Леонид Пантелеев - Повести и рассказы

Неприятность вышла в марте месяце, в день Парижской коммуны.

В тот день светило румяное зимнее солнце и под ногами хрустел снег.

В тот день приют Клары Цеткин ходил в городской сад на могилу жертв революции. Ребята шли бодро, смеялись и пели:

И Петька со всеми пел и со всеми смеялся.

А когда подходили к городскому саду, попался навстречу пьяный. Качался он, поднимал руки и пел хриплым голосом:

Ребята смеяться стали. Снегом стали бросать в пьяного. А Петька поглядел и узнал: гражданин Кудеяр.

И как узнал, испугался и спрятался за чью-то спину. Идет согнувшись и варежками лицо закрывает.

А ребята пьяного повалили и снегом лицо ему набивают. Визжит Кудеяр, чертыхается и красным носом мотает.

И вдруг Петьке пьяного жалко стало. Что с ним случилось, – только выскочил он из рядов и закричал:

– Ребята! – закричал. – Оставьте!

И все перестали смеяться. И снег бросили. А Кудеяр Петьку узнал и заорал:

– Мошенник! Часы украл!

И Петька пошел, опустив голову, и все удивлялись, почему он больше песен не поет.

А Петьке стыдно было. Стыдно было, что у пьяного часы украл. Сам удивился: что за черт? Что такое случилось? Откуда такое – стыд?.. Непонятно!

А время шло, весна подходит, снег таял, и вместе со снегом дрова на дворе таяли.

Вышел раз Петька во двор, поглядел, а там дров совсем пустяки – сажени две.

Испугался Петька.

«Ох, – думает, – скоро уж! Скоро копать надо».

В тот же день встретил Петька в коридоре Федора Иваныча и сказал:

– Весна, Федор Иваныч, подходит. Тепло уж становится. Пожалуй, можно и не топить в классах? А?

– Так, – сказал Федор Иваныч. – Можно и не топить.

И стал Петька дрова экономить. Скупо стал отпускать дрова. На кухню только. На прачечную. И каждое полено считал. И все удивлялись.

Миронову тетка из Новочеркасска три рубля прислала. И было это на Вербной неделе. Вот Миронов Петьке и говорит:

– Пойдем в воскресенье на вербу? Гулять… Дождались воскресенья, у Федора Иваныча отпросились и зашагали. На вербный базар.

Очень было тепло. Снег таял. И люди на вербе все веселые были, смеялись, шумели, толкались. Музыка играла.

Вокруг разные сладости продавались – коврижки разные, вафли, халва…

И Миронов всего понемножку покупал и Петьку угощал.

Так до вечера грязь промесили, а вечером засветились огни, громче заиграла музыка и закрутились карусели.

У каруселей Миронов сказал:

– Прокатимся?

– Не стоит, – сказал Петька. – Нет. Лучше на эти деньги купим стрючков.

– Купим, – сказал Миронов. – Хватит денег… Ку пим и стрючков.

– Ну ладно, – сказал Петька. – Только давай на лошадей, а не в лодку.

Остановилась карусель, бросился народ занимать места. Петька с Мироновым вперед, а уже все лошади заняты. Свободна одна только лодка на четыре места. Два места девчонки какие-то заняли, два свободных…

– Лезем! – сказал Миронов. – Все равно… Лезем!

Ничего не попишешь – полез и Петька.

Вот заиграла музыка, и поплыла лодка. Все шибче и шибче… Все круче и круче… Мелькают вокруг фонари. Мелькают белые рожи. Лихо.

Сняли ребята шапки и шапками машут. А девчонки напротив пищат.

Одна, высокая, рыжая, глазами мигает, а поменьше, белокуренькая, прижалась к ней и:

– Ох! Ах!

Смешно ребятам. Ребята девчонок дразнят.

– Трусихи! – кричит Миронов.

– Кролики! – задирает Петька.

А девчонки тоже – спуску не дают:

– Сами кролики!

И смеются, кривляются.

Вот остановилась карусель, выскочили девчонки вон.

И ребята выскочили. Миронов Петьке и говорит:

– Давай познакомимся?

– Что? – говорит Петька.

А уж Миронов девчонок догнал и, как большой:

– Разрешите с вами познакомиться? Рыжая глазами мигает и говорит:

– Пожалуйста! – говорит. – С удовольствием. А белокуренькая молчит. И Петька молчит. Пошли тут всей компанией гулять. В две пары.

Впереди Миронов с рыжей, а сзади Петька с белокуренькой. Миронов семечек купил и девчонок угощает. И все время говорит и разные шуточки произносит. А Петька молчит. Не знает Петька, о чем говорить с белокуренькой. А белокуренькая грустная какая-то, все думает и семечки как-то клюет, как птица. Вот Петька и спрашивает:

– Что это вы все думаете? О чем?

– О разном, – отвечает белокуренькая. И улыбнулась:

– А вы о чем?

И Петька ответил, что думает тоже о разном. Потом спросил, как белокуренькую зовут.

– Наташа…

– А меня Петр. И разговорились.

Наташа даже смеяться стала. Даже семечки стала клевать веселее. Петька говорит:

– Вы на коньках, Наташа, умеете ездить?

– На коньках?.. Летом! Ха-ха… Зимой-то я прошлую зиму каталась… И даже не худо. Возле нашего дома напротив коммунальный каток.

– А где вы живете? Вдруг растерялась Наташа.

– Там… Недалеко… И к Петьке:

– А вы где?

– Я-то?..

И Петька вдруг растерялся.

– Я-то? Я – в детдоме.

– В каком?

– В дефе… ративном.

– Это что значит – деферативный?

– Это… такой… особенный. Для особо нормальных детей.

– Для сирот?

– Ну да. Для круглых.

– Вы – круглый?

– Круглый. Ни отца, ни матери. Ни даже тетки. А вы?

– У меня… отец. То есть … нет, то есть… да. Опять закраснелась Наташа.

«Что за черт», – думает Петька. Удивляется Петька. И дальше идут.

Так незаметно до позднего вечера прошатались. Семечек одних фунта два склевали.

Уж темно совсем стало, огни погасли, взошла луна. Тут девчонки встрепенулись:

– Пора домой идти. Распрощались и пошли.

И Петька с Мироновым до самого приюта про девчонок говорили.

– Хорошие девчонки.

Долго стучались в калитку. Долго за оградой лаял Король и гремела цепь. Наконец косоглазый дворник Иван открыл калитку. Зевал и ругался.

По двору шли, и вдруг Миронов сказал:

– Гляди-ка!.. Дрова кончились!.. Ловко! Теперь можно в лапту играть.

Поглядел Петька: так и есть – кончились дрова. Очистился двор от забора до забора.

– Верно, – сказал Петька. – Можно в лапту играть.

Всю ночь не спал Петька. Все думал и все обсуждал.

И ранним утром оделся Петька и вышел во двор.

Холодно было, туманно, и пахло землей, и за оградой на тополях орали галки. Ежился Петька, ходил вдоль забора и глядел в окна.

Окна румянились чуть и блестели, как в речке вода. За окнами тихо было.

Ходил Петька вдоль забора и прутик искал. Прутика не было: всюду валялась кора и лык лохматый.

Прутика не было, но место Петька отлично нашел. Стал у забора и вспомнил:

«Вот здесь воспитатель сидел и книжку читал. Вон там ребята в рюхи играли. Вот тут я…»