Г Владимов - Три минуты молчания

- Но неужели же мы не выясним? Э, слушай! А ведь ты Ленку должен был знать. Ленку - "юношу"!..

- Слышал про нее. А плавать с нею - нет. Да при мне уже никаких баб на траулерах и в помине не было.

Еще года за три до первого моего рейса рыбацкие жены начали скопом заявления писать в Управление флота, чтобы всех женщин, которые плавали юнгами на СРТ, списали бы начисто: из-за этих женщин у них семейная жизнь разлаживается. И всех их заменили мужиками.

- В помине-то, положим, остались, - "маркони" мне подмигнул. - Ленка, она знаменитая была женщина. Про нее легенды складывали. Как она в кубрик к матросам бегала. Всем желающим - пожалуйста. А когда в порт приходили и кеп аванс выдавал, а она от него по левую руку сидела, а по правую - профорг. Он свои взносы собирал, она - свои.

- Тоже потеха, - говорю. - Ты сам это видел?

- Ну, Сень, всего ж не увидишь. Но - рассказывали. Больше, наверное, трепу было, чем дела... Однако я тоже кое-чему свидетель. Какая у ней с Ватагиным-то была история - целый роман! При всем пароходе. Бичи прямо к ней подкатывались, если что. "Ленка, похлопочи там, на мостике, чтоб не метали сегодня. Погода сильная и отдохнуть хочется". Ну, она к бичам с душой относилась. "Ватагин, сегодня метать не будем, устали бичи." И - не мечут, картины смотрят. Ну, баба! Не знаю - потом она куда делась. Прямо как в воду канула.

- Она и канула.

- Ты шутишь!

- Нет. Я хоть и не плавал с нею, но знаю.

- Как же так вышло? Ну-к, потрави.

Я ему рассказал, как мне рассказывали. В одну экспедицию, поздним вечером, эта самая Ленка вышла ведро выплеснуть с кормы и упала. Через полчаса ее только кандей хватился. Ну, пока ход стопорили, пока возвращались по курсу, пока нашарили ее прожектором, она уже закоченела, ее только телогрейка держала. Говорили мне - вытащили еще живую, но она и десяти минут не прожила, как ее ни грели и спиртом ни отпаивали. Пошли к базе, там рефрижераторы, надо же до порта ее довезти, у нас не хоронят в море, как в старину. А волнение было - свыше семи баллов, и база к себе не подпускала. Две недели этот шторм не кончался, и не могли подчалить, носились по морю, и мертвая Ленка - под брезентом в шлюпке. Все они чуть с ума не посходили.

- Слушай-ка, - спросил "маркони". - А с чего это она, не рассказывали?

- С чего за борт сваливаются.

- Нет, Сень, тут не просто. Она же опытная была "юноша", столько рейсов отходила. Вдруг пошла бы ночью с ведром, да в шторм? Она бы как-нибудь кандею это дело передоверила. А, может, она в него и правда влюбилась, в этого Ватагина? Это мужик от любви не помрет, а бабы, знаешь, с них станется.

- Не знаю. А может, потому что легенды складывали?

- Думаешь? Кто ж от этого умирает, Сеня? Скорей -тут все сошлось.

И уж он про эту Ленку совсем по-другому заговорил.

- Если хочешь знать, - говорит, - как она только на траулер пришла, так уже вся ее судьба была расписана. Ты на судне одна в юбке, а кругом двадцать три мужика с полноценным морским здоровьем, а рейсы же были - по полугоду, ты вспомни. И она же в общем кубрике с механиками жила, ее койка только простыней задернута, вот и весь девичий стыд. А темных углов сколько, где тебя и облапают, и прижмут, а после все косточки перемоют слюнями. Она и не выдержала. Сначала, наверно, и по рукам давала, и по рылу, а потом сама в загул ударилась, пока ее Ватагин не завлек. Да, Ленка! Сильно ты меня расстроил. Отличная же была девка!

