Василий Жуковский - Наль и Дамаянти

Знаки Наля, то были дары, полученные в самый день брака

Им от богов, и она, уж блаженствуя, видела сердцем

Наля желанного там, где еще для очей был Вагука.

«Сбегай опять ты к нему, – сказала Кезине царица, —

Запах от пищи, им приготовленной, чудно приятен;

Хочется знать мне, вкусна ли она? Попроси у Вагуки

Мяса жаркого кусок». Побежала Кезина к Вагуке

Снова и скоро назад возвратилась с дымящимся мясом.

Налев знакомый ей вкус Дамаянти узнала, отведав

Мяса. «Он здесь! он здесь! – в восхищенье она повторяла

Мысленно. – Боле сомнения нет. Но долго ль он будет

Светлый свой образ таить от жаждущих взоров и мучить

Бедное сердце мое нестерпимым желаньем свиданья?»

Так сокрушаясь, она наконец приказала Кезине

Взять детей и вывести их из дворца, чтоб Вагуке

Их показать мимоходом. Лишь только Вагука увидел

Двух малюток, цветущих детей Дамаянти и Наля,

Столь давно потерявших отца, – в нем душа загорелась;

Кинулся к ним он навстречу, по имени назвал обоих,

К сердцу прижал, и заплакал, и долго, долго, слезами

Их обливая, от них оторваться не мог, но, опомнясь,

Вдруг отскочил и Кезине сказал: «Я также имею

Двух детей малолетных, сына и дочь; совершенно

С этими сходны они, и давно я с ними в разлуке.

Вот отчего я и был так сильно встревожен их встречей;

Но, послушай, люди заметят, что часто ко мне ты

Ходишь, и будет тебе оттого без вины нареканье;

С миром отсюда поди и боле ко мне не являйся».

Все, что было ей нужно, узнав, Дамаянти решилась

Сделать опыт последний и матери вот что сказала:

«Кликни Вагуку к себе; я тайну эту открою;

Наль отыскан; он здесь, я знаю, я верю». Царица, согласно

С просьбою дочери, кликнуть велела Вагуку, и сколько

Волей, столько неволей царь с трепетанием тайным

Стал, наконец, пред лицом своей Дамаянти. Безгласен

Сделался он, увидя ее, прелестную в скорби,

Чистого ангела радости в платье печальном вдовицы.

Сердцу его несказанный упрек, перед ним Дамаянти

Молча стояла, пронзительный взор на него устремивши.

«Дай ответ мне, Вагука, – она напоследок сказала, —

Знал ли ты верного мужа, который был бы способен

Тайно покинуть жену и ее, заснувшую с твердой

Верой в защиту его, в лесу беззащитную бросить,

Бросить одну, без одежды, без крова, без пищи, дотоле

Нежно любимую им и ничем, ни делом, ни словом,

Ниже каким помышленьем пред ним не виновную? Вот что

Сделал со мною, Вагука, супруг мой Наль Пуньялока.

Чем я его оскорбила? Чем могла побудить я

Сердце его на такое предательство? Он пред богами

Выбран был мной, пред богами я с ним сочеталась, и боги

Слышали клятву, им данную мне, в любви неизменной

Как же, Вагука, он мог изменить своей Дамаянти,

Радостным сердцем и горе, и бедность, и стыд, и изгнанье

С ним разделившей, той изменить, которой сказал он

Руку ей дав пред святым алтарем: «Тебя я отныне

Буду чтить и любить, защищать и питать, и с тобою

Горе и радость, богатство и бедность и все неизмеино

В жизни делить обещаюсь?» Вагука, скажи мне, как мог он

Так измениться, так все позабыть?» Сокрушенный и бледный,

Слушал в безмолвии Наль укоризны своей Дамаянти.

Очи ее, светозарные звезды, были покрыты

Облаком скорби, и быстрым ручьем сквозь густые ресницы

Падали слезы. Своею виной уничтоженный, тихим,

Трепетным голосом Наль отвечал: «Что Нишадское царство

Было проиграно Налем, не он в том, несчастный, виновен:

Злобный Кали обезумил его, и им же, коварно

Вкравшимся в сердце к нему, очарованный Наль в исступленье

Спящую бросил тебя; когда же в лесу ты – не зная,

Кто он, – врага своего прокляла, твои поразили

Клятвы Кали, спокойно владевшего Налевым сердцем; и с тех нор

Адски страдал он, как в пламени пламень горя, заключенный

В страждущем Нале, как в мрачной тюрьме. От нечистого духа

Наль избавлен, и будет от всякой он клятвы свободен,

Если, увидясь с женою, найдет, что ему сохранила

Верность она и любовь. Теперь отвечай, Дамаянти,

Что он найдет? Сохранила ль любовь, сохранила ль ты верность?

По свету ходят гонцы от тебя и отвсюду сзывают

Новых к тебе женихов в замену погибшего Наля.

Вот что сюда привело и царя Ритуперна, и сам я,

Бедный конюший Вагука, его конями был должен

Править, чтоб мог он поспеть на счастливый выбор». Услышав

Жалобы Наля, смиренно руки сложила и с чистым

Взглядом небесного ангела, ангел земной, Дамаянти

Так отвечала: «Тебе ль, мой избранный, тебе ль, предпочтенный

Мною богам, меня оскорблять таким подозреньем?

Ведай: сама я послала брамина к царю Ритуперну

С ложною вестью о выборе новом в Видарбе. Узнало

Сердце мое, что Вагука был ты, и невинный обман мой

Был удачен – ты мне возвращен. И с клятвою правды

Здесь государь, прикасаясь к коленам твоим, пред тобою

Сердцем спокойным, как будто пред небом самим, говорю я:

Верность к тебе и любовь я во всей чистоте сохранила.

Ветер свободно играет, носясь по всему поднебесью;

Ведает все он; пускай он моим обвинителем будет,

Если я что не достойное верной жены сотворила;

Солнце в высоком блаженстве сияет, горит над водами,

Оком всевидящим ходит оно по всему поднебесью,

Пусть же, все видя, оно моим обвинителем будет,

Если я что не достойное верной жены сотворила;

Месяц, светило покоя, во мраке ночном замечает

Тайное все в небесах и тайное все в поднебесье,

Пусть же он, тайны все зная, моим обвинителем будет,

Если я что не достойное верной жены сотворила.

Пусть и небесные силы, хранящие небо и землю.

Правду мою подтвердят иль смерть мне пошлют за неправду».

Так вызывала и небо и землю в свидетели чистой

Жизни своей Дамаянти; и вот ей откликнулся с неба

Ветер я так свой ответ из пространства лазурного свежим

Словом провеял: «Как небо мое, чиста Дамаянти,

Долгу верна, в любви неизменна, слова ее правда;

Верь ей и руку подай, как жене беспорочной; и будут

Снова меж вами союз, и покой, и любовь, и согласье».

Ветер умолкнул, и райской прохладой отвсюду повеял

Воздух весны, и упали цветы дождем благовонным

С неба при звуке воздушных тимпанов. Таким несказанно

Чудным свидетельством Наль, исцеленный от всех подозрений,

Вспомнил о том, что ему сказал царь – змей на прощанье,

В данный им зеркальный щит поглядел, и в минуту явился

Прежним Налем, и руки простер к своей Дамаянти.

С криком пронзительным кинулась в них Дамаянти, и этот

Миг единый стократ заплатил им за долгие муки.

Голову Наля прижавши к своей целомудренной груди,

В сладком забвенье всего, в упоенье любви Дамаянти