Джозеф Д’Лейси - DARKER: Рассказы (2011-2015)

Они спрятали меня на дне грузовика вместе с другими девочками и контрабандой перевезли через границу.

Нас привели в подвал и сказали, что к приходу покупателей мы должны выглядеть здоровыми и умными. Покупатели делали какой-то взнос товарному складу, а после смотрели и подбирали себе девочку для «удочерения».

В семье Чин, которая выбрала меня, было двое сыновей. И я должна была заботиться о них. Каждое утро я вставала в 4 и готовила завтрак. Я кормила их и мыла. Я покупала продукты. Я стирала и мела пол. Я постоянна была с детьми и выполняла их приказания. А на ночь, на время сна, меня запирали в посудный шкаф на кухне. Если я делала что-то медленно или ошибалась, меня колотили. Если хозяйские дети делали что-то неправильное, меня тоже били. Если меня заставали, когда я пыталась учить английский, мне опять попадало.

«Зачем ты хочешь выучить английский?» — спрашивал меня мистер Чин. «Ты хочешь пойти в полицию? Я расскажу тебе, что делают в полиции с беженцами с материка, которые нелегально живут в Гонконге. Они с радостью посадят тебя в тюрьму».

Я жила так шесть лет. Но однажды старая женщина, у которой я купила рыбу в магазине, потянула меня за собой.

«Я знаю девушек, которые оказывались в такой же ситуации. Сколько тебе лет сейчас? Шестнадцать? Однажды твой хозяин напьется. Он заметит тебя, начнет хватать, а потом ты не сможешь остановить его. Его жена узнает это. И твоя жизнь превратится в настоящий ад. Ты должна что-то изменить. Я знаю кое-кого, кто может помочь тебе».

Она рассказала, что многие американские мужчины хотят жен из Азии. Если я буду готовить, убираться и заботиться о моем американском муже, то он сможет обеспечить мне нормальную жизнь. Это была моя единственная надежда. Так моя фотография и ложная информация обо мне попали в каталог, и так я встретила твоего отца.

Я была одинока в Коннектикуте. Твой папа был очень добр и ласков ко мне, и я очень благодарна ему за это. Но никто не понимал меня, и я не понимала ничего.

Но родился ты! Я была так счастлива, когда вглядывалась в твое лицо и видела в нем черты матери, отца и свои собственные. Я потеряла всю свою семью, всю свою жизнь в Шигулу, все, что я знала и любила. Но теперь у меня был ты, и твое лицо было доказательством, что все это было настоящим. Что я не выдумала все это.

Теперь у меня был кто-то, с кем я могла разговаривать. Я могла учить тебя своему языку, и вместе мы могли бы восстановить маленькую часть того, что я любила и потеряла. Когда ты первый раз обратился ко мне по-китайски, с тем же акцентом, который был у меня и у мамы, я проплакала несколько часов. Когда я сделала первого джеджи зверя для тебя, и ты засмеялся, я почувствовала, что в мире для меня больше нет тревог.

Ты немного подрос и уже мог помогать мне и папе и разговаривать с нами обоими. И тогда я почувствовала, что я дома. Что наконец-то у меня нормальная жизнь. Я бы очень хотела, чтобы мои родители были здесь, чтобы я могла готовить для них, чтобы у них тоже была нормальная жизнь. Но мои родители уже давно были не со мной. Ты знаешь, в Китае одна из самых ужасных вещей, это когда ребенок вырастает и хочет позаботиться о своих родителях, а их уже нет в живых.

Сынок, я знаю, что ты не любишь свои китайские глаза, которые и мои глаза. Я знаю, что ты не любишь свои китайские волосы, которые и мои волосы. Но можешь ты представить, сколько счастья мне принесло твое существование? Ты можешь понять, что я чувствовала, когда ты перестал говорить со мной по-китайски? Я почувствовала, что я заново все потеряла.

Почему ты не разговариваешь со мной, сынок? Не могу больше писать, боль становится слишком сильной.

Девушка протянула письмо мне. Я не мог взглянуть ей в глаза.

Не поднимая глаз, я попросил помочь нарисовать иероглиф ай внизу маминого письма. Я рисовал на бумаге его снова и снова, сплетая чернильные штрихи с мамиными словами.

Девушка положила руку мне на плечо, встала и ушла, оставляя меня наедине с Мамой.

По складкам я заново сложил Лаоху, посадил его на сгиб руки, он замурлыкал, и мы пошли домой.

Перевод Ильи Суханова

Война не терпит сантиментов, здесь нужно быстро принимать решения и еще быстрее действовать. Но каково это — присыпать землей лицо мертвого товарища, с которым еще недавно старался не угодить под пули снайперов?

Впервые на русском рассказ малоизвестного у нас автора.

DARKER. № 12 декабрь 2012

STEPHEN CRANE, «THE UPTURNED FACE», 1900

— Что нам теперь делать? — взволнованно спросил адъютант.

— Похоронить его, — сказал Тимоти Лин.

Два офицера посмотрели вниз, где у их ног лежало тело товарища. Лицо было бледно-голубым, немеркнущие глаза уставились в небо. Над двумя стоящими фигурами разносились быстрые звуки выстрелов, а на вершине холма разбитая рота Лина пехоты Шпицбергена отстреливалась размеренными залпами.

— А не лучше ли… — начал адъютант. — Мы могли бы оставить его здесь до завтра.

— Нет, — сказал Лин. — Я не смогу удержать позицию дольше часа. Мне придется отступить, но мы должны похоронить старика Билла.

— Непременно, — сразу сказал адъютант. — У твоих людей есть инструменты?

Лин прикрикнул в сторону малого огневого рубежа, и медленно подошли двое людей — один с киркой, другой с лопатой. Они всматривались в сторону снайперов Ростины. Пули трещали у их ушей.

— Копать здесь, — грубо приказал Лин.

Мужчины, опустив взгляды в дерн, поспешно взялись за дело в страхе от невозможности видеть, откуда летят пули. Тупой удар киркой, разящий землю, раздался среди мелкого треска близких выстрелов. Тогда второй рядовой начал копать.

— Я считаю, — медленно проговорил адъютант, — нам стоит обыскать его одежду на предмет… вещей.

Лин кивнул. Оба задумались, глубокомысленно глядя на тело. Затем Лин пожал плечами и внезапно оживился.

— Да, — сказал он, — нам стоит взглянуть… что у него есть.

Он опустился на колени и протянул руки к телу мертвого офицера — они дрожали над пуговицами мундира. Первая пуговица была красно-коричневой от засохшей крови, и он не осмеливался прикоснуться к ней.

— Продолжай, — хрипло сказал адъютант.

Лин протянул одеревеневшую руку, и его пальцы нащупали покрытые кровью пуговицы…

Наконец он с бледным лицом поднялся, взяв часы, свисток, трубку, мешочек с табаком, носовой платок и небольшой футляр с картами и бумагами. Взглянул на адъютанта. Стояла тишина. Адъютант чувствовал себя трусом, заставив Лина проделать всю грязную работу.