- Не знаю,

- Отличная! Но ты прав - слишком про нее трепали. Корешей же у Ватагина внавал, и каждый, конечно, счастья ему желает. А может, она и была его счастье - кто это может судить! Так просто от жены не загуляешь, чтобы во всем отряде про это знали. Да что в отряде, столько людей на флоте участие принимали, отговаривали его, в семью возвращали. А я тебе скажу - когда уже чужой нос лезет... в твои какие-нибудь трепетные отношения, это по-доброму не кончится, не-ет! У меня то же самое было. Ты где служил, на Севере?

-Ну!

- Я-то на Дальнем Востоке, торпедные катера. Ну что - совсем девчонка, ни хитрости у ней, ничего. Насквозь светится. Однажды в субботу нас не уволили, уволили в воскресенье утром - всю ночь она меня на причале ждала, от росы вымокла. Сторожа ее гоняли, она в каком-то пакгаузе пряталась. Это ценить надо, Сеня! Я уже о ней по-серьезному: демобилизуюсь и увезу, а почему нет! И черт же меня подловил - с корешами посоветоваться. Взяли бутылку, посоветовались. "Ты, Андрюха, нормальный или нет? Что те твоя сахалинка - тебя в России с подметками оторвут!" Но это все ладно, а тут существенное было выдвинуто: "Это же и подозрительно, чтобы такая верность! У них же так не бывает, Андрюха, это же факт женской природы, литературу надо читать. Ты-то к ней по субботам, а всю неделю она чего делает знаешь?" - "Ждет, - говорю, - учится, чего ей еще делать". - "Не знаешь! А ближе к сроку, гляди, она еще к начальству прискачет, с телегой*. А потомок от кого - это никто разбираться не будет". И думаешь, я это все не пережил? Пережил, умный сделался. Когда демобилизовывался, и попрощаться не зашел. Телеграмму только отбил - срочно вызвали, больна тетя. А теперь локти кусай.

* Жалоба, донос (сленг).

- А вернуться к ней? - я спросил.

- Вернись! Когда их у меня трое уже. Старший вот в школу пойдет. Я даже так мечтал: вот он подрастет, все ему расскажу. Может, он меня поймет, отпустит к ней. Мужики же мы с ним, неужели не поймет?

- Поймет, да она ждать не будет.

- Ты знаешь - ждет! Вот до прошлой экспедиции я от нее письма имел, в море. Насчет потрохов-то я ей не сообщал... Так вроде ничего существенного не писала, про житье-бытье, а за строчками чувствуется - приняла бы с дорогой душой. Ну, что-то прервалось - может, на берег послала, да жене в руки.

- Напиши, пускай на почтамт посылает.

"Маркони" засмеялся - почти весело.

- Э, Сеня! Когда еще на почтамт ходить!

Мы не заметили - машина кончила подрабатывать, и кто стоял на руле, ушел спать, в рубке стало тихо. Тут началось это самое "Ожидание", а на меня некоторые вещи нехорошо действуют, как первая стопка на запойного. Я так и знал, что все расскажу этому "маркони": и про Лилю, и как ездил к Нинке, и про то, как меня ограбили бичи и Клавка, - хотя я впервые с ним говорил и видел, конечно, что он трепло. Но это я потом буду жалеть и ругать себя последними словами, а при случае такую же сделаю глупость.

"Маркони" слушал, ни о чем не спрашивал, только вздыхал и поддакивал. Потом сказал:

- Да, Сеня... Под этот разговор выпить бы следовало, а нечего. Но я тебе скажу, как за столиком,- мы хорошие люди, Сеня! Если бы с нами всегда по-хорошему, мы ж горы бы своротили. А если б кто нас научил, с кем найдешь, а с кем потеряешь... Мы б же его озолотили, Сеня!

Ну, и все в том же роде. Потом он спросил:

- Ты после экспедиции куда двинешься?

- Не знаю. В другую экспедицию.