Иеромонах Тихон (Барсуков) - Архиерей
- Название:Архиерей
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент «Никея»c7f2fd80-50f1-11e2-956c-002590591ea6
- Год:2014
- Город:Москва
- ISBN:978-5-91761-343-7
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Иеромонах Тихон (Барсуков) - Архиерей краткое содержание
Желая приблизить архиерейское служение к духу Евангельского учения, главный герой книги совершает своего рода переворот в своей епархии. Он не зачитывает доклады, а проводит живые беседы со священниками, отказывается от архиерейских привилегий – кареты, швейцара. Он прост в обращении и принимает искреннее участие в жизни своих чад.
Книга написана на рубеже XIX–XX веков. В свое время она поддержала многих людей, помогла им обрести смысл жизни и утвердиться в вере. И сегодня, несмотря на внешнее различие эпох, она звучит не менее актуально.
Архиерей - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
– Знаю, – резко оборвал отец Герасим, – в противном случае я не впустил бы вас сюда.
И вдруг то, что накопилось в душе отца Герасима за десятки лет прожитой жизни, прорвалось…
Начал он сбивчиво, торопливо, постоянно повторяясь, перескакивая. Он волновался, и это мешало последовательному ходу мыслей, правильному течению рассказа. Но по мере того, как он углублялся в свои воспоминания, голос его становился ровней. Речь потекла свободней.
Ярко и картинно обрисовал отец Герасим впечатления своего детства. Ясно изложил свои юношеские мечты на семинарской скамье. С увлекательным пылом передал свои заветные идеалы, с которыми выступил в жизнь, но, когда он дошел до рассказа о первых шагах своего служения, голос его дрогнул. И дальше, несмотря на все усилия, отец Герасим уже не смог совладать с собой. С ним начался пароксизм нервной лихорадки. Руки его дрожали, туловище тряслось, лицо передергивалось по временам судорогой. Речь его то и дело обрывалась.
Владыка сидел, закрыв лицо рукой, и молча, глубоко сосредоточенно слушал.
Когда отец Герасим в своем рассказе дошел до того места, как открылись его глаза и он «прозрел язву» человечества, он вскочил и порывисто зашагал по комнате. Спазмы душили его горло; прорывались сдерживаемые рыдания.
Свой душевный разлад, свои последующие муки сомнения в существовании Бога и Промысла отец Герасим передавал уже отрывочными фразами. Жутко было слушать его. Это был бред сумасшедшего, тяжелые вопли кощунника.
Рассказ свой отец Герасим скорее оборвал, чем кончил. И не вздохом, а каким-то глухим стоном вырвался из его груди воздух, задерживавшийся там порывистым неровным дыханием.
Круто повернувшись, он остановился перед епископом и впился в него своим взглядом. Глаза его были полны безумного ужаса.
– Господи, спаси нас и помилуй! – содрогаясь, промолвил владыка. – Отец Герасим! Вы успокойтесь… сядьте… выслушайте меня…
– Вас? Выслушать… Зачем? – дико захохотал отец Герасим. – Вы будете доказывать мне бытие Бога, утешать надеждами на будущее, на будущую жизнь, сулить мне рай… О, прокляты пусть будут те, кто может наслаждаться раем под вой и стоны несчастных страдальцев на земле, под скрежет зубов безумных грешников в аду. Пусть блаженствует, кто может. Я не могу. Я не хочу такого рая…
Это был последний крик наболевшей души. Отец Герасим не выдержал. Он упал на стул и, схватившись обеими руками за голову, глухо зарыдал.
Владыка встал и прошелся по комнате. Дойдя до переднего угла, в котором висела икона, он несколько раз перекрестился. Прошелся опять по комнате в глубоком раздумье и наконец остановился около отца Герасима. Молча трижды перекрестил его и, положив свою руку ему на плечо, правой крепко прижал к своей груди его голову.
