Георгий Венус - Война и люди (Семнадцать месяцев с дроздовцами)

- Нартов, куда? - крикнул я, узнав в темноте высокую, худую фигуру.

- По дворам, господин поручик. Сани сгонять. Завтра, бог даст, панами двинемся!.. Ого-го! Айда-а!

Где-то очень далеко залаяла собака. Ей ответила другая, уже ближе к нам.

- Жаль! - сказал Морозов, останавливаясь.- Завтра придется... Спит уже!..

В халупе ротного было темно.

* * *

- Ну, покойной ночи...- Мне показалось, подпоручик Морозов уныло улыбнулся.- Покойной... с поправкой: на время, конечно.

В халупе у моих пулеметчиков все еще горел свет. От освещенного окна темнота на улице казалась еще темнее. Я отыскал протянутую руку и крепко ее пожал. Но вдруг подпоручик Морозов насторожился и, освободив руку, сделал несколько шагов к забору:

- Кто там?

Под забором, пытаясь скрыться от наших глаз, кто-то стоял.

- Кто там? Эй! - вновь крикнул подпоручик Морозов, быстро зажигая карманный электрический фонарик.

- Что за пропасть!

- Фу, черт!

Я сплюнул, вновь застегивая кобуру нагана.

Под забором стояла женщина, маленькая и такая худая, что в первый момент показалась мне девочкой. Кутаясь в платок, она смотрела на нас большими испуганными глазами.

- Слушайте...

- В чем дело?

Мы подошли. Но женщина, скользнув глазами по нашим погонам, вдруг испуганно метнулась в сторону и, взмахнув платком, быстро пропала в темноте.

...Щупая густой мрак, луч фонаря наткнулся на забор. С забора скользнул вверх, в пустоту, но пустоты пронзить не мог.

- Покойной ночи!

- До завтра...

Я вошел на двор. На посту, возле сарая, стоял Ленц.

- У нас на дворе стоит часовой. Дневальных сегодня не нужно,- сказал я, стягивая с плеч шинель. Ефрейтор Лехин задул свечу.

Проснулись мы от громкого крика.

Быстро вскочив, я подбежал к окну. Было уже светло. По двору, ветряком размахивая руками, метался штабс-капитан Карнаоппулло. Папаха его съехала на затылок.

- Под суд! Под суд тебя, негодяй! - кричал он.- К командиру полка!.. Что мне ротный!.. К командиру полка!.. Я распахнул окно.

- Капитан!.. В чем дело, капитан?..

- Да я тебя!.. Отстаньте, поручик!.. Да я таких... Да я-а-а расстре-е-е... Стой!

Из открытых дверей сарая выбежал Нартов. Штабс-капитан Карнаоппулло бросился за ним, поймал, схватил за ворот шинели, но Нартов вырвался и скрылся на улице.

- Что у них случилось? - спросил я Лехина, без шинели, в одних сапогах поверх бурых кальсон, вернувшегося в хату. За Лехиным шла хозяйка.

- Окно зачините. Зябко!.. В люльке надрывался ребенок.

- Едри его корень! Ну и дела, господин поручик! Лехин сел на лавку.

- Уж я по порядку. Повремените!.. Под утром еще, значит,- начал он наконец, растягивая каждое слово,- когда еще только светать зачинало...

Опять заскрипели ворота. Штабс-капитан бежал уже вдоль улицы. Шашка хлестала его по сапогам. Маленький, усастый, со свирепыми, круглыми глазами, он был похож на "турка", как рисовались они на карикатурах "Огонька" и "Панорамы".

- Ну?.. Да рассказывай, Лехин!

Вот что рассказал мне ефрейтор Лехин...

Под утро, когда штабс-капитан Карнаоппулло пришел к нам во двор, чтоб проверить пост при арестованном,- а может...- в этом месте рассказа Лехин задрал голову вверх и щелкнул себя по затылку,- а может... вы понимаете, господин поручик?..- ни арестованного, ни часового Ленца во дворе не оказалось!

Хозяйка, вышедшая накормить скотину, злыми глазами взглянула на штабс-капитана, боясь, очевидно, за свои погреба и кладовые.

