Людмила Улицкая - Бедная родственница

Ася в ответ на смех тоже послушно засмеялась, а потом спросила:

- А почему нет? У меня и ширмочка есть. Я бы завтрак им готовила. Пусть живут.

Анна Марковна отмахнулась:

- Ладно, сами разберутся. У Ирочки, в конце концов, родители есть. Пусть подумают хоть раз в жизни, а то он привык, - родители незаметно ополовинились до одного зятя, которого не очень любили в семье, - всю жизнь на всем готовом... Давай чаю попьем, Ася, - предложила Анна Марковна и крикнула в открытую дверь: - Нина, поставьте, пожалуйста, чайник!.. А какие у тебя новости, Ася? - спросила вежливо и незаинтересованно Анна Марковна.

- Вот вчера я была у Берты. Она хочет Матиасу пальто купить, а он не дается. У них Рая из Ленинграда гостит. Фотографии показывала своих внучек.

- Сколько им лет? - заинтересовалась Анна Марковна.

- Одна совсем большая, невеста, а другой лет двенадцать.

- Да что ты! Когда это они успели вырасти?

Они плели этот житейский вздор, Анна Марковна - снисходительно, с ощущением выполняемого родственного долга, Ася - чистосердечно и старательно.

Вошла с чайником и поставила его на подставку домработница Нина, красавица с перманентными волосами веником на плечи, с двумя заколками на висках.

Далее разговор дам шел по-французски, что всегда приводило Нину в тихую ярость. Она была уверена, что хозяйка ругает ее по-еврейски.

- Наша новая домработница. Очень хорошая девочка. Дусина племянница, из ее деревни. Это она нам после замужества выписала в подарок, засмеялась Анна Марковна.

- Очень красивая, - залюбовалась на Нину Ася.

- Да, - с гордостью отозвалась Анна Марковна, - настоящая русская красавица.

У Анны Марковны была легкая рука - устраивать жизнь деревенских девушек, своих домработниц. Они учились в вечерней школе, куда их непременно устраивала Анна Марковна, ходили на какие-то курсы, потом выходили замуж и приходили в гости по праздникам с детьми и мужьями.

Чай пили из богатых синих чашек. В розовые розетки из такого странного стекла, что они казались оббитыми, Анна Марковна положила зеленое варенье из крыжовника, сваренное по редкому рецепту, который она считала своим достоянием.

- Какое варенье у тебя красивое! - восхитилась Ася.

- А помнишь наши уроки домоводства?

- Конечно, сама Лидия Григорьевна Салова вела. У меня всегда хуже всех получалось, - с парадоксальной гордостью поддержала Ася.

- Помнишь, торт именинный всегда пекли ей на день ангела? Да, да, спохватилась Анна Марковна, что много времени даром потратила, - у меня тут для тебя кое-что приготовлено. Вот, ночная рубашка, зашьешь немного, она крепкая, перчатки верблюжьи Гришины, ну и там по мелочи, - не вдаваясь в унизительные подробности, поскольку на стуле были стопкой сложены заплатанные женские трико. Доисторическая сумочка с большим черепаховым замком на устах торопливо проглотила всю эту мануфактуру вместе с четырьмя завернутыми в салфетку кусками пирога и банкой с рыбой. Их часовое свидание приближалось к кульминации - и к развязке. Анна Марковна вставала, шла в спальню, звенела там ключами от шкафа и через минуту выносила оттуда заготовленный заранее серый конверт с большой радужной сторублевкой - не по теперешнему, разумеется, счету.

- Это тебе, Асенька, - с оттенком торжественности передавала она конверт. Ася, которая была намного выше Анны Марковны, по-детски краснела и сутулилась, чтобы придать происходящему правильную пропорцию: она, маленькая Асенька, принимает подарок от своей большой и старшей сестры. В обе руки она брала конверт, набитая туго сумка висела на искривленном запястье, и она пыталась одновременно снять ее с руки, расстегнуть и засунуть большой конверт в набитую туго сумочку. Свидание было окончено. Анна Марковна провожала гостью в прихожую, с колыхнувшейся сердечностью целовала ее в накрашенную щеку, и Ася, испытывая облегчение, слегка унижающее ее искреннюю любовь и безмерное почтение к троюродной сестре, скатывалась чуть ли не вприпрыжку со второго этажа, легкими худыми ногами отмахивала по Долгоруковской до Садового кольца и ровно через сорок минут была в Костянском переулке, у своей подружки Маруськи Фомичевой.

На шаткий стол, припертый к сырой стене, она выгружала богатые подарки. Поколебавшись минуту над верблюжьими перчатками, она выложила их, а под стопку с чиненым бельем засунула большой серый конверт.

- Ишь ты, ишь ты, Ася Самолна, балуешь ты меня, - бормотала скомканная полупарализованная старуха.

И Ася Шафран, наша полоумная родственница, сияла.