Гавриил Троепольский - Белый Бим Черное ухо (сборник)

«Вы не тешьте себя надеждами, что вы будете нас контролировать!» Так он обратился к председателям колхозов, из которых и состоит такой совет. Председателя комитета партгосконтроля при парткоме производственного управления, выступившего с объективной речью, высокий начальник назвал коротким словом «критикан». Все это, конечно, вызвало бурю: председатели вежливенько и довольно-таки строго «поговорили» с ним и решили «сначала очистить реку», а потом уж и так далее, о чем районная газета и поместила статью. Правда, протокол впоследствии оказался «несколько» сглаженным, в нем появилось даже «требование о форсировании», но… газета-то осталась.

В конце этого примечательного совещания секретарь парткома М.М. Мамонов тоже вежливо обратился к областному руководителю с просьбой, чтобы тот хотя бы извинился перед некоторыми товарищами за грубость. И что же вы думаете? Промолчал! Не извинился.

Не было бы смысла приводить этот прямо-таки позорный эпизод, если бы он не наводил на размышления. Ведь есть еще товарищи, которые, приезжая в район, забывают, что перед ними сидят люди совсем уже не такие, как пятнадцать-двадцать лет назад, что добрая половина руководителей района и колхозов имеет высшее образование, хотя и не разбирается в «тайнах» мелиоративных упражнений на сухих местах. Этот случай убеждает также и в том, насколько отдельные руководящие товарищи отстали во внутренней культуре от тех, кого они считают «массой», что крики и постуки кулаком по столу отжили свой срок как приемы руководства.

Но на том же самом совещании выяснилось, что в осушение включены и площади, не требующие никакого осушения.

В общем, я пришел к выводу: надо анализировать проект и писать, обязательно писать, иначе погибнет и Тихая Сосна.

С первых же шагов мне дали понять, что я не специалист и что проект достать трудно. Но научили друзья: проект есть… в отделении Госбанка, в городе Острогожске. Там и пришлось заниматься ознакомлением. Читатель уже отчасти знает, что получилось в результате исполнения проектов, и мне нет уже смысла утруждать его внимание воспоминаниями об изучении этого документа. Лишь замечу одно: после этого и появился фельетон «Липа на Тихой Сосне». Я не мог не написать, стыдно было не написать.

Итак, кроме писем жителей прибрежных селений появился еще и фельетон. Но… если бы я знал, какой канцелярско-бюрократический оборот примет все это дело!

В одно прекрасное утро приехала комиссия из Москвы. Отлично! Меня пригласили «для беседы»… в гостиницу.

И вот передо мной стоит подвижный, со снисходительной улыбкой, невысокого роста человек. Он представился:

– Главный инженер управления мелиорации Госводхоза РСФСР Водославский.

Затем он разъяснил, что он «представитель комиссии ЦК». Потом уж, после его отъезда, мне стало известно по материалам комиссии, что он «чуть ошибся», что он не был представителем ЦК, а прибыл «в соответствии с приказом Госводхоза». Милая шутка!

Правда, и я тогда пошутил:

– Трудновато мне будет беседовать.

– Почему? – ласково улыбаясь, спросил собеседник.

Опять шучу:

– Мелиоратор мелиоратору глаз не выклюет… Вы понимаете шутку, надеюсь, и прошу вас не принимать это за чистую монету.

Лицо его преобразилось, оно стало строгим, он даже как-то вырос в моих глазах за одно мгновение и сказал с явной обидой:

– Прежде всего я – коммунист!.. А вы… член партии? Нет. Та-ак…

Мне стало немножко холодно, потом немножко жарко. Но немножко, потому что впервые в жизни услышал такое противопоставление и таким тоном. Потом вдруг стало интересно: ведь передо мной совершенно новый для меня человек! Ведь человеки, они разные, и в каждом из них есть все – и плохое и хорошее; больше хорошего – мы говорим «хороший человек», несмотря на недостатки, а если больше плохого – «плохой человек», несмотря на некоторые достоинства. «Будем надеяться, что больше хорошего» – такой была моя мысль перед беседой, невзирая на резкое разграничение нас моим собеседником в самом начале.

Но он с удивительной настойчивостью внушал мне, что я «против целесообразности мелиорации». Дважды я повторял:

– Дело не в том, надо или не надо осушать, а в том, как надо осушать, чтобы сохранить степные реки.

И дважды он ставил вопрос:

– Итак, вы против целесообразности мелиорации?

Пытаюсь разъяснить ему, что мною внесено было предложение через печать о том, чтобы при осушении пойм степных рек использовать опыт старожилов, а не шаблонно переносить методы осушения, разработанные для районов избыточного увлажнения. Тогда последовал обратный вопрос:

– Значит, вы согласны с целесообразностью проведения мелиоративных работ?

– Еще раз повторяю: я не против осушения, я против иссушения пойм и гибели рек.

– Та-ак… Я вас понимаю: вы согласны с необходимостью осушения. Так и запишем.

Хотя быть спокойным становится все труднее, я не схожу с «платформы» и тоже долблю:

– Я не согласен с порочным проектом.

– Формулирую: вы не возражаете против осушения, – твердо, с прищуром уже утверждает Водославский.

– Позвольте! – говорю. – Наша столь приятная беседа наталкивает меня на мысль, что вам нужен какой-то заранее намеченный вами ответ, без «но». А ведь в этом «но» и заключается порочность проекта.

Он постучал карандашиком по столу:

– Я вас понял. Та-ак…

Теперь уже мне становилось понятным тоже: товарищ будет только защищать проект и будет «отметать» любую критику. Потом пришел автор проекта Т.Г. Мухинин – человек средних лет, отменно скромный, удивительно мягкого характера и, в общем, симпатичный.

Беседа продолжалась.

Я попросил автора проекта рассчитать действительный уклон реки в низовье, где углубляется и расширяется главный прокоп.

Да, автор проекта согласен, что уклон технически недопустимо мал, но он постарается увеличить его… следующим прокопом.

Какой милый губитель рек!

Начинаю убеждать: река Тихая Сосна, образовав за века свои отдельные профили равновесия, завершает каждый из них либо перекатом, либо подобием естественной плотины, как, например, место Байдак; указываю эти отдельные профили; как мне казалось, доказательно говорю о том, что если уничтожить эти перекаты, перепады и естественные плотины, устроенные самой природой, то реки не будет… И вдруг обращаю внимание на лицо Водославского: он весь – снисходительность к моему неразумению, к моей наивности, некомпетентности и мелиоративной малограмотности. Какое чувство превосходства! Какая ласковая улыбка! Внутренне, где-то в глубине, начал я понимать, что «беседа» бесполезна.

И все же, не теряя надежды, обращаюсь с вопросом вновь к автору проекта: