Джозеф Д’Лейси - DARKER: Рассказы (2011-2015)

Я живу в доме №*** Двадцать шестой улицы, в этом городе. Дом этот в некотором отношении любопытен. В последние два года он пользовался репутацией дома, населенного призраками. Огромный и представительный, некогда он был окружен садом, теперь же возле него лишь зеленый дворик, в котором занимаются отбеливанием одежды. Пересохшая чаша находившегося здесь прежде фонтана и несколько неухоженных фруктовых деревьев свидетельствуют о том, что в былые дни это место представляло собой приятное тенистое убежище, где росли фрукты, цветы и слышалось журчание воды.

Сам дом весьма просторен. Холл выдающихся размеров ведет к широкой винтовой лестнице, закручивающейся вокруг своей оси; покои также имеют внушительные площади. Он был построен пятнадцать-двадцать лет тому назад мистером А***, широко известным нью-йоркским предпринимателем, уже пять лет как оставившим мир коммерции в судорогах грандиозных банковских махинаций. Мистер А***, как все слышали, сбежал в Европу и вскоре скончался от сердечной болезни. После того, как весть о его кончине достигла страны и получила подтверждение, по Двадцать шестой улице мгновенно распространилась молва о том, будто в доме №*** живет призрак. Суд лишил собственности вдову бывшего владельца, и в доме стали жить лишь смотритель с женой, нанятый жилищным агентом, в чьи руки дом перешел для сдачи в аренду или продажи. Эти люди заявили, что их беспокоили неестественные шумы. Двери открывались без какого-либо видимого воздействия. Оставшиеся в доме предметы мебели, поставленные в разных комнатах, за ночь оказывались сваленными в кучу неведомыми силами. А в светлое время суток по лестнице вверх-вниз ходили невидимые ноги, сопровождаемые шорохом недоступных взору шелковых одежд и скольжением незримых рук по массивной балюстраде. Смотритель и его жена заявили, что не останутся здесь долее. Жилищный агент посмеялся, уволил их и заселил на их место других людей. Шумы и сверхъестественные проявления продолжились. История распространилась по округе, и дом оставался незаселенным следующие три года. Некоторые господа собирались его купить, но всякий раз до совершения сделки им каким-то образом становилось известно о неприятной молве и они отказывались вести дальнейшие дела.

Обстоятельства сложились таким образом, что моя домовладелица, которая держала в то время пансион на Бликер-стрит и желала переехать в более отдаленные жилые кварталы, возымела смелую идею арендовать дом №*** на Двадцать шестой улице. Имея у себя жильцов отважных и уравновешенных, она изложила перед нами свои намерения, откровенно рассказав обо всем, что слышала касательно призраков дома, в который собиралась нас переселить. За исключением двух робких господ — капитана дальнего плавания и вернувшегося калифорнийца, тут же уведомивших о своем уходе, — все постояльцы миссис Моффат заявили, что сопроводят ее в благородном посягательстве на это обиталище духов.

Наш переезд состоялся в мае, и мы были очарованы новым местом жительства. Часть Двадцать шестой улицы, где располагается дом, — между Седьмой и Восьмой авеню — относится к числу приятнейших мест Нью-Йорка. Сады возле домов, простирающиеся почти до Хадсона, летом образовывают превосходную зеленую аллею. Чистый и бодрящий воздух мчит прямо через реку с Вихокен-Хайтс. И даже неровный сад, примыкающий к дому с двух сторон, пусть в дни стирки сквозь него и просматривается вывешенная одежда, все же предоставлял нам приятную лужайку. В летние деньки мы находили здесь прохладное убежище, где курили сигары на закате и смотрели на светлячков, зажигающих свои фонарики в длинной траве.

Конечно, не успев должным образом устроиться в №***, мы стали дожидаться привидений, чье появление предвкушали с совершенным нетерпением. За ужином мы говорили о сверхъестественном. Один из квартирантов, приобретший для себя «Темную сторону Природы» Катерины Кро, стал всеобщим врагом по причине того, что не купил сразу пару десятков экземпляров. Его жизнь была глубоко несчастной, когда он читал этот том. Мы наладили разведку, постановив его своим объектом. Если он неосторожно оставлял книгу и выходил из комнаты, ее немедленно хватали, и самые потаенные места зачитывались вслух для немногих избранных. Сам же я оказался человеком колоссального значения. Обнаружилось, что я неплохо разбираюсь в истории супернатурализма, а однажды даже написал историю о призраке под названием «Горшок с тюльпанами» для журнала «Харперс Мантли». Если столу или стенной панели случалось отклониться от нормы, когда мы собирались в просторной гостиной, мгновенно наступала тишина и каждый был готов к немедленному лязгу цепей или явлению спектральной формы.

После месяца душевных волнений величайшей досадой для нас стало осознание того, что не произошло ничего, что хотя бы в отдаленной степени походило на проявление сверхъестественного. Однажды слуга-негр стал утверждать, что его свеча погасла от некоего невидимого воздействия, когда он раздевался перед сном, но я не раз видел этого цветного джентльмена в состоянии, в котором вместо одной свечи он мог увидеть две. Поэтому я счел возможным, что, выпив больше обычного, он мог получить обратный эффект: не заметить ни одной свечи, в то время как перед ним находилась одна.

Так продолжалось до поры, когда случился инцидент столь ужасный и непостижимый, что я вздрагиваю лишь от воспоминания о нем. Это произошло десятого июля. После ужина я отправился в сад вместе с моим другом доктором Хаммондом, чтобы выкурить вечернюю трубку. Мы находились в необычайно метафизическом расположении духа. Мы зажгли наши большие трубки, наполненные хорошим турецким табаком, и беседовали, прогуливаясь взад-вперед. Странная испорченность преобладала в течении наших мыслей. Они не прошли бы залитыми солнцем каналами, в которые мы старались направить их. По какой-то непостижимой причине они уверенно клонились к темному и унылому дну, где неизменно правил мрак. Напрасно мы со своей старомодностью перенеслись в страны Востока и говорили о пестрых базарах, роскоши времен Харуна, гаремах и золотых дворцах. Черные ифриты снова и снова восставали из глубин нашей беседы, раздавались, будто освобожденные рыбаками из медных сосудов, и затемняли все светлое из нашего поля зрения. Мы незаметно сдались сверхъестественной силе, охватившей нас, и предались мрачным размышлениям. Какое-то время мы говорили о склонности людского ума к мистицизму и почти всеобщей любви к Ужасному. Тогда Хаммонд внезапно сказал:

— Что ты полагаешь важнейшей первоосновой Ужаса?

Признаюсь, этот вопрос меня озадачил. Я знал многие жуткие вещи, как то: наткнуться на мертвеца во тьме или увидеть, как я однажды увидел, женщину, тонущую в быстрой и глубокой реке, с отчаянно поднятыми руками и искаженным лицом, и, погружаясь, издававшую разрывающие сердце вопли, в то время как мы, свидетели, застывшие у окна в шестидесяти футах над рекой, не в силах спасти ее, лишь безмолвно наблюдали за ее агонией и исчезновением. Если столкнуться в океане с безвольно плывущей разбитой развалиной, не подающей признаков жизни, она покажется кошмарным объектом, несущим ужас сокрытых масштабов. Теперь я впервые понял, что должно существовать единое величайшее воплощение страха — Король Ужаса, пред которым все прочие должны преклониться. Но чем бы оно могло быть? Какая вереница обстоятельств могла бы его создать?