Лев Айзерман - Похмелье

Когда однажды вся моя группа не подготовила домашнее задание, и ни один человек не принес "Бесприданницу" (эта пьеса была темой урока), и, понятное дело, никто не прочел ее, я пригласил на урок директора школы, завучей и в их присутствии сказал своим ученикам: "Если вы думаете, что тот, кто платит, тот и заказывает музыку, то в отношении меня вы жестоко ошибаетесь". И уехал домой. Через несколько дней мне позвонили мои ученики, извинились и попросили продолжать занятия.

Впервые мне довелось работать с учениками, которые жили в совершенно другой, чем я, системе координат. Я учил детей партийных руководителей, генералов, разведчиков, крупных ученых, известных писателей, популярных актеров. Но на уроке литературы все они, как и дети врачей, медсестер, учителей, инженеров, техников, уборщиц, шоферов, слесарей, продавцов, жили общей жизнью, говорили на одном языке. Никогда в классе не возникало противостояния по линии учитель-ученики. Лишь однажды возникли проблемы с сыном известного космонавта, но отец очень скоро поставил его на место. А в "Лидере" мои ученики и я жили в разных мирах, по-разному думали и чувствовали. Я принес на уроки огромный альбом "Ясная Поляна", показал несколько фотографий и сказал, что остальные они могут посмотреть на перемене. Но после звонка к альбому никто не подошел: все разглядывали цветные фотографии, которые принесла ученица, загоравшая с родителями и братом только что, в зимние каникулы, в Сингапуре.

А, главное, я не смог приохотить класс к чтению. По программе еще как-то читают, но с внеклассным чтением - беда. Когда на каникулы школа выехала в пансионат, директор поклялась мне, что она сама каждый день десятиклассникам будет по сорок минут читать "Преступление и наказание". Раз в месяц я обычно проводил уроки внеклассного чтения. Здесь же ничего не получалось. Еле-еле, под большим нажимом прочитали принесенные мной экземпляры романа "Мы" Замятина, заявив: "Зачем пишут такие книги?". Но "Собачье сердце" Булгакова книгу, которую всегда в охотку читают десятиклассники, уже не одолели. И тогда я махнул рукой на уроки внеклассного чтения. Это была капитуляция.

Доведя класс до конца учебного года, я подал заявление об уходе.

Потом мне еще раз доведется по совместительству один год вести одиннадцатый класс в негосударственной школе. Это был высокоинтеллектуальный класс. Все выпускники собирались поступать в элитарные вузы. Математику и физику в этом классе преподавал доктор наук, профессор, английский - по оригинальной методике специально приглашенный из Канады учитель, жена которого на английском вела историю искусств. В школе тоже самые современные компьютеры, каникулы в Голландии. В ресторане, правда, учеников не кормили, но рядом со школой была снята квартира, в которой повар готовил вкусные и обильные обеды. Праздники ученики, учителя и родители отмечали вместе. Уроков литературы тут было в два раза больше, чем в обычной школе. Читали ребята много. Класс был маленький, так что была возможность на уроке услышать каждого.

Школу эту создала и финансировала мать одной из учениц. Но когда девушка окончила школу, она сразу прекратила свое существование.

В течение первых трех лет после окончания школы двое юношей ушли из жизни. Говорили, что от сердечной недостаточности. Одного из них помню очень хорошо: это был яркий интеллектуал, со своим взглядом на мир, часто страстно споривший со мной и учителем истории, читавший книги, о которых другие не имели даже представления. Единственный сын у матери, которая воспитывала его одна. Помню ее волнение, когда сын защищал экзаменационный реферат по литературе.

IV

Шестнадцать лет я проработал в гуманитарных классах, куда по одному отбирали лучших учеников со всей Москвы. Одновременно я всегда продолжал работать в обычных классах.

Вспоминаю выпуск 197... года. Блестящий класс. Все читают, и много, следят за "толстыми" журналами. Смотрят и обсуждают все заслуживающие внимания фильмы. Чуть ли не каждую неделю - в театре. А как спорили на уроках, какие сочинения писали! Позволю себе привести четыре строки из стихотворения, которое потом, через много лет, принесет мне одна из учениц этого класса:

Как окна в кабинете сияли на рассвете

Три клетчатых близняшки на третьем этаже!

Тогда мы были дети, но помним окна эти,

И замирает сердце... Пятнадцать лет уже.

И вот, то ли в декабре девяносто второго, то ли в январе девяносто третьего выпускники этого класса в очередной раз решили собраться. Пригласили меня. Отправляясь на эту встречу, я плотно поел дома: времена наступили дорогие, так что рассчитывать на что-то, кроме чая с тортом или пирогом, не приходилось. Каково же было мое удивление, когда я увидел стол, уставленный отечественными и заморскими напитками и обильной, изысканной закуской.

Началось выяснение: кто, где, как? Ну, про образование я давно уже знал. Все закончили элитарные гуманитарные вузы: МГУ, ГИТИС, ВГИК, театральные училища, иняз. Большинство хорошо устроены, можно сказать, процветают.

Но нет, не все. Я знал, как тяжело живется вот этой девочке (для меня все мои ученики навсегда остаются мальчиками и девочками), как трудно ей одной тянуть сына. Я знаю, в каком отчаянном положении оказалась другая девочка после разрыва с мужем. И все-таки почти все из-под девятого вала российской жизни, который захлестнул миллионы людей, вышли сухими.

Хотя, конечно, получилось не так, как мечталось. Автор хороших стихов продает автомобили. Видевший себя режиссером художественных шедевров - делает рекламные клипы. Стартовавший как способный театральный критик - верстает на компьютере рекламную газету. Тонкий театрал - работает в банке.

Наверное, сложностей, трудностей, проблем у каждого хватает. К хозяину ресторана пришли молодые люди и потребовали поделиться с ними доходами. Он отказался. Через несколько дней в собственной квартире был избит его отец. А вскоре снова пришли те же молодые люди, назвали предпринимателю полную и абсолютно точную картину его банковского счета, сказали, в какой школе учится сын и в какое время он из школы возвращается. Так что пришлось делиться. Другая бывшая ученица, работающая в очень перспективной и щедро оплачивающей ее труд фирме, вздыхает: никак не могу решиться родить: уйдешь в декрет - и лишишься такого места...

Весь мир у их ног. "Вот, посмотрите, здесь мы с мужем и с детьми в Альпах, а это в Париже". (Сам я попаду туда года через три, когда выйдет моя книга, и я буду думать, что делать с полученным гонораром: купить ли компьютер или съездить в Париж. Я выберу Париж, и на этом моя зарубежная одиссея, ограничившись столицами Греции и Франции, закончится, судя по всему, навсегда.) "В последний раз я его встретила в Стокгольме". "А вы знаете, кого я встретила в прошлом году в НьюЙорке?" "Он не мог сегодня прийти: третий месяц никак не выберется из Лондона".