Джозеф Д’Лейси - DARKER: Рассказы (2011-2015)

Забудь про другие «я». Забудь про взгляд на жизнь от третьего (четвертого, n-го) лица; имеют значение только первое и второе (я и ты). И во что бы то ни стало забудь про сны. Лично я уверен, что я — не сон. Я настоящий, доктор. (Ну как, приятно, когда тебя обезличивают?) Так что будь так добра признать мое существование.

Сейчас уже за полночь, а я не ложусь — боюсь, что опять приснится кошмар. В твоих силах избавить меня от этой участи, если того пожелает твое сердце. Но тебе лучше поторопиться. Наше время истекает, любовь моя, как для меня истекают последние минуты бодрствования. Скажи, что для нашей любви еще не слишком поздно. Прошу, не разрушай всего. Ты лишь сделаешь больно сама себе. И вопреки твоей возвышенной теории мазохизма, ничего божественного в нем нет. Так что довольно твоих чудны́х психических иллюзий. Будь проще, будь умницей. Ох, как же я устал. Говорю «доброй ночи», но не

до свидания, мой неразумный возлюбленный. Спи своим одиноким сном и грезь о множестве других. Они тоже часть тебя, часть нас. Умри в них и оставь меня в покое. Я приду за тобой позже, и ты навсегда останешься со мной в своем особом уголке, как когда-то моя маленькая Эми. Этого ты хотел, это и получишь. Умри в них. Да, умри в них, простачок, дурак, любовник, глупенькая куколка. Умри с прекрасным ярким сиянием в глазах.

Перевод Владислава Женевского

Когда любимая супруга умерла уже через два года после свадьбы, старый граф чуть не сошел с ума от горя. Он приказал изготовить куклу — в полный человеческий рост, точную копию жены. Граф поместил ее в будуар, не позволял никому входить туда, сам убирал комнату и проводил там по несколько часов каждый день. Шло время, менялись поколения, о кукле забыли и спрятали в пыльный шкаф. Пока она не попалась на глаза одной любительнице антиквариата…

Впервые на русском.

DARKER. № 5 май 2014

VERNON LEE, «THE DOLL», 1896

— Наверное, это последняя антикварная безделушка, купленная мной, — сказала она, закрывая шкатулку эпохи Возрождения. — Это, и еще фарфоровый сервиз, из которого мы с вами пьем сейчас чай. Кажется, во мне совершенно не осталось былой страсти к антиквариату. Мне даже известна причина этому. В то же время, когда я купила эту шкатулку и этот сервиз, я приобрела еще одну вещь — если это можно назвать вещью, — которая избавила меня от желания иметь дело с собственностью людей, уже покинувших наш мир. Много раз я собиралась рассказать вам эту историю, но не решалась; я опасалась, что буду выглядеть глупо в ваших глазах. Но эта тайна тяготит меня, поэтому, глупо это или нет, я думаю, что все-таки должна поделиться с вами. Давайте чуть приглушим свет, сейчас принесут еще дров для камина.

Это было два года тому назад, осенью, в итальянском городке Фолиньо, что находится в Умбрии. Как вам известно, у моего мужа нет времени сопровождать меня в каждой поездке за безделушками, поэтому в гостинице я остановилась одна. Там меня должна была встретить приятельница, но она приболела и потому задерживалась. Большинству людей город вроде Фолиньо вряд ли покажется интересным, но мне он нравился. В его окрестностях можно увидеть множество живописных местечек, великолепные розовые горы, поросшие остролистом; вдоль городских стен, увитых плющом, течет маленькая, но бурная речка; а кроме того, там можно найти фрески пятнадцатого века — но об этом, думаю, вы знаете не хуже меня. Но меня, разумеется, больше всего привлекали небольшие старинные особняки с резными воротами, с колоннами во дворе, с великолепными решетками на окнах, зачастую недавно отреставрированные, ведь Фолиньо — это все-таки довольно крупный транспортный и торговый центр в своей окрестности.

Еще одна и, по-видимому, главная причина, по которой я полюбила Фолиньо, — это владелец одной из местных антикварных лавок. Меня интересовала не его лавка — нет, в ней вряд ли отыщешь вещь дороже двадцати франков, — но сам владелец, замечательный пожилой джентльмен. Я не знала его фамилии, только имя — Орест, но этого было для меня достаточно. У него была длинная седая борода, темные глаза, излучающие доброту, и красивые руки; в кармане пальто он всегда носил японскую глиняную чашу. В молодости он был каменщиком, но страсть к красивым вещам и истории родных мест заставили его открыть антикварную лавку. Он изучал древние летописи — даже одолжил мне одну из них, хронику Матараццо [199] Матараццо, Франческо (1443–1518), итальянский историк, автор «Хроники Перуджи». — и в точности знал, что и где происходило на протяжении последних шести веков. Он поведал мне о роде Тринчи [200] Тринчи, итальянский феодальный род лангобардского происхождения, обосновавшийся с XII века в Фолиньо. , представители которого были местными тиранами, и о здешней святой Анджеле Меричи [201] Анджела Меричи, святая Римско-Католической Церкви, монахиня, основательница женской монашеской конгрегации урсулинок. , а еще о Бальони [202] Бальони, феодальный род, правивший в Перудже, Умбрия в XV–XVI веках. , о Чезаре Борджиа [203] Чезаре Борджиа, политический деятель эпохи Возрождения из испанского рода Борджиа. и о папе Юлии II [204] Юлий II, папа римский с 1 ноября 1503 года. , и обо всех он рассказывал так, будто был знаком с каждым из них лично. Он показал мне место, где Франциск Ассизский обращался с проповедью к птицам [205] Франциск Ассизский, католический святой. Согласно легендам, однажды во время прогулки он увидел стаю птиц и подумал, что их можно сделать вестниками Господа. Он обратился к ним со словом Божьим, начал проповедовать им. Птицы внимательно слушали, и лишь когда он закончил, благословив их на прощание, они взлетели в небо. , и место, где была когда-то ферма Проперция [206] Секст Аврелий Проперций, древнеримский элегический поэт. — или Тибула [207] Альбий Тибулл, древнеримский поэт, живший в I веке до н. э. ? Я не помню точно. Сопровождая меня в поисках старинных безделушек, он иногда останавливался на углу или под аркой и говорил:

— Видите, здесь жили те монахини, о которых я вам рассказывал, а вот здесь был убит кардинал. А на этом месте в замке произошла жестокая резня, после которой замок разрушили, а землю посыпали солью [208] Когда папа Бонифаций VIII разрушил Палестрину в 1299 году, он приказал вспахать землю и посыпать ее солью. С древних времен существовал обряд посыпания солью земли в захваченном городе; это символизировало очищение, а также считалось, что тот, кто осмелится заново выстроить город на этом месте, будет проклят. .

Он рассказывал обо всем этом так меланхолично и отстраненно, что казалось, будто он по-настоящему жил именно в те времена, а до наших дней дошла лишь его тень. Кроме того, он помог мне отыскать ту бархатную шкатулку с железным замочком, которую я, по правде говоря, считаю одним из лучших предметов в нашем доме. В Фолиньо я чувствовала себя счастливой, дни напролет гуляя и разъезжая по улочкам этого города, а по вечерам читая хроники, одолженные у Ореста; и я была вовсе не прочь пожить там еще в ожидании моей приятельницы, — которая так и не приехала. Иными словами, я была абсолютно счастлива, пока до моего отъезда не осталось три дня. И здесь начинается история о моей необычной покупке.