Джозеф Д’Лейси - DARKER: Рассказы (2011-2015)

Постепенно в комнате делалось светлее. Я уже видел, как бледная линия, прорывающаяся сквозь ставни, становилась ярче и тянулась по пыльному полу. Тусклые зеркала отражали дневной свет. Дверь была закрыта, и где-то вдалеке я расслышал крик петуха, а вскоре и гудок проходящего поезда.

Казалось, с момента, когда я впервые вошел в эту комнату, минули годы. Язык меня не слушался, а голос отказывался подчиняться паническому позыву закричать. Раз или два я тщетно пытался издать членораздельные звуки своими жесткими губами. Когда наконец мои лихорадочные попытки были вознаграждены слабым шепотком, у меня появилось странное чувство великой победы. Как же крепко спал Том! Обычно для того, чтобы разбудить его, не требовалось больших усилий, но теперь, в столь неуместный час, он противился подъему. Казалось, я звал его целую вечность, пока не услышал, как он сонно пробурчал что-то и повернулся в кровати.

— Том, — слабо молил я. — Том, встань и помоги мне!

— Чего тебе надо? В чем дело?

— Не спрашивай, просто встань и помоги.

— Что, с кровати упал? — вяло усмехнулся он.

Мой страх, что он снова уснет, придал сил. Действительно ли меня охватил физический паралич от крайнего ужаса? Я не мог поднять голову с пола — лишь кричать в смертельном ужасе, призывая Тома на помощь.

— Почему бы тебе не встать и не лечь в кровать? — сказал он в ответ на мои мольбы. — Тебе снится кошмар, очнись!

Но что-то в моем голосе все же заставило его подняться, и он, усмехаясь, пересек комнату и остановился у окна, чтобы распахнуть огромные ставни и впустить свет. Затем забрался обратно на кровать и весело посмотрел оттуда. Но едва взглянув, он прекратил смеяться, вскочил с постели и склонился надо мной.

— Господи, друг, что с тобой? Ты ранен!

— Я не знаю, что случилось. Подними меня, вытащи отсюда, и я расскажу тебе все, что сам понял.

— Но, старина, ты, кажется, здорово пострадал. Весь пол залит кровью!

Он приподнял мою голову и крепко обхватил меня руками. Я посмотрел вниз: на полу подо мной было огромное красное пятно.

Но на моем теле, не считая синяка на голове, не было никаких ран, как не было и пятен крови возле рта. Я рассказал ему, насколько смог коротко, всю историю.

— Давай выбираться отсюда, — сказал он, когда я закончил. — Это место не для нас. Против бандитов я еще могу устоять, но…

Он помог мне одеться, и мы как можно скорее с усилием открыли тяжелую дверь, — ту дверь, которая, как я видел, мягко поворачивалась на петлях всего несколько часов назад. Мы вышли в просторный круглый холл, который в рассветный час оказался не менее странным и таинственным, чем вчера при свете камина. Здесь никого не было в этот ранний час, лишь огонь горел в камине. Мы немного посидели у огня, но никто не появлялся. Наконец с лестницы послышались медленные шаги, и вошел старик, молчаливый, как и ночью накануне. Он учтиво нам поклонился, но не подал и знака, что удивлен столь ранним нашим подъемом. В абсолютной тишине он направился готовить нам кофе. Когда же скромный завтрак был подан и мы сидели вокруг неотесанного стола, жуя жесткий хлеб и потягивая черный кофе, он отвечал на все наши вопросы лишь односложными фразами.

Всякую просьбу описать некоторые моменты истории виллы он принимал с холодным, гробовым молчанием, которое сбивало нас с толку. В итоге нам пришлось сказать «addio», не утолив жажду объяснения ночных событий.

Когда взошло солнце, мы стали видеть храмы. Расплывчатые блестящие опалы заливали оранжево-розовым оттенком основание высоких колонн в утреннем свете. Это напоминало рапсодию в неярких и неземных цветах, оживленных кистью Пюви де Шаванна и украшенных лучами, — апофеоз мглы, видение, никогда прежде не виданное и не подлежащее забвению. Память об ужасах ночи поблекла и увяла от этой красоты. Пока мы ожидали наш поезд из Агрополи, Том засыпал станционного смотрителя вопросами.

К счастью, он оказался более чем словоохотлив. Не без благоприятного влияния предложенных ему денег он здорово разговорился. Вот, в общих чертах, история, которую он поведал нам, когда мы сидели на платформе и курили, восхищаясь туманом, поднимающимся на востоке, то открывающим, то скрывающим бледно-лиловые Апеннины.

— Есть ли у «La Villa Bianca» своя история?

— О, синьоры, непременно. Она и диковинна, и ужасна. С тех пор минуло много времени — сто, двести лет, не знаю. Герцог Сан-Дамиано женился на девушке столь светлой, столь прекрасной, что ее называли La Luna di Pesto [260] Луна Пестума (итал.) . Но она происходила из простых людей — к тому же, из рода бандитов. Ее отец был из Калабрии, наводил ужас и на Кампанию. Но герцог был молод, он женился на ней и построил для нее белую виллу. Это было чудо на всю Кампанию — где бы вы тут такую видели? Она великолепна даже теперь, хоть и давно превратилась в руины. Они не прожили здесь и года, как герцог стал ревнив. Он ревновал к новому предводителю банды, занявшему место ее отца, своими руками убив того в страшной схватке высоко в горах. Была ли тому причина, кто теперь знает? Но люди говорят о жутких вещах, что творятся на вилле, и что La Luna больше никогда не видели вне ее стен. Вскоре герцог уехал в Неаполь на долгий срок и возвращался на виллу лишь изредка. Вилла стала крепостью, и ее постоянно закрытые ворота хорошо охранялись. А однажды — случилось это весной — герцог приехал из Неаполя тайно, и там, возле трех тополей к северу от виллы, его экипаж был атакован вооруженными людьми, и он едва не погиб. Но его сопровождала многочисленная охрана, и после ужасного боя бандиты были повержены. Перед герцогом лежал их раненый предводитель — тот, кого он боялся и ненавидел. Он смотрел на лежащего в свете факела, а в руке бандита была его собственная сабля. Герцогом овладел дьявол: ей же он пронзил бандита, заскочил в экипаж и, ворвавшись на виллу, пробрался в покои La Luna и убил ее саблей, которую она отдала своему любовнику.

Вот и вся история Белой виллы. А сам герцог больше никогда не появлялся в Пестуме. Он вернулся к королю в Неаполь и многие годы был бичом для бандитов Кампании. Король сделал его генералом, и имени Сан-Дамиано боялись все, кто не подчинялся законам, а мирные люди его любили, пока он не был убит в сражении близ Морманно.

А что же La Luna? Некоторые поговаривают, что она возвращается на виллу каждый год, в полнолуние, когда была убита. Говорят, герцог своими руками похоронил ее в саду, там, куда когда-то выходили окна ее комнаты. Ей не были отпущены грехи, и поэтому ее нельзя было хоронить в частоколе церкви. Вот почему она не может обрести мирный сон — non è vero [261] Не так ли? (итал.) ? Я не знаю, правдива ли эта история, но так ее рассказывают, синьоры. А вот поезд до Неаполя. Ah, grazie! Signori, grazie tanto! A rivederci! Signori, a rivederci!