Как раз в это время во двор - оправиться - вышел и ефрейтор Лехин.

"Лехин, что такое? Где часовой?"

"Ах, солдатика ищете? - подошла к штабс-капитану хозяйка.- Солдатик ваш, да с Петром, тем, что в сарае сидел, ушли куда-то..."

"Куда?"

"А я знаю? К большакам,-что ли!.."

- У господина капитана,- рассказывал Лехин,- споначала и голос даже сорвался, а баба, ядри ее корень, не унимается,- ей бы только язык чесать; рада небось - клетушки в сохранности... ..."И чудно ж, говорит, разъяснялись!.. Солдатик-то ваш не русский, видно... Татарин аль немец. Не разобрала, чего лопотал-то... А ушли вместе, как же, и Евзопия с ними..." Тут господин капитан на нее, да вплотную: "Какая Евзопия?" - и бабу за руку, значит. А та: "Говорю - не хватайся! Не ухват тебе буду!.. Которая, говорит, под воротами стояла. Жена Петрова, говорит. Ахтырская. Год назад по-большевистски венчаны..."

- Вот оно, господин поручик, происшествие какое! - окончил Лехин.Сиганули. А Нартов, с напугу, и объясниться не мог. А неповинен он. Всю ночь до утра самого сани сгонял. Весь взвод в расходе находился,- вот Ленц и стоял на посту. Ему где было, немцу, с мужиками ругаться.

Я вышел во двор.

На мокром снегу под воротами лежала карамель в пестрой, веселой бумажке. Вторая была втоптана в нанесенный Зотовым навоз, уже успевший за ночь оттаять. Дверь в сарай была открыта. Я вошел. Наткнулся в углу на аккуратно сложенные винтовку, патронташ и подсумок. На подсумке лежала какая-то бумажка. Я поднял ее и подошел к свету. "Zuruck an die 6 Kompagnie"*. Готические буквы лежали на боку. Книзу расползались лиловыми кляксами. Очевидно, Ленд то и дело мочил чернильный карандаш.

Я хохотал, покачиваясь.

- Сумалишенные,- одно слово!..- кому-то за дверью сказала хозяйка.

К забору подошли солдаты других рот. Заглянули в ворота.

Потом прибежал связной.

---------------------

* "Обратно в 6-ю роту" (нем.)

* * *

В степи, к северу от Баромли, наша застава сдерживала редкую цепь красных.

2-й батальон выступал на позицию. 1-й и 2-й уже отступили из Баромли.

- Подтянись!..- командовали ротные. Полозья саней цеплялись о полозья. Оглобья били об оглобья.

- Под-тя-ни-и-ись!

- ...Где там!.. Нет, Харькова мы не удержим!..- глухо сказал подсевший ко мне в сани подпоручик Морозов, отвернулся и долго сидел со мною, молчаливый и унылый, вращая на пальце узенькое обручальное кольцо.

На окраине Баромли, где, отколовшись от загибающей к северу дороги, сбегали к ручейку белые украинские мазанки, горел деревянный дом, приземистый и туполобый. Огонь уже сползал с крыши на косяк дверей. Сквозь разбитые окна валил бурый густой дым.

- Что, снарядами? - спросил я двух мужиков, безучастно стоящих над оврагом.

- Мы не сведующи.- Мужик повыше расправил широкую черную бороду.Мобыть, и подожгли. Снаряды здесь будто бы и не падали...

- А чей это дом? - И, взяв у Лехина вожжи, подпоручик Морозов на минуту придержал лошадь.

- Который? Этот-то?..- Чернобородый указал пальцем на пламя.- Рыбова это изба будет. В шестнадцатом строил. Рыбова, Петра...

- Петра?.. Постой!.. А не у него ль - да как ее!..- не у него ль жену Евзопией звать? А?..

- Как же!.. Евзопия... У него... А как же!..- обрадовались чему-то мужики.- Это уж, безусловно, правильно!..

- Ше-с-та-я! - кричал в голове роты штабс-капитан Карнаоппулло.Шестая! По-д-тя-нись!

* * *