М Загоскин - Искуситель (часть 2)

- Да перестань, князь!.. - закричал я. - Что ты ме шаешь ему рассказывать. Ну, что, Нейгоф, ты очень уди вился, когда он сказал тебе свое имя?

- И удивился и обрадовался. Мне давно хотелось по знакомиться с этим знаменитым человеком, и я на другой же день явился к нему в двенадцатом часу утра. Он только что встал с постели и едва успел накинуть на себя халат из богатой турецкой материи. Комната, в которой он меня принял, была убрана очень просто, на полках стояли книги, и на большом столе лежали бумаги и толстые свитки пергамента. на окне стояла раскрытая аптечка с стеклянными пузырьками и баночками, в одном углу на бронзовом треугольнике лежала мертвая голова, а у самых дверей сидела черная огромная кошка, когда я вошел, она ощетинилась и глаза ее засверкали.

- Биондетта! - закричал Калиостро, - Пошла вон! Кошка, как умная легавая собака, тотчас отправилась в другую комнату, но, проходя мимо, очень на меня коси лась. Граф сел подле меня на канапе и начал разговари вать со мною о России. Все, что он говорил, было так умно, все замечания его были так справедливы, что я слушал его с истинным наслаждением. От времени до времени вырывались, однако ж, у него какие-то странные фразы, например, он спросил меня, часто ли бывают наводнения в Петербурге, и когда я отвечал ему, что это бывает очень редко, то он значительно улыбнулся и сказал: "Я был уверен в этом - я знаю, он уж не так злится на русских: они ему угодили, украсили любимую дочь его, великолепную Неву, одели ее гранитом". И когда я спросил, о ком он говорит, Калиостро тотчас переменил речь и начал расспрашивать меня о другом. Во время нашего разговора я заметил на столе, между различных бумаг, манускрипт на папирусе. Вы знаете мою страсть ко всем древним рукописям. Я не мог скрыть моего любопытства.

- Этот манускрипт привезен мною из Египта, - сказал Калиостро, - и вы можете его видеть только в таком случае, если вы... Дайте мне вашу руку. Я повиновался. Граф пожал ее каким-то особенным об разом и как будто бы ждал ответа. Я молчал.

- О! - сказал он. - Да вы еще не родились, так о годах вас спрашивать нечего. А для того чтоб разобрать что-нибудь в этом манускрипте, надобно иметь по крайней мере семь лет. Оставьте его. В эту минуту вошел в комнату старик лет шестидесяти, голова его была повязана пестрым платком, а бледное лицо выражало нетерпимое страдание.

- Что тебе надобно? - спросил Калиостро.

- Извините, синьор! - сказал старик. - Я живу подле вас, мне сказали, что вы доктор.

- А ты болен?

- Вот третьи сутки глаз не смыкаю - такая головная боль, что не приведи господи! Ни днем, ни ночью нет покою! Если это продолжится, то я брошусь в Тибр или раз мозжу себе голову.

- Поверето!.. (Беднепький (ит.)) - шепнул Калиостро. - Постой на минутку! - Он вынул из аптечки небольшой пузырек и, подавая его старику, сказал: На, любезный, понюхай из этой склянки в три приема, при каждом разе говори про себя... - Тут прошептал он какоето слово, которого я не мог расслышать. Едва старик исполнил его приказание, как схватил себя обеими руками за голову и закричал:

- Боже мой!.. Что это?.. Не сон ли?.. Моя голова так свежа, так здорова!.. Ах, синьор, позвольте мне взять с собою это лекарство!

- Не нужно, мой друг! - сказал Калиостро. - Теперь уж у тебя голова болеть не станет. Ступай с богом! Старик начал было говорить о своей благодарности, но граф рассердился и почти вытолкал его за двери.

