Ольга Туманова - Плесень

Иванюта перевел убытки, понесенные фабрикой, в премии, что не получили, а могли бы получить, должны были получить, заработали! труженики фабрики, в квартиры, что можно было построить на те деньги для тех, кто еще - увы! - не имеет достойных наших тружеников условий жизни. (О том, что Охраменко недаром же он терпит возле себя эту мегеру - весной удалось скорректировать прошлогодний план с учетом всех объективных, скажем так, причин, и что премия за прошлый год оказалась в результате выше, чем коллектив рассчитывал, директор умолчал, то не относилось к поставленному вопросу.)

- Конечно, рабочие ни в чем не виноваты, они работали честно, и все они весь прошлый год получали полную зарплату, а вот все специалисты и лично он, директор, за то, что не смогли предусмотреть всех недочетов с продажей яйца, наказаны, все они, и он, директор, весь год получают не более восьмидесяти процентов зарплаты.

- А разве они виноваты? - грустный взгляд и долгая пауза.

- И мы вынуждены, - и голос директора отвердел на слове "вынуждены," поскольку торговля края от наших услуг отказалась, искать других покупателей, и заключили сделку с Китаем. А поставки надо выполнять! Наш коллектив свое слово держит твердо, - и Иванюта крутанулся туда, сюда, и знамя заиграло.Торговля с Китаем не может быть сорва-на, ведь это престиж предприятия, края, страны. Мы привезли из Китая одноразовые шприцы и - безвозмездно! - передали их больнице.

Какая часть шприцев была передана безвозмездно, а какая пошла за деньги, Иванюта уточнять не стал. Он и так сказал достаточно. Готовый материал.

И последний аккорд:

А то, что в городе нет яйца, он не знал, - и в голосе простецкий ужас .Ведь он в городе не живет. Он живет здесь, в деревне. А городские власти не побеспокоились, никто ему не позвонил, не сказал. Завезем завтра же, какой разговор. Что такое миллион штук? "Для меня это день работы". Наша птицефабрика не собирается сдавать своих позиций. Все для народа.

Иванюта в щель всегда закрытых портьер смотрел в окно: не пойдет ли журналистка на территорию разговаривать с людьми? Нет, сели, довольные, в рафик, помчались в город.

Затрещала рация.

- Сосна, я восемнадцатый, - раздался голос Фридмана. - Ну, что там? Яшонкин вернулся?

- Нет, Яков Соломонович, - ответила Головачева. - Яшонкин в поле.

В поле закапывали яйцо.

"Москвич" Дашкевича подъезжал к фабрике. Отчетливо был слышан разговор Фридмана с Головачевой. Варя встрепенулась:

- Опять яйцо закапывают? А как же они его списывают?

- На убытки, рассеянно ответил Михаил. Машину опять вело. Видимо, снова прокол, уже третий за день. Кататься на голой резине да еще по нашим битым дорогам. Фридман совсем совесть потерял со своими блатными.

- Ты же видишь, по телевизору каждый день о социальной справедливости говорят, а в жизни? Закрыли спецмагазины, отменили пайки, ну и что? У свинокомплекса целыми днями "Волги" стоят, берут свеженину по убойным ценам. А мы вообще сами развозим. Список на трех страницах - кому и по скольку. Вон Сачкова сама на яйцескладе для фининспекторов да банка яйца отбирает, покрупнее, желательно, двухжелтковые, а продают им как мелочевку, несортицу, за копейки.

Они подъезжали к развилке у убойного цеха. Шоссе здесь делало поворот. Варя потерлась плечом о плечо Михаила, вздохнула, глянула ласково и лукаво:

- Не заводись.

Михаил на миг склонился к ее голове, коснулся губами виска. Пошел на поворот. Из-за поворота вышел огромный камаз. "Трансформатор прет", - подумал Михаил. "Москвич" вновь повело. Камаз дернулся вправо. Трансформатор поехал, соскользнул и, придавив "пирожок", упал на поле.

Недовольный голос Иванюты откликнулся на вызов диспетчера:

- Я же сказал, что занят. Что там еще?

- Григорий Федорович! Авария! Миша Дашкевич. Трансформатор на повороте упал на повороте у убойного.

Трансформатор выбивали больше года. Какого черта Дашкевич так несся. Все на бронетранспортере по Афганистану катается! Докатался! И этот чертов поворот. Что ни день - на нем авария. И никому дела нет. Эти дорожники!

- Найди транспорт, - сказал Иванюта в селектор Головачевой. - И чтоб трансформатор был на фабрике. Танаева ко мне. Куда уехал? Ну, значит домой звони. Пусть на меня выходит. Я еще буду здесь. И подключи парторга, пусть выяснит, что там с машиной и Дашкевичем.

- Патрин в райисполкоме.

- Что там, - спросил с порога Фридман, заходя в кабинет.

- Дашкевич разбился.

- А машина?

- Не знаю еще. Да ты сам подумай, если трансформатор, тонны полторы. Что там от машины?

- Вот черт, не время. Все машины заняты.

- Ты, давай, в ГАИ. Возьми, что надо. Не мелочись. Чтобы... Не нужны мне здесь копания. Опасный участок дороги - все ясно, и нечего искать другие причины.

Городской автобус вез сотрудников домой.

Рация заговорила голосом Анисьевой, что заступила на ночное дежурство.

- Девятый, ответь сосне.

- Слушаю, - как всегда недовольно буркнул Савич.

- Захвати наших у райисполкома.

- Не слышно ничего, - буркнул Савич и сердито бросил трубку рации.

- Девятый... Девятый... Ответь, девятый...- монотонно бубнила рация.

В райисполкоме, он находился в центре города, закончилось совещание, и фабричные ждали автобус, что отвезет их в деревню, но в автобусе сидели жена и сын Савича, они ехали в универмаг.

В управлении тихо. Нина Петровна Охраменко, потирая поясницу, встала из-за стола, подошла к окну, понюхала цветы розы, их томный аромат всегда успокаивал Нину Петровну. Надо розы до осени в огород высадить, пусть подкормятся.

Болели глаза. Из-за поездки в город, планерки, потом встречи с американцами днем не осталось времени на работу, пришлось задержаться допоздна. Как не хочется ехать в деревню рейсовым автобусом.

Из ворот плавно выехала и остановилась под окном директорская "Волга". Значит, Иванюта тоже еще не уехал с фабрики, пусть подвезет.

Нина Петровна протянула руку к вертушке, но трубку так и не сняла: хлопнула входная дверь и на крыльцо вышел, вернее вывалился Друк. Даже по его спине было видно, как он пьян.

Нина Петровна закусила губу: у директора было застолье, а ее он не пригласил. Иногда ей казалось, что Иванюта готовит почву для ее сокращения. Метод у него был универсальный: сначала из уст Патрина прозвучала критика в адрес планового отдела на партийном собрании или профсоюзной конференции, затем пошли мелкие, но регулярные придирки на планерке. Следующей должна была стать критика в директорском докладе на профсоюзной конференции. Но тут закончился год. Фабрика понесла колоссальные убытки. И только ее знания экономики, ее умение виртуозно играть цифрами помогло директору доказать невиновность фабрики, а значит его невиновность в провале, и даже более того, они сумели добиться задним числом корректировки прошлогоднего плана, и вместо колоссального провала вновь оказались в числе передовых предприятий. Только благодаря ей Иванюта положил в сейф четыре тысячи рублей. Почему он хранит деньги в сейфе, что ему проценты не нужны?