Камиль Зиганшин - Щедрый буге

-- Лукса, вот ты говоришь, немало медведей добыл. Расскажи что-нибудь интересное.

-- Почему не рассказать. Всякие истории случались...

Тут он красноречиво замолчал и, искоса поглядывая в мою сторону, принялся подкладывать в печь кедровые поленья. Лукса явно ждал, когда я полезу в карман куртки за карандашом и блокнотом. Чувствовалось, что ему правится, когда я записываю его истории. Увидев, наконец, блокнот на моем колене, удовлетворенно хмыкнул и, глядя в огненный зев печурки, начал говорить:

-- Гнал я как-то соболя. Долго он меня мотал. Наконец выдохся -- под корни залез. Я сгоряча палкой туда и тычу во все стороны, а соболь вылез с другой стороны и косогором ушел. Ругнул себя и за ним, а сзади кто-то как рявкнет и по ногам трах! Я в снег головой упал. Слышу, кто-то вокруг топчется, пыхтит, обнюхивает. Лежу, не шевелюсь -- сообразил, что медведь. Толстозадый походил-походил, понюхал и ушел. Берлога у него там была, елка-моталка, а я его палкой.

При этом Лукса так потешно изобразил, как он дырявил топтыгина, что я, сотрясаясь в беззвучном смехе, едва вымолвил:

-- Ох, и сочиняешь!

-- Зачем сочиняю. Правду говорю. Все так было, елка-моталка, -обиделся охотник и, нахмурившись, взялся точить и без того острый, как бритва, нож.

-- Не обижайся, Лукса. Знаю, ты никогда не обманываешь, -- примиряюще сказал я, но уж больно история неправдоподобная.

-- Ого! Не то еще бывает. Сам иногда удивляюсь -- думаешь одно, выходит другое. Зверь-то разный. Не всегда угадаешь, что у него в голове. Ты Джанси знаешь?

-- Это, у которого указательный палец на правой руке не сгибается? Торчит, как дуло пистолета.

-- Ага. Его Пистолетом и зовут. С ним тоже случай был. Нашли они с Удзали берлогу бурого за Коломинкой. Джанси длинным шестом медведя будил. Тот заревел, выскочил -- и на Джанси. Удзали стрельнул, но промахнулся и удрал со страху. Я всегда говорил: Удзали -- трусливый человек! Джанси карабин схватил и, уже падая, успел нажать спусковой крючок. Медведь заревел, придавил Джанси. Тот память потерял. Очнулся -- медведь рядом лежит, стонет. Карабин торчит в сугробе. Потянулся Джанси за ним. Косолапый заметил, лапой по башке огрел. Пистолет снова память потерял. Пришел в себя и опять за карабином, а медведь не дает--опять по башке дал. Да не так сильно -- ослаб уже. Дотянулся Джанси, затвор передернул и сразу пригрохнул. А ты говоришь, привираю, Однако шибко повезло Пистолету. С бурым шутки плохи. Лучше с гималайским дело иметь. Он спокойнее и мясо вкуснее. Шатуном никогда не бывает. Всегда жир нагуляет. А бурый шибко злющий, когда разбудишь. Даже тигр ему не командир.

К сожалению, детям через сказки и книги дается неправильное представление о многих животных: медведь-увалень неуклюжий, заяц -- трус, а волк -- отчаянно смелый людоед. На самом деле это не так. Медведь ловок и силен необыкновенно, чему мы и сегодня были свидетелями, а волк человека больше любого другого зверя боится. Даже лыжню другой раз обходит. Репутацию лютого и кровожадного зверя, крайне опасного для человека, прочно завоевал, даже к части специальной литературы, и тигр, но, если обратиться к фактам, то оказывается за последние четыре десятилетия в этих краях не было ни одного случая неспровоцированного нападения тигра на человека. Что же касается кровожадности, то Лукса утверждает, что куты-мафа, когда сыт, не трогает зверей, даже если они проходят на расстоянии прыжка.

Позади половина сезона. Подошел к этому рубежу с весьма скромными результатами, но успехи последних дней обнадеживают. Вчера на Фартовом снял еще одного соболька. Настоящий "казак": черный, седина серебром отливает. Он так глубоко забился в узкую щель под валежиной, что пришлось тесаком расширять ее. А сегодня утром, перед выходом на путик загадал: "Если сниму еще одного, то и сезон завершу удачно". Я же снял трех! Правда, третьего мыши успели подпортить -- на спине мех выстригли.

Мог бы записать на свой счет и четвертого, да подвел вертлюг. Цепочка соскочила, и соболь ушел вместе с капканом. Битый час пытался найти его, но безуспешно. Жаль зверька. Для него ведь капкан все равно, что двухпудовые кандалы человеку.

Повстречал следы кабана, на которых лежали комочки снега, пропитанные кровью и светло-зеленой жидкостью. Сейчас у кабанов гон, а в это время секачи очень агрессивны и безжалостны друг к другу. Возможно, кто-то из них и пострадал в одном из турнирных боев.

Резко похолодало. Выйдя утром из палатки, я чуть не задохнулся от мороза. Придавив толстым поленом вход, пошел осматривать путик. Внезапно мимо с быстротой молнии пронесся какой-то зверь. От неожиданности я вздрогнул, а, разглядев, улыбнулся: из-за кедра, жизнерадостно виляя хвостом, победоносно взирал Пират. Отвязался-таки шельмец. Что же делать? Собака на капканном промысле только вредит -- все следы и тропки затаптывает.

Попытался подозвать -- не идет. Знает, что опять привяжу. Пришлось возвращаться обратно и топить печь. Минут через пятнадцать Пират, наконец, поверил, что я никуда не собираюсь, и подошел к палатке. Я подманил его мясом и, крепко привязав, побежал наверстывать упущенное время. Жалобный вой еще долго оглашал тайгу, действуя мне на нервы и распугивая зверей в округе.

В этот день ходил по Крутому, но, к сожалению, Пудзя не захотел поделиться своими пушными богатствами. Зато появились свежие тропки, а это надежда на успех в будущем. Расставил восемь капканов. Пока настораживаешь и маскируешь ловушку, коченеешