Ольга Туманова - Дым

Теперь она уже не могла думать ни о чем, кроме одного: откуда она его знает? Они были знакомы? Хорошенькое знакомство, если ни один из них не может вспомнить, как и где они общались.

Она стала вспоминать семинары, курсы, университет марксизма-ленинизма (где она только ни училась!), но, хотя она и не помнила большинства сокурсников, ощущала: не то.

Она прокрутила воспоминания дальше к началу - отец кого-то из ее учеников? Но она работала в другом районе, а профессор, судя по всему, всю жизнь живет в этом. Может быть, кто-то из подруг когда-нибудь бывал у нее в гостях с ним? В гостях? Возможно, один раз, в конце концов, многие ее подруги в молодости часто меняли своих избранников. Она стала перебирать в памяти подруг (в былые годы она дружила со всем светом), но ни с одной из тех, кого она вспомнила, профессор не стыковался. Он был знаком - с нею?! Да, господи, что у нее столько было мужчин, что она не помнит их лиц?

Она перебрала в памяти увлечения былых лет - нет. И все-таки, профессор был где-то там, в ее былой жизни. Ее - не подруг.

Она достала с антресолей кипы старых бумаг - пожелтевшие письма, ранние рассказы, дневники.

2. Волны лениво ласкают раскаленную гальку и нехотя откатываются прочь. Пахнет свежей рыбой. Если не смотреть вдаль и не видеть другой берег, кажется, что лежишь у моря.

Чья-то тень загородила солнце.

Двое парней стоят по щиколотку в воде и ждут, когда освободится место: женщина, что лежала рядом с ней, собирает вещи.

Один из парней - высок, бородат, рыжеват и весь такой... величественный. Смотрит сосредоточенно за горизонт. Александр Ш сошедши с першерона.

Второй - чернявый, вертлявый. Но глаза - пронзительно голубые, в них смотреть трудно.

Женщина ушла. Бородатый достал из портфеля покрывало, деловито разостлал. Видно, он из тех, кто на одну ночь в поезде обустраивается как на постоянное жилье. Ну, и правильно. Чего хорошего в том, что она годы живет так, словно ей осталось провести в доме последнюю ночь.

Парни улеглись. Внимательно осмотрели пляж. Обменялись репликами. Затем бородатый вновь снисходительно глянул на нее, на девчонок, что лежали чуть поодаль, и подставил бороду солнцу. Чернявый подставил солнцу зад, и голубые глазки забегали по девчачьим телам.

Ей стало скучно, и она вернулась к книге. И забыла про новых соседей, но вскоре невольно посмотрела в их сторону - оттуда на нее шел дым: парни курили. Она отодвинулась.

- Что, дым мешает? - поинтересовались голубые глазки.

- Да, мешает, - она отвернулась к книге.

- Надо же. Первый раз встречаю девушку, которой мешает дым.

Она промолчала, продолжая читать.

- Обычно девушки переносят дым очень хорошо.

Ну, прямо как англичанин про погоду. Она молчала.

Голубые глазки стали кидать камешки в соседних девчонок.

Книга была интересная. Она зачиталась. И вздрогнула: шею царапнул острый камушек. Юноша смотрел на нее и лучезарно улыбался.

- Не лучший способ знакомиться с девушками: кидать в них камушки или пускать дым в лицо.

- О, - воскликнул чернявый, обращаясь к другу. - За нами следят. - И ей. Вы видели, что я кидал камушки.

Друг повернул голову, и струйка дыма полилась ей в лицо.

- Простите, я не хотел. - Бородатый сел. И стал курить в сторону.

- Если вам не нравится дым, надо отойти, - сказал голубоглазый.

От хамства она терялась, появлялись бессильные слезы, и разговаривать не хотелось. Она отвернулась от парней, решая, как ей поступить: перейти ей некуда, пляж полон, уйти с пляжа? Но почему уйти должна она?

- Я прихожу на пляж отдыхать. - не умолкал голубоглазый.

- Быть самим собой. И делать, что мне хочется.

- Да, конечно. Дело только в том, что кому хочется. Вам - хамить, - не сдержавшись, буркнула она.

Голубоглазый словно только и ждал ее реплики. Он сел поближе и начал выступление. Он говорил долго и витиевато. И категорично. О том, что девушка должна знать свое место. И то, что девушка должна быть только девушкой. Тогда у нее будут радости в жизни, которых лишена она. И изюминки в ней нет. А все эти потуги - они в девушке излишни, вернее, непростительны.

- Умным людям всегда присуще сомнение. Это настолько банально, что стыдно цитировать, - вновь не сдержалась она, с досадой поминая Чацкого.

Бородатый повернул голову и быстро взглянул на нее.

- И откуда вы взялись такие претенциозные на заурядном пляже, - надевая резиновую шапочку, усмехнулась она и шагнула к реке.

- Да мы просто рабочие с Энергомаша, - сказал ей вслед голубоглазый, как подружка говорила в кафе поднадоевшим ухажерам: "Мы из ПТУ".

Она вернулась на пляж, когда голубоглазый пошел в воду. Хотела собрать вещи и уйти без его реплик, но тут с ней заговорил бородатый. Он говорил очень вежливо, учтиво, серьезно. Так, что нельзя было ни буркнуть, ни огрызнуться, ни уткнуться в книгу. Она неохотно поддержала беседу, но постепенно разговор ее заинтересовал.

Бородатый извинился. Представился.

Она улыбнулась:

- Слава.

Он на миг замолчал, глянул удивленно, но она не стала объяснять, что при слове Вячеслав, о ком бы ни шла речь, об известном актере или хулигане из пятого "б", она всякий раз думает о сыне и невольно улыбается.

Минуту помолчав и не услышав ее реплики, Вячеслав вновь стал рассказывать о себе и друге. Они только что приехали из аспирантуры. Устали. "Вырвались на свободу". Немножко распустились - он еще раз извинился. И сразу оказались на выборных должностях. Профессия отодвинулась. Они на комсомольской работе. (Она не стала уточнять - какой.) Первые дни работы. Все важно, нужно, интересно.

Неожиданно для себя, и она заговорила о том, как увлекалась комсомольской работой в школе и институте. Вся ее юность связана с комсомолом. Даже любовь. Они познакомились у мраморной колонны на каком-то слете.

Слава спросил о работе, и она увлеченно заговорила о школе.

Вячеслав и слушал внимательно, и отвечал интересно.

Они говорили, все с большим оживлением, уже обо всем - театре, музыке, планах на жизнь. И вдруг - все погасло: она увидела, что к ним подходит голубоглазый.

- Идет ваш друг. Давайте прекратим этот разговор.

Друг подошел, парни обменялись парой фраз, и Вячеслав пошел к реке.

Голубоглазый продолжил прерванный монолог - она молчала.

- Я смотрю, вам с моим другом разговаривать интересней?

Она рассеянно смотрела на воду. Слава качался на волнах и, не отводя от нее глаз, улыбался.

- Все мы в душе рыцари, - сказал голубоглазый с усмешкой. - Рыцарей теперь нет, остались одни принцессы.

Она молча собралась домой. Слава догнал с полувопросом "Я провожу вас", и, дойдя с ней до конца пляжа, спросил, могут ли они встретиться.

В воскресенье вечером она ждала Славу. Ждала с самого утра. И представляла, как интересно им будет друг с другом. Уже давно она ни с кем не разговаривала так увлеченно, так откровенно.