Александр Вельтман - Романы

Спутница Ивы всплеснула руками, когда из-за рощи кто-то в черном хитоне, в черном клобуке, с крестом в руках ехал верхом, а за ним следовал отряд конных ратников.

Ива Олелькович, предвидя бой, возрадовался, вскочил на коня, хвать за меч, а меча нет… Сердито обводил он взорами кругом себя и искал, нет ли тына, из которого можно было бы выхватить палицу…

Лазарь крестился.

Отряд ратников кинулся уже навстречу Иве Олельковичу, но мних остановил их словами: «То крещеные, ратные люди!.. Творят знамение креста!..»

Остановились, Лазарь соскочил с коня, подбежал к монаху и представил руки на благословение.

Монах перекрестил его и спросил:

– Кто сей есть?

– Сильный и могучий богатырь Ива Олелькович, – отвечал Лазарь.

Монах подъехал к Иве Олельковичу, который раскачивал уже березу, хотел вырвать ее с корнем и употребить вместо богатырской палицы.

– Аз грешный чернец Савватий, твой нищий и богомолец, господине честный и могучий Ива Олелькович, – произнес монах.

Ива Олелькович, видя покорность чернеца Савватия, оставил дерево в покое и стал внимательно слушать. Чернец продолжал:

– Иду проповедовать слово о Христе злым идольникам, Лядовым детям, секты Абуевой, иже есть стайнин дьявола, адов вепрь, сосуд злобе, главня Содомского огня, огню Геенскому пища, сатанин провенец!.. Вси люди совратил с пути истины и сотворил прелесть кумирскую! Никто же из ереси его к божественному пению не ходят; Среды и Пятка постов не чтят; молятся скверным своим мольбищам, древесом и камением; в Петров пост ядят скором, жертву трут и питья пьют; мертвых своих кладут по курганам, в лесех и по коломищам [260] Холмищам. ; замужни жены и вдовы старии и молодии головы бреют и покров на главах и одежду на рамех носят, подобно мертвячиим одеждам. А которой жены дитя родится, и они к своим младенцам призывают арбуев и над кануны арбуют скверным бесом; живут от жен со иными без венчанья, емлют к себе девки и вдовицы и живут с ними бесстыдно по полугоду, и будет им которая по любви, и они с тою венчают и молитвы емлют, а будет не по любви, отсылают от себя.

Аз же смиренный, худый и грешный…

Между тем как отец Савватий рассказывал Иве Олельковичу все беззакония ереси, толпа вершников, под начальством войскового Тысяцкого, преследовала уже бежавших во все стороны идольников; не видя спасения, они покорились, пали ниц и молили о пощаде.

Отец Савватий, кончив речь свою, предложил Иве Олельковичу быть свидетелем крещения идольников и присяги их в церкви.

Все приблизились к реке.

Вопли жен, плач младенцев, ропот общий огласили воздух, но… чрез несколько мгновений вся толпа идольников стояла уже в воде и над ними совершалась молитва.

По окончании обряда повели их в храм ближайшего погоста.

Ива Олелькович, спутница его и Лазарь следовали за ними.

Приехали и пришли в погост. Вошли в храм; вогнали в него идольников. Начался обряд.

Запели Иже Херувима… Вдруг в толпе любопытного народа, наполнявшего церковь, раздался визг и потом звуки, подобные лаю… Народ расступился, из толпы выбежала молодая, бледная женщина, с рассыпанными по плечам волосами, в черной длинной ризе, перепоясанной веревкою.

Она бросилась на амвон, пред Царскими дверями.

– У-у, у-у, у-у… – раздалось под куполом и сводами церкви и заглушило совершение службы; но никто не прикасался к женщине, никто не считал ее воя за нарушение благочиния церкви. «Это здешняя кликуша, бывшая полюбовница нашего Боярина. Говорят, дали ей каково-с зелья, испортили; а Боярин женился на другой, а она и пошла лаять да лаять…»

Так говорил один старец Лазарю.

С любопытством приблизился Лазарь к кликуше.

Долго лежала она, распростертая на амвоне, и не переставала издавать страшные звуки… вдруг приподнялась, повела неподвижные взоры по всем присутствующим.

– Мириана Боиборзовна! – вскричал Лазарь.

– Ой? – вскричал Ива Олелькович, устремив очи свои на несчастную женщину…

Она также остановила свои взоры на Иве Олельковиче…

– Что было, тожде есть, еже будет, что было сотворенное, тожде имать сотворитися; и ничтоже ново под солнцем!.. – произнес громогласно священник.

– Что было, того уже не будет, не будет!.. – произнесла томным голосом кликуша, не сводя очей с Ивы Олельковича, который также смотрел на нее, как на что-то незапамятно знакомое.

– И се вся суета и произволение духа, и несть изобилие под солнцем… – продолжал священник.

– Несть, несть любви под солнцем!.. – продолжала кликуша, не сводя очей с Ивы Олельковича. – Иди сюда, иди!.. Смотри! – сказала она, вскочив вдруг на ноги и схватив Иву Олельковича за руку. – Иди!

Она повлекла его вон из церкви. Ива Олелькович не сопротивлялся идти за кликушей, Лазарь не отставал от барича, спутница также – только народ стоял в нерешительности: ждать конца проповеди и присяги идольников или бежать также за кликушей.

Пробравшись сквозь толпу ратников и народа, окружавших церковь, кликуша скорыми шагами ведет Иву на пригорок, где стояли палаты господские.

На выходце [261] Род балкона с навесом. стоял в военной Литовской одежде молодой Боярин, подле него сидела молодая, прекрасная собою женщина.

Кликуша, завидев их, уставила обе руки и закричала:

– Вот он! вот!.. он не идет в храм божий!.. он боится меня!.. я призвала бы его там на суд божий!.. У-у, у-у, у-у!.. Вот она!.. моя разлучница!.. У-у! у-у!.. у-у!..

– Уйдем, уйдем, Юрий! – вскричала молодая женщина на выходце, вскочив с места.

– Не бойся, милая Ненила! Это безумная!..

– Смотри, смотри?.. Как тебя зовут, богатырь? забыла!.. Э, дурень! да ты не видишь, что он любит другую!..

– Пан Воймир! – вскричал Лазарь, рассмотрев удаляющегося с выходца внутрь покоев Боярина.

– Воймир? – вскричала вопросительным тоном кликуша. – Кто это сказал?.. пойдем, пойдем!.. и меня узнают!.. скажут еще, что я дочь Боярина Боиборза Радовановича, скажут еще, что я жена дурня Ивы Олельковича!.. А я просто нищенькая Мириана…

– Мириана Боиборзовна! – вскричал Ива Олелькович.

– Я познал ее, Боярин, со двора, – сказал Лазарь.

– Ой? – вскричал Ива Олелькович. – Моя жена?.. Спутница Ивы Олельковича грохнулась на землю без памяти.

– У-У! у-у! у-у! – завыла кликуша. – Отведи же меня, добрый человек, к моему мужу… нет! к моему родителю!

– Коня! – вскричал Ива Олелькович.

Послушный Лазарь в мгновение исполнил приказ барича.

Конь подан. Ива Олелькович сел; Лазарь посадил перед ним несчастную Мириану.

Ива Олелькович, обхватив ее левой рукой, понесся вон из селения; Лазарь за ним хоботом.

Над беспамятной спутницей Ивы Олельковича из Белгорода стоял в недоумении вожатый и весь народ, высыпавший из церкви.