- Благодарность! - повторил он, ходя скорыми шагами по комнате. - Я знаю эту людскую благодарность!.. Нет, старик, меня не обманешь!.. Если когда-нибудь невежды приговорят сжечь на костре бедного Калиостро как злодея и чернокнижника, то, может быть, первую вязанку дров принесешь ты, чтоб угодить палачам твоего благоде теля! Двери опять отворились, молодая женщина в рубище, с двумя оборванными ребятишками, вошла в комнату и бро силась в ноги Калиостро.

- Что ты, милая? Что ты? - спросил граф.

- Вы наш спаситель! - проговорила женщина всхли пывая. - Вы дали мне лекарство, от которого мой муж в одни сутки почти совсем выздоровел. Он еще слаб и не может сам прийти изъявить вам свою благодарность...

- Опять благодарность! - прервал Калиостро, нахмурив брови. - Хорошо, хорошо, голубушка! Я знаю, чего ты хочешь, на, возьми и ступай вон! - Он сунул ей в руку кошелек, набитый деньгами, и, прежде чем она успела опомниться, выпроводил ее вон и захлопнул за нею двери.

- Ну, князь, теперь я спрошу тебя: неужели эти дела и поступки, которых я был очевидным свидетелем, доказы вают, что Калиостро был шарлатан и бесстыдный обманщик?

- А по-твоему, они доказывают противное? - сказал с усмешкою князь.

- Как, Двинский!.. А старик, которого при мне вы лечил?..

- Мастерски притворился больным, - прервал князь.

- А это бедное семейство?..

- Славно сыграло свою роль.

- А кавалер Габриелли?..

- Которого убили лошади?

- Ну, да! Ты, верно, скажешь, что и он был в заговоре, потому что Калиостро предузнал его смерть?

- Случай, мой друг, и больше ничего. Разве нельзя было лошадям понести, изломать коляску, убить кучера и седока? Все это могло случиться самым естественным обра зом, и, надобно признаться, случилось очень кстати, чтоб оправдать дичь, которую порол себе этот архишарлатан Калиостро. Да что ж ты, любезный друг, ведь ты обещался доказать не словами, а самым делом, что я напрасно не верю твоим мистическим бредням, а вместо этого вот уже целый час ты рассказываешь нам сказки.

- Хочешь, князь, слушать, так слушай! А не хочешь!..

- Хочу, хочу!..

- Эх, братец, - сказал я, - не мешай ему! Ну, Нейгоф, рассказывай!

- Недели две сряду, - продолжал Нейгоф, - я почти не разлучался с графом Калиостро, беседы наши становились с каждым днем интереснее, казалось, он полюбил меня, но, несмотря на это, всякий раз заминал речь, когда я просил его сделать меня если не участником, то, по крайней мере, свидетелем одного их тех необычайных явлений, о которых он так много мне рассказывал.

- Уж не воображаете ли вы, что это сущая безделка, говорил всегда Калиостро. - Что этим можно забавляться, как каким-нибудь физическим опытом? Не думаете ли вы, что сблизить вас с существами не здешнего мира так же для меня легко, как свести с каким-нибудь из моих зна комых? Вы очень ошибаетесь. Для моих глаз эти существа видимы и в особенном их образе, но, чтоб сделать их доступными до ваших земных чувств, я должен их облекать в формы вещественные, а этого они очень не любят. Однажды он спросил меня, знаком ли со мною граф Ланцелоти, и, когда я отвечал, что у меня есть к нему рекомендательное письмо, Калиостро сказал:

- Ступайте к нему сегодня, познакомьтесь с ним, а по слезавтра, часу в восьмом вечера, отправьтесь в Тиволи, там, недалеко от малых каскадов, вы встретите человека в белой шляпе и черном плаще с красным подбоем, скажите ему ваше имя и ступайте за ним. Быть может, вы знаете виллу, которую нанимает граф Ланцелоти, но вам все-таки будет проводник, если вы приедете одни, вас не примут, да и ворота будут заперты, вам надобно будет пройти садом.