Аркадий Белинков - Роль труда в процессе превращения человека в обезьяну

Писатель. Факт!

(Входит Начальник канцелярии Верховного Идеолога. Все устремляются к нему)

Редактор. Что случилось? Ах, вы все знаете! А мы ничего не знаем! Скажите нам все, что вы знаете!

Корреспондент. В наш век все дороги ведут к коммунизму. Когда будет коммунизм?

Историк. Цены снижать будут?

Генерал. Возьмемся за прославленное оружие?

Прокурор. Амнистию собакам будут выдавать?

Доярка. А про Сталинские премии ничего не слыхать?

Нач. канцелярии. Вы марксизм-ленинизм изучали?

Все. Еще бы. Конечно. А как же. Можете проверить. С первоисточниками.

Нач. канцелярии. Знаете, в какое напряженное время живете?

Все. А то как! На зубок знаем. Это мы лучше всех знаем.

Нач. канцелярии. Ну вот и вес. Тогда сами все понимать должны.

(Уходит. Его провожают, пораженные тревогой и недоумением. Из глубины сцены раздается голос Генриха, о котором все забыли. Все испуганно оборачиваются к

нему)

Генрих. Вы забыли основы марксизма-ленинизма.

(Мертвая тишина. Входят Аркадий и Марианна и останавливаются в центре сцены)

Писатель (кричит). Нет, это вы забылись!

Корреспондент (кричит). Вы что же это, нас поучать вздумали?! Вы сами такой же марксист, как я - проститутка!

Член. А ну, проверим, как у него с партийными взносами?!

Редактор. Да что же это делается? Крути ему лапы, братцы!

Аркадий. Молчите. Пусть лучший из вас скажет, в чем смысл жизни [вариант: назначение] человека?

Доярка (входя). А ежели при коммунизме даровой хлеб будет, так это я могу по пуду в каждую руку взять?

Аркадий. Не будет вам коммунизма.

Редактор (озлясь до крайней степени). А тебе будет?

Аркадий. Мне не нужен ваш коммунизм.

(Мертвая тишина. Всех присутствующих коснулось крыло смерти)

Обозреватель. Ну и хрен с тобой. А нам все равно будет.

Марианна. Неправда!

(Распахивается центральная дверь. На пороге появляется Начальник канцелярии. Он внимательно осматривает всех присутствующих и останавливает взгляд на

Марианне)

Нач. канцелярии (властно). Ну!

Марианна (опустив голову, проходит к Верховному Идеологу).

(Смятение)

Корреспондент (потирая руки). Ха-ха! Фаворитка! Помпадур! Скажите, пожалуйста! Какой апломб. "Никогда!" (Подражает) Хи-хи. Сейчас ей покажут "никогда"!

Член. Сейчас покажут.

(Генрих отводит Аркадия в дальний угол сцены)

Генрих. Что же вы молчите?

Аркадий. А зачем же вы отвели меня в самый дальний угол? (Молчание) Может быть, нужно обличать? Я не знаю. Скажите, нужно обличать?

Генрих. Тише. Что вы кричите? Конечно, нужно обличать.

Аркадий. Как, шепотом? История русской интеллигенции. Мы шумно обличали в 1916 году и в 1918-м. В 1917-м мы тихонько сидели в нетопленных кабинетах и цитировали кукиш в кармане.

Генрих. Вы не хотите понять изменений, происшедших с русской интеллигенцией за эти десятилетия.

Аркадий. Отчего же? Именно это и вызывает во мне ощущение безнадежности. Дело в том, что до этих десятилетий русская интеллигенция творила мерзость тонко и так, как будто это вовсе не мерзость, а теперь она творит ее явно и так, точно лучше и правильней нет ничего на свете. Видите ли, мелкий вор ворует только потому, что у него пустой желудок и у него нет концепции. У крупного вора желудок туго набит, и главный тезис его концепции - борьба с пошлым человечеством. Что касается русской интеллигенции, то она пошла служить в полицию. У воров с концепцией это считается самым тяжелым преступлением и карается смертью. Я забыл, как называются такие воры.

Генрих. Я могу не согласиться с диагнозом, даже не признавать болезни, но, извините, если вы признаете болезнь, устанавливаете диагноз, чувствуете себя больным, то почему же вы не лечитесь? Когда мы увидели болезнь, то мы и нашли лекарство - марксизм-ленинизм.

Аркадий. Вы не нашли никакого лекарства. Вы нашли наиболее удобную форму взаимоотношений между пациентом и лекарем: вы делаете вид, что и лекарство вам прекрасно помогает, уже помогло, и что оно вам страшно нравится. Вы такие же больные, как и мы, только не признаетесь в этом. И поэтому вы опасней нас: вы обманываете и заражаете. Неужели вы верите Шостаковичу, Сельвинскому, Эйзенштейну, Шкловскому, что они здоровые и верующие? Я не верю даже девочкам из пионерской самодеятельности, хотя они заражены еще в материнском чреве, потому что можно заставить человека не признаваться в болезни, стесняться ее, но нельзя заставить больного искренне считать болезнь большим удовольствием.

Генрих. Неужели вы не видите искренности людей, верящих в марксизм-ленинизм?

Аркадий. Верю. Но все, кого я за таких знаю, делятся на три категории. Первые - циники, которые имеют от марксизма-ленинизма все блага жизни и которые без марксизма-ленинизма потеряют все, вплоть до метлы, с которой они не умеют обращаться. Вторые - трусы, которые мало верят в марксизм-ленинизм, не больше, чем в существование ада набожные иудеи, [но] верят в могучую силу органов государственной безопасности. И, наконец, третьи - те, которые искренне верят в марксизм-ленинизм, потому что считают, что до марксизма-ленинизма люди пухли с голоду, не знали грамоты, возили на своей спине фабрикантов, что в Америке магнаты Уолл-стрита бьют рабочих и не дают им хлеба и т. д. Эти верят искренне, но потому что они дураки и невежды.

Генрих. Слушая вас, я все время старался подобрать себе подходящую категорию. Вы знаете, что я не очень стеснителен и не побоялся бы прописаться в одной из трех комнат выстроенного вами дома. Я в них не стану прописываться. Они просто мне не подходят. Дело не в том, что дом окнами-то выходит на Запад, (я плюю на эти вещи даже в этом кабинете), а в том, что домик-то - мал. Пристраивайте четвертую комнату для жильцов, ненавидящих промысел марксизма-ленинизма с ловом жирных карасей; не пошедших зазывалами в марксизм-ленинизм из боязни органов государственной безопасности, то есть не совсем не боящихся этих самых органов, но достаточно смелых, чтобы погубить себя, но не согласиться с ними, и, наконец, для таких, которые все-таки знают, что линчуют очень немногих негров и то, главным образом таких, которые, наверное, этого заслуживают, что английские чернорабочие живут не хуже советских инженеров и т. д. Пристройте четвертую комнату для нас, знающих все это и, кроме этого, знающих, что мировая история - это история медленных, но почти постоянных уступок имущих классов неимущим, что имущие классы в наше время почти беспомощны, до пошлости легкомысленны и лишены элементарного понимания действительности. Они - на краю гибели. Дело в том, что марксизма-ленинизма - два! Один - их марксизм-ленинизм, который пожрет сам себя, другой, настоящий, все выстоит и всех победит.

Аркадий. И поэтому вы против них? Вы рассуждаете, как человек, которому важно только пристать к тем, кто победит.