Иван Тургенев - Затишье

- Ах, кстати,-воскликнул вдруг отставной ротмистр,-на днях здесь проезжала одна ваша знакомая, кланяться вам велела.

- Какая это знакомая?

- Стельчинская.

- Я ни с одной Стельчинской не знаком.

- Вы ее в девушках знавали... Она урожденная Веретьева... Надежда Алексеевна. Муж ее у нашего губернатора служил. Вы его тоже, должно быть, видали... Живчик такой, с усиками... Славную штучку подцепил, и с состояньем.

- Вот как,- проговорил Владимир Сергеич.- Так она за него вышла... Гм! А куда ж это они уехали?

- В Петербург. Она еще вам напомнить велела про какой-то билетик с конфетки... Что это был за билетик, позвольте полюбопытствовать?

И .старый сплетник так и выставил вперед свой острый нос.

- Не помню, право, шутка какая-нибудь,- возразил Владимир Сергеич.- А позвольте узнать, где теперь ее брат?

- Петр? Ну, тому плохо.

Господин Флич возвел кверху свои маленькие, лисьи глазки и вздохнул.

- А что? - спросил Владимир Сергеич.

- Загулял! Пропал человек.

- А где он теперь?

- Совершенно неизвестно, где. Уехал куда-нибудь за цыганками, это вернее всего. В губернии его нет, за это я ручаюсь.

- А Ипатов-старик, все там же живет?

- Михаил Николаич? Чудачок-то? Все там же.

- И все у него в доме... по-прежнему?

- Как же, как же. Вот что бы вам жениться на его свояченице? Ведь это не женщина, это просто монумент, право. Хе-хе. У нас уж и поговаривали... что, мол, дескать...

- Вот как-с,- промолвил, прищурив глаза, Владимир Сергеич.

В это мгновенье Фличу предложили партию, и разговор прекратился.

Владимир Сергеич располагал возвратиться домой скоро,но вдруг получил с нарочным донесение от старосты, что в Сасове сгорело шесть дворов, и решился сам туда съездить. От губернского города до Сасова считалось верст шестьдесят. Владимир Сергеич прибыл в знакомый уже читателю флигелек к вечеру, тотчас же велел призвать старосту и земского, побранил их как следует, осмотрел утром место пожара, принял надлежащие меры и после обеда, поколебавшись немного, отправился в гости к Ипатову. Владимир Сергеич остался бы дома, если б не услыхал от Флича об отъезде Надежды Алексеевны; ему не хотелось с ней встречаться, но он был не прочь взглянуть еще раз на Марью Павловну.

Владимир Сергеич застал, как и в первое свое посещение, Ипатова за шашками с Складною Душою. Старик ему обрадовался; Владимиру Сергеичу показалось, однако, лицо его озабоченным, и речь его не лилась свободно и охотно, как прежде.

С Иваном Ильичом Владимир Сергеич переглянулся молча. Обоих их немножко покоробило; впрочем, они скоро успокоились.

- Все ваши здоровы? - спросил Владимир Сергеич, усаживаясь.

- Все, слава богу, покорнейше благодарю, - ответил Ипа-тов.-Одна Марья Павловна не совсем... того, все больше в своей комнате находится.

- Простудилась?

- Нет... так. К чаю явится.

- А Егор Капитоныч? что он поделывает?

- Ах! Егор Капитоныч убитый человек. У него жена умерла.

- Не может быть!

- В сутки умерла, от холеры. Вы бы не узнали его теперь, просто на себя не похож стал. "Без Матрены Марковны, говорит, жизнь мне в тягость. Умру, говорит, и слава богу, говорит; не желаю, говорит, жить". Да, пропал бедняк.

- Ах, боже мой, как это неприятно! - воскликнул Владимир Сергеич.Бедный Егор Капитоныч! Все помолчали.

- Ваша соседка, я слышал, замуж вышла,-заговорил Владимир Сергеич, слегка покраснев.

- Надежда Алексеевна? Да, вышла.