Так когда-то давно ласкала отца Герасима его бедная, горячо любимая им мать, когда ее Гераська, приезжая из духовного училища на каникулы, не выдерживал при свидании и заливался слезами, рассказывая о невзгодах ученической жизни. Никогда ничего не говорила ему в ответ, только крепче и крепче прижимала к своей груди его голову и все чаще и чаще гладила его рукой. Тепло материнской ласки скоро осушало Герасимовы слезы, и минут через десять он бегал уже по селу резвый, веселый, счастливый. Давно это было. Теперь отец Герасим сам многих отогревал, но собственного сердца ему некому было отогреть, и суровая жизнь, обвевая его пронизывающим холодом, успела задернуть его грудь ледяным покровом.
Ласка владыки напомнила отцу Герасиму детство и мать. В груди ощутилось давно уже позабытое чувство сердечной теплоты. Лед растаял.
Отец Герасим схватил руку владыки и несколько раз горячо поцеловал ее.
– Ну вот, так-то лучше, – промолвил владыка, поняв этот душевный порыв отца Герасима. – А теперь вы все-таки выслушайте меня… Вы не угадали… Раем я вас утешать не буду: я там не был и что там делается, я не знаю. И не будем говорить о том, чего лично не знаем. Поговорим о том, что видели, и видят, и могут видеть наши глаза…
Владыка опустил руки, прошелся опять по комнате, как бы собираясь с мыслями, и затем, присев на стул, начал:
– Вы пришли к такому безотрадному состоянию потому, что увидели страдания отдельных людей, обобщили их и ужаснулись бездне несчастий, постигающих человечество; «прозрели», как вы говорите, «язву» человечества и от сознания своего бессилия в борьбе с ней впали в отчаяние…
– Да, владыка. И вы будете мне говорить теперь, что нельзя делать такого обобщения, что это – игра болезненного воображения… Что от страданий отдельных лиц не погибнет человечество…
– Совсем не то… Наоборот: я вам хочу сказать, что вы, считающий себя прозревшим «язву», разъедающую человечество, в действительности не постигли и сотой доли ее… Что вы увидели? Пьяницу-ночлежника, заживо изъеденного сифилисом, заживо сгнившего и умершего в болоте собственной блевотины. Это был самый наглядный пример в вашей жизни. «Язва» была у вас перед глазами, вы видели ее разъедающее действие, обоняли ее зловоние и поняли, насколько грязен, смраден, гнил и нечист человек. От трупа пьяницы вы перешли к остальным ночлежникам и на их лицах увидали тоже «печать язвы», то есть провалившиеся кой у кого носы, подозрительные пятна, сыпи и тому подобное. Вспомнили, сколько таких ночлежек и всяких притонов, включая и публичные дома, рассыпано по лицу земли, подсчитали приблизительно число находящихся в них и… ужаснулись. Слишком рано… ведь не одних подонков общества, его отбросы, разъедает сифилис… Вы найдете целые села и деревни во всех почти государствах света, сплошь зараженные этой болезнью. Включите их в ваше число. Далее, присмотритесь к «чистому» обществу, не найдете ли вы и здесь, под бархатом и шелком, прикрытую белоснежным бельем печать все той же «язвы». Перекиньтесь мыслью на водные, кумысолечебные и всякие другие курорты: там эти больные составляют добрую половину, а ведь все из высшего общества. Подсчитайте и этих. Затем ведь не один сифилис подкашивает человека. Чума, проказа, тиф, холера, чахотка… Доктор затруднится перечислить вам все существовавшие и теперь существующие болезни. «Язва», разъедающая человечество, многообразна и всеобща. Число жертв ее равняется числу людей, живущих на земле. Печать ее на каждом человеке. Она и на опухшем лице довольного толстяка, и на бледном угреватом лице малокровного юноши, и на тоненькой, изящной фигурке худосочной девицы. Она на простецах и монахах, на священниках и на мирянах, на царях и на солдатах, на детях и на взрослых. Не существовало еще и не будет существовать никогда такого человека, на котором бы ее не было, она на всех. Она на вас, она на мне…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: