Юсиф Везиров - Домашнее задание

Ну, всё. Хватит. Уж и новая лампа горит. И комната освещена. Пора спускаться вниз. На паркет. В ёлочку. Убрать лестницу-стремянку в производственный угол родимой квартиры. Где она со временем вновь покроется тоскливой пылью. Пока не понадобится снова для технических нужд. Которые толкают на мысли. Признаться, страшные.

А жизнь? Она пройдёт.

28 ноября 2001-го года.

Немного грамматики.

Как известно, все буквы русского алфавита делятся на гласные и согласные. Гласных букв немного. Согласных же намного больше.

А знаете ли Вы, почему согласных букв больше? Очень просто. Их больше потому, что они согласные. Вот если бы они были несогласные, достичь такого превосходства над гласными им не дали бы. Возможности. Элементарно, правда?

Ну, дела. При таком дисбалансе такой красивый язык.

Так и живут.

29 ноября 2001-го года.

Удивительное рядом.

Я удивляюсь. Что удивляет меня: я ещё удивляюсь? И это меня удивляет ещё больше. И я хожу удивлённым на удивление удивительным людям. Которые творят удивительную несправедливость. Чем удивляют. Которых творимая ими удивительная несправедливость не столь удивляет, сколь удивление удивляющихся, удивляющихся удивительной несправедливости, творимой удивительными людьми. И те, и другие просто диву даются, чему удивляются и те, и другие. Удивительно.

Удивлены? А между тем мои удивления неудивительны.

30 ноября 2001-го года.

Дворянин в мещанстве.

Сегодня я король. Я царь. Монарх. Пусть даже без короны. Державы, скипетра. Что из того. Я правлю балом. Который сам и закатил. На радость тем, кто рад. И на огорчение тем, кто огорчён. Тем, что балом правит он. Я, то бишь. Хоть не король. Не царь. И не монарх. Держи хоть дюжину держав и сотню скипетров в руках я. Иль в сундуке. Иль под подушкой. Для них я не... Тем лучше.

А я, меж тем, не то, что бы король. Царь или монарх. Сегодня я никто иной, как император. Создавший сытую империю. Созвавший в сытость сытых. Не голодных. И восседающий во главе. Как полагается. И взоры всех направлены в меня. Тех, чьими устами есть бы мёд. Такой, что не испорчен дёгтем. Я тот, в чей адрес льётся лесть. В которую легко поверить. И даже хочется. Но опасно. Она не долговечна...

Сегодня кончилось вчера. Когда скончались деньги. И пала моя империя. Откуда в сытость бежали сытые. Которые даже в сытости оставались голодными. Восхваляют теперь они другого императора. В чей адрес льётся лесть. Меня же поливают грязью. Только руки мои чисты. На них не сохранилась позолота державы, скипетра. И они легко умещаются в карманах. Где пусто и просторно. Как на душе.

Сегодня деньги - титул. И не говорите, что это не так.

11 декабря 2001-го года.

Сладкая ложь.

Сколько не говори "халва",

во рту сладко не станет.

Всё будет хорошо. Пусть пройдёт только немного времени. И забудутся обиды, обидные до чёртиков аж до сегодняшнего утра. Те, которые мешают жить своей насущностью. Напоминая о себе каждую минуту. И ещё тогда, когда не хочется об этом думать.

И вспоминаются обиды, что мучили нас какое-то время назад. Лишая покоя и аппетита. Что нынче канули. Сгинули. Исчезли гонимые временем. И воспоминания о них вызывают лишь заметную улыбку. Губ. И мысли: "А стоило ли так беспокоиться? Ведь всё хорошо".

А ещё вспоминаются древние болячки, нерешённые проблемы. Не отмщённые обиды. Прошлого. Когда думалось: "Всё будет хорошо". От чего становилось хорошо. Но на какое-то время. Не больше. А дальше обида оставалась обидой. Она и сейчас остаётся.

И ничего хорошего в том, что всё, что должно было быть хорошо, хорошо на самом деле не было. И всегда, когда не хорошо, в голове крутится одна и та же фраза: "Всё будет хорошо". Превращаясь в лозунг. И чем хуже нам становится, тем уместнее лозунг призывает:

ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО!

Хорошо бы... Главное в это верить.

17 декабря 2001-го года.

Два ноль ноль два.

Налили. Проводили. Выпили. Встретили. И на душе полегчало. Уложились. Дальше пошла пьяная возня. Деланная радость и любовь к окружающим. И постепенная убыль чувства праздника. Поспать бы. А народ всё кричит поздравления. Никак не желая понять: всё уже прошло. И следующее представление через год. Отдохните друзья, есть время. Одуматься.

Накануне тоже пили (а что делать?). Всё с тем же народом. В кабаке. Где много жеманных дам и усатых самцов-животоносцев. Для которых праздник каждый день. Даже когда праздник. Отчего не осталось ничего святого на душе. И души, кстати, тоже не осталось. Всё идёт, всё проходит. И жизнь догорает, как бенгальский огонёк. С такой же интенсивностью.

А на дворе прозрачный воздух. Звёздное небо. Полнолуние. Совсем как не зимой. А во дворе группа пьяных усатых самцов-животоносцев жестоко избивает пьяного Деда Мороза из-за пьяной жеманной дамы, которую тот назвал своею Снегурочкою. По пьяни. И теперь битый символ Нового Года несёт отборный мат. За что его снова бьют самцы. Животоносцы.

Смотрю на них и думаю: если Деда Мороза бьют на праздник, и он при этом сквернословит - это ничто иное, как несчастливый конец прекрасной сказки о Новом Годе. И не дай Всевышний увидеть такую картину ребёнку. Для которого детство закончится в тот же миг. Моментально. И каким тогда будет наше будущее? Как жить дальше будем, люди?

С Новым Годом!

3 января 2002-го года.

Анестезия.

Плохо? Кто спорит? Плохо. И хорошо, что плохо. Выпьем, есть повод. Полегчает. Отпустит чуток. Печаль. Улыбнёмся. Может ещё и споём. А зашибёт, так и спляшем тоже. Кто мешает? Радость то какая. Жидкая, недолговечная. И такая прозрачная, будто и нет её совсем. Только есть ведь. И искажает формы, несмотря на прозрачность. Горчит она, радость то. Во рту. Да сладко на душе. Праздник.

А отпустит радость - примем. Внутрь, в мозг. И снова отпустит. Печаль. И так всегда: отпустила радость, ударил по прозрачной, и отпустила печаль. Праздник каждый день называется. И живём так, словно бочёк к унитазу. Спустишь воду, смоешь нечистоты, а он вновь наполняется. Круговорот воды в природе - курс природоведения за четвёртый класс средней школы. Какая пошлость Ваша радость.

Даже печень дуется. Возмущается.

7 января 2002-го года.

Мужчина бальзаковского возраста.

Как трудно стало быть мужчиной. В наши дни да в нашей шкуре. Когда кругом такие шкуры, что хочется линять. Отсюда, а не шерстью. Которой с каждым разом меньше, реже. Расчёска пожирает шевелюру. Копя меж зубьев перекочевавший волос. Обогащаясь за счёт чужой головы.

Как трудно стало быть мужчиной... И принимать решение. Выбирая между злом и злом. За неимением иного. Идя заведомо ко злу. Где очень захотят тебя унизить. И сломать. Вот для тебя очередной экзамен: попробуй устоять. При этом, оставаясь мужчиной, не только называясь им.

Как трудно стало быть мужчиной. Так хочется рыдать и слабым быть. Не оттого, что слабый. А оттого, что тоже человек. И со своими слабостями. Которые не только сладости. И не только трапеза. Но и душа: стихи, поэмы, проза, театр... А говорят, что стыдно.