Джозеф Д’Лейси - DARKER: Рассказы (2011-2015)

Допросчик содрогнулся и положил невольно на себя крест, потому что он всегда считал себя католиком. Минуту спустя уже ему показалось, что это только почудилось. Жолнеры обшарили углы, но ничего не нашли, кроме жаб и ящериц.

— Говори! — проговорил снова неумолимый допросчик, однако ж не присовокупив на этот раз никакой брани. Она молчала.

— А ну, принимайтесь! — При этом густая бровь воеводы мигнула предстоящим.

Исполнители схватили ее за руки.

И те снежные руки, за которые бы сотни рыцарей переломали копья, те прекрасные руки, поцелуй в которые уже дарит столько блаженства человеку, эти белые руки должны были вытерпеть адские мучения! Немногие глаза выдержали бы то ужасное зрелище, когда один из них с варварским зверством свернул ей два пальца, как перчатку. Звук хрустевших костей был тих, но его, казалось, слышали самые стены темницы. Сердцу, с не совсем оглохлыми чувствами, не достало бы сил выслушать этот звук. Страшно внимать хрипению убиваемого человека; но если в нем повержена сила, оно может вынести и не тронуться его страданиями. Когда же врывается в слух стон существа слабого, которое ничто пред нашею силою, тогда нет сердца, которого бы даже сквозь самую ярость мести не ужалила ядовитая змея жалости.

Пленница ни звука не издала. Лицо ее только означилось мгновенным судорожным движением муки и губы задрожали.

— Говори, я тебя!.. поганая лайдачка!.. — произнес воевода, которому муки слабого доставляли какое-то сладострастное наслаждение, которое он мог только сравнить с дорого доставшеюся рюмкою водки.

Но только что он произнес эти слова, как снова тот же нестерпимый голос так же явственно раздался и так же невыносимо жалобно произнес: «Не говори, Ганулечка!»

На этот раз страх запал глубже в душу начальника.

Все обратились в ту сторону, откуда послышался этот странный голос — и что же?..

Ужас оковал их. Никогда не мог предстать человеку страшнейший фантом [155] Фантом (фр. fantéme) — призрак, видение. !.. Это был… ничто не могло быть ужаснее и отвратительнее этого зрелища! Это был… у кого не потряслись бы все фибры, весь состав человека! Это был… ужасно! — это был человек… но без кожи.

Кожа была с него содрана. Весь он был закипевший кровью. Одни жилы синели и простирались по нем ветвями!.. Кровь капала с него!.. Бандура на кожаной ржавой перевязи висела на его плече. На кровавом лице страшно мелькали глаза… [156] …это был человек… но без кожи. Кожа была с него содрана ~ Ha кровавом лице страшно мелькали глаза. — Возможно, подробности этого образа обусловлены впечатлением Гоголя от «экорше Гудона» — модели человека с обнаженными мускулами, которую в 1766 г. создал французский скульптор Жан-Антуан Гудон как подготовительную работу для скульптуры Иоанна Крестителя. Копии этой анатомической штудии, приобретенной у автора французской Академией художеств, до сих пор используют при обучении классическому рисунку.

Невозможно было описать ужаса присутствовавших. Всё обратилось, казалось, в неподвижный мрамор со всеми знаками испуга на лицах. Но, к удивлению, это появление, отнявши силу у сильных, возвратило ее слабому. Собравши всю себя, всю душевную крепость, молодая узница тихо поползла к дверям и вступила в земляной коридор, которого гнилой воздух показался ей райским в сравнении с ее темницей…

1832

Маленькая девочка спросила у брата: «Как ловят акул?»

Но скоро она сама узнает ответ, оказавшись в роли приманки.

Впервые на русском — рассказ автора, создателя культовых романов «Ravenous» и «Live Girls», после которого вы еще долго не сможете смотреть на рыбу.

DARKER. № 1 январь 2014

RAY GARTON, «BAIT», 1993

— Сходите в молочный отдел и принесите молока, — сказала им мама, стоя в овощном отделе супермаркета «На побережье» и поочередно ощупывая плоды авокадо, выбирая самые спелые. — Только не жирное, не забудьте.

Они оба и так это знали, и девятилетний Коул, и его семилетняя сестра Жанель. Их мать покупала только обезжиренные продукты или продукты с низким содержанием жира. Кроме того, они знали, как выглядит нужная упаковка. Дети направились вглубь по проходу между двумя полками с продуктами.

— И побыстрее! — крикнула мама им вслед. — Я хочу скорее убраться отсюда, мне надо покурить. Ждите меня возле касс.

— Она все время торопится, — спокойно сказала Жанель.

— Ага. Обычно торопится покурить.

Они отыскали молочный отдел и подошли к полкам, разглядывая упаковки с молоком: те были разных размеров и от разных производителей. Заметив нужную упаковку, Коул открыл стеклянную дверцу, встал на цыпочки, потянулся и, чуть не уронив, схватил коробку с четвертой полки сверху. Когда дверца захлопнулась, они уже направлялись в сторону касс, где должны были встретиться с матерью. Но Коул медлил:

— Еще один, — тихо проговорил он.

Жанель обернулась.

— Что — еще один?

Он повернул коробку и показал ей пятнистый черно-белый портрет маленького улыбающегося мальчика. Фотография была такая нечеткая — казалось, что лицо мальчика пытались скопировать на неисправном аппарате, — что вызывала скорее страх, нежели жалость. Но, судя по надписи, покупатели должны были испытывать именно чувство жалости. Коул прочитал надпись вслух для Жанель: «Потерялся ребенок. Питер Мелрейкс, 9 лет, последний раз его видели в г. Юрике, на парковке „Калифорния“ возле супермаркета „Сэйфуэй“. Разыскивается 1 год и 7 месяцев». Коул пропустил некоторые подробности, в том числе телефонный номер, по которому следовало звонить всем, кто видел мальчика или обладал какой-либо информацией о его местонахождении. В самом конце была подпись: «Некоммерческая поисковая служба Валенсия Дэйрис».

— А Юрика — это далеко? — спросила Жанель.

— Кажется, в паре часов езды отсюда, если ехать вдоль берега, — ответил Коул, не сводя глаз с призрачного лица, черты которого были настолько смазаны, что глаза были похожи на пару пятен. — Интересно, куда они все деваются, — бормотал он вполголоса. — Что с ними происходит, когда они пропадают… кто их забирает… и зачем?

Он повернулся обратно к полке, открыл дверцу и начал перебирать молочные коробки один за другим.

— Мама сказала, надо торопиться, — сказала Жанель. — Она хочет курить.

— Сейчас.

На каждой коробке было изображено лицо, там были разные дети: маленькие мальчики и девочки, черные и белые, азиаты… Но все портреты были такими нечеткими и смазанными, что детей вряд ли можно было узнать, даже если бы они стояли сейчас прямо перед Коулом.