилась, даже глаз отъехал в сторону, он и вправду был похож на птицу, и, вот так продолжая скособоченно разглядывать меня, повторил:

– Как тут не различишь, конечно, различил. – И вдруг, не меняя наклона головы, ни расползшейся, придурковатой улыбки, не расправляя сморщившегося лба, сказал:

– Вы никогда не задумывались о том, что внешность зачастую определяет судьбу?

Я хотела ответить, но он остановил меня, я не поняла как, потому что ничего не изменилось в его лице, только застыло еще сильнее.

– Нет, вы не поняли, не характер, даже не поведение, а судьбу. По внешности можно понять, что произойдет с человеком в будущем.

Я хотела спросить: «Ну и что же произойдет со мной?» – а как же иначе поддерживать этот идиотский разговор? – но тут, слава Богу, рядом мелькнул Джонни, и я поймала его молящим взглядом. Он и вправду был здесь, как рыба в воде, сразу хлопнул старика по плечу, улыбка его толстых губ стала шире растянутых губ моего навязчивого собеседника, как будто они соревновались именно в ширине улыбки Только у Джонатана она была добрая.

– Ха, – сказал он, – тебя Альфред развлекает. Я улыбнулась Альфреду, мол, ах, так вот вы кто.

– А это, Джеки, кстати.. – Он остановил кого-то проходящего мимо, – Дино, привет.

Тот обернулся и подошел к нам, мне показалось, что я видела его прежде. «Где же я видела его?» – подумала я.

– Это Джеки, а это Дино. – Мы улыбнулись друг другу, как полагается.

– Так вот, дорогая, – Джонатан обнял меня за талию, слишком демонстративно, именно так, чтобы все поняли, что он ко мне имеет только дружеское отношение, – раз Альфред тебя оценил, то это неспроста.

– Почему неспроста? – спросила я, вновь отвесив старцу учтивую улыбку.

– Потому что, – смеялся Джонни, – если Альфред кого оценил, это всегда неспроста.

Они все трое засмеялись, все, кроме меня. Джонатан понял, что мне неловко, и сразу осекся.

– Нет, серьезно, Альфред – это наш знаменитый режиссер, ты ведь слышала, – он назвал фамилию, и я вздрогнула, настолько она была знакома. – А ты небось стоишь и дерзишь тут, я ведь тебя знаю, наверняка уже кучу гадостей наговорила.

Он перевел взгляд на старика, и улыбка сразу прибавила в ширине.

– Дерзит, Альфред, или не дерзит?

– Дерзит, – согласился тот, – но в меру. Хорошо, в меру дерзит.

– Ну, тогда ладно. – Джонни снова хлопнул его по спине. – Ты тоже будь осторожна с ним. Жуткий бабник. – Это уже он сказал мне. Теперь я ждала хлопка по спине. – Но Гениям позволяется, им все позволяется. – И вновь старику:

– Но она ведь не актриса и не итальянка, Альфред, она холодная. Тебе будет сложно с ней.

– Не знаю, не знаю. – Глаз Альфреда еще больше скосился и застыл на мне в сомнении, и я не поняла, в чем он не уверен, то ли в моей холодности, то ли в том, что ему будет сложно со мной. Теперь, зная, кто он такой, я посмотрела на него другими глазами; то, что мне секунду назад казалось навязчивостью, вдруг приобрело пусть и несколько извращенный, но смысл.

«Что он сказал про судьбу? – вспомнила я. – А, что ее можно определить по внешности. Это странно».

– Ладно, маэстро, пойдем, у меня к тебе дело есть, – сказал Джонни старику, и, хотя тот все еще смотрел на меня, как птица, одним глазом, не отрываясь и не моргая, я выдержала взгляд и не отвела свой. Но Джонни уже утаскивал его в сторону, и я слышала, как он говорил, как бы шутливо, но на самом деле пряча за шуткой уважение:

– Мне твоя проницательность нужна, маэстро, и мудрость. Особенно мудрость. – И уже отойдя, обернулся:

– Дино, подожди меня, мне надо поговорить с тобой. – И при этом еще успел подмигнуть мне.

Я снова взглянула на Дино, теперь мы были вдвоем.

– Где-то я видела вас, смотрю и не могу вспомнить. – Мне стало неловко, и я улыбнулась.

– Конечно видели. С полчаса назад, на сцене. Я даже схватила его за руку.

– Конечно, вы же играли в спектакле. Вы же играли этого, как его…

Он кивнул.

– Я вас сразу узнал. Вы сидели в первом ряду с Джонни. Вы очень внимательно слушали, я выбрал вас как «Зрителя». Ну, вы знаете, есть такой сценический прием, выбрать одного зрителя, который наиболее гармонично присутствует в спектакле, и играть только для него.

– Да, да, – сказала я, – я знаю.

Он говорил быстро, но не скороговоркой, а отчетливо, легко разделяя слова, и от этой непривычной манеры сам голос его, мягкий и плавный, звучал взволнованно. Я вгляделась в его лицо, не то что смуглое, но, казалось, с сильным загаром. Черные, кудрявые волосы были длинными, а глаза, миндалевидные, но светлые, придавали всему лицу необычную выразительность. Он был крепкий, среднего роста, чуть выше меня, и я сразу заметила правильную трапецию его фигуры и неровности мышц под рубашкой.

– Да, правда, – снова сказала я, – конечно, я помню вас, вы очень хорошо играли. – И я попыталась отпить из стаканчика, но он оказался пуст.

Он заметил и взял у меня стаканчик.

– Я знаю один рецепт, вам понравится, – сказал он и отошел к столу.

Я смотрела на него, он двигался настолько складно, что были заметны играющие мышцы под рубашкой, и вообще, его лицо, тело, даже волосы говорили о гармонии. Дино вернулся и протянул мне стакан, я попробовала.