Федор Достоевский - Мечты сбываются (сборник)

Неужели я, Д-503, написал эти двести двадцать страниц? Неужели я когда-нибудь чувствовал – или воображал, что чувствую это?

Почерк – мой. И дальше – тот же самый почерк, но – к счастью, только почерк. Никакого бреда, никаких нелепых метафор, никаких чувств: только факты. Потому что я здоров, я совершенно, абсолютно здоров. Я улыбаюсь – я не могу не улыбаться: из головы вытащили какую-то занозу, в голове легко, пусто. Точнее: не пусто, но нет ничего постороннего, мешающего улыбаться (улыбка – есть нормальное состояние нормального человека).

Факты – таковы. В тот вечер моего соседа, открывшего конечность Вселенной, и меня, и всех, кто был с нами, – взяли в ближайший аудиториум (нумер аудиториума – почему-то знакомый: 112). Здесь мы были привязаны к столам и подвергнуты Великой Операции.

На другой день я, Д-503, явился к Благодетелю и рассказал ему все, что мне было известно о врагах счастья. Почему раньше это могло мне казаться трудным? Непонятно. Единственное объяснение: прежняя моя болезнь (душа).

Вечером в тот же день – за одним столом с Ним, с Благодетелем – я сидел (впервые) в знаменитой Газовой Комнате. Привели ту женщину. В моем присутствии она должна была дать свои показания. Эта женщина упорно молчала и улыбалась. Я заметил, что у ней острые и очень белые зубы и что это красиво.

Затем ее ввели под Колокол. У нее стало очень белое лицо, а так как глаза у нее темные и большие – то это было очень красиво. Когда из-под Колокола стали выкачивать воздух – она откинула голову, полузакрыла глаза, губы стиснуты – это напомнило мне что-то. Она смотрела на меня, крепко вцепившись в ручки кресла, – смотрела, пока глаза совсем не закрылись. Тогда ее вытащили, с помощью электродов быстро привели в себя и снова посадили под Колокол. Так повторялось три раза – и она все-таки не сказала ни слова. Другие, приведенные вместе с этой женщиной, оказались честнее: многие из них стали говорить с первого же раза. Завтра они все взойдут по ступеням Машины Благодетеля.

Откладывать нельзя – потому что в западных кварталах – все еще хаос, рев, трупы, звери и – к сожалению – значительное количество нумеров, изменивших разуму.

Но на поперечном, 40-м проспекте удалось сконструировать временную Стену из высоковольтных волн. И я надеюсь – мы победим. Больше: я уверен – мы победим. Потому что разум должен победить.

1920

По вычислениям некоторых астрономов, комета Вьелы должна в 4339 году, то есть 2500 лет после нас, встретиться с Землею. Действие романа, из которого взяты сии письма, проходит за год до сей катастрофы. (Прим. В. Ф. Одоевского.)

Опытами по излечению болезней посредством «животного магнетизма»; метод назван по имени его создателя Ф. Месмера (1734—1815), австрийского врача.

Кювье Жорж (1769—1832) – французский зоолог, создал науку о реконструкции строения вымерших животных.

Устаревшее название метеорита.

Электрическими.

Немцы, аллеманы, тедески, германцы, дейчеры – названия немцев на разных языках.

Меню (фр.).

Светские модники.

В виде кометы ( фр .).

Цитата из «Видения мурзы» Г. Р. Державина.

Начальник стола, т. е. отделения в учреждении, занимающегося какими-либо определенными делами.

Воздушный шар, приводимый в действие гальванизмом (Прим. В. Ф. Одоевского).

«Последний человек» ( англ .).

и люди осознают это естественно ( фр .).

В немногом – многое ( лат .).

Стрюцкий ( просторечн., презрит. ) – пустой, неосновательный, ничтожный человек.

«За» и «против» ( лат .).

Надир ( араб.) – нижняя точка пересечения отвесной линии с небесной сферой. – Прим. сост.

Лхаса – город в Китае на Тибетском нагорье. – Прим. сост.

Афазия – расстройство речи . – Прим. сост.

Митральеза – французское название картечницы во 2-й половине XIX века, а позднее – станкового пулемета. – Прим. сост.

Тантьема ( фр . tantiéme, определенная часть) – вознаграждение, выплачиваемое в виде процента от прибыли директорам и высшим служащим акционерных обществ, банков и др.

Вероятно, от древнего «Uniforme». – Здесь и далее в романе «Мы» примеч. автора .

Это слово у нас сохранилось только в виде поэтической метафоры: химический состав этого вещества нам неизвестен.

Разумеется, речь идет не о «Законе Божьем» древних, а о законе Единого Государства.

Конечно, из Ботанического Музея. Я лично не вижу в цветах ничего красивого – как и во всем, что принадлежит к дикому миру, давно изгнанному за Зеленую Стену. Красиво только разумное и полезное: машины, сапоги, формулы, пища и проч.

Должен сознаться, что точное решение этой улыбки я нашел только через много дней, доверху набитых событиями самыми странными и неожиданными.

Это давно, еще в III веке после Скрижали.