Ипатов косвенно посмотрел на Владимира Сергеича.

- Как же... как же, вышла и уж уехала.

- В Петербург?

- В Санкт-Петербург.

- Марья Павловна,я думаю, скучает по ней? Кажется, она очень с ней была дружна.

- Конечно, скучает. Без этого нельзя. А впрочем, что до дружества касается, скажу вам, девичья дружба еще хуже мужской. Пока на глазах, хорошо, а то и поминай как звали.

- Вы думаете?

- Да, ей-богу так. Вот хоть бы Надежда Алексеевна. Как уехала, ни одного письма к нам не написала, а ведь как обещалась, божилась даже. Правда, ей теперь не до того.

- А давно она уехала?

- Да, уж недель шесть будет. На другой же день после свадьбы ускакала, по-иностранному.

- Говорят, и брата ее тоже здесь нет? - проговорил Владимир Сергеич немного погодя.

- Да, тоже. Ведь они люди столичные, станут они долго в деревне жить!

- И неизвестно, куда он уехал?

- Неизвестно.

- Пощебелил, да и за щеку,-заметил Иван Ильич.

- Пощебелил, да и за щеку,- повторил Ипатов.- Ну, а вы, Владимир Сергеич, что поделывали хорошенького?- прибавил он, оборотясь на стуле.

Владимир Сергеич начал рассказывать о себе. Ипатов его слушал, слушал и воскликнул наконец:

- Да что ж это Маша нейдет? Иван Ильич, ты бы сходил за ней.

Иван Ильич отправился вон из комнаты и, вернувшись, объявил, что Марья Павловна сейчас придет.

- Что, у ней голова болит? - спросил Ипатов вполголоса.

- Болит,- ответил Иван Ильич.

Дверь раскрылась, и вошла Марья Павловна. Владимир Сергеич встал, поклонился и от изумления не мог произнесть слова: так изменилась Марья Павловна с тех пор, как он ее видел в последний раз! Румянец исчез с ее похудевших щек; широкая черная кайма окружила ее глаза; горько сжались губы, все лицо ее, неподвижное и темное, казалось окаменелым.

Она подняла глаза, и в них не было блеску.

- Как ты себя чувствуешь? - спросил ее Ипатов.

- Я здорова,- отвечала она и села к столу, на котором уже кипел самовар.

Владимир Сергеич порядком таки поскучал в тот вечер. Да и все были не в духе. Разговор принимал все такой невеселый оборот.

- Ведь вишь,- сказал, между прочим, Ипатов, прислушиваясь к завываньям ветра,-какие ноты выводит! Лето-то уж давно прошло; вот и осень проходит, вот и зима на носу. Опять завалит кругом сугробами. Хоть бы поскорее снег выпал. А то в сад выйдешь, тоска нападет... Словно развалина какая-то. Деревья ветками стучат... Да, прошли красные дни!

- Прошли,- повторил Иван Ильич. Марья Павловна молча посмотрела в окно.

- Бог даст, вернутся,- заметил Ипатов.

Никто не отозвался ему.

- А помните, как здесь тогда хорошо песни пели? - сказал Владимир Сергеич.

- Мало ли чего! - вздохнув, ответил старик.

- Но вы бы могли,- продолжал Владимир Сергеич, обращаясь к Марье Павловне,- у вас такой прекрасный голос. Она не ответила ему.

- А , что ваша матушка? - спросил Владимир Сергеич Ипатова, не зная уже, о чем вести разговор.

- Слава богу, перебивается помаленьку при своих недугах. Еще сегодня в колясочке каталась. Она, доложу вам, как надломленное дерево, скрип да скрип, и глядишь, иное молодое, крепкое повалится, а оно все стоит да стоит. Эх-хе-хе!

Марья Павловна уронила руки на колени и наклонила голову.

- А все же плохое ее житье,- заговорил опять Ипатов,- справедливо сказано: "Старость не радость".

- А молодость не в радость,- промолвила Марья Павловна словно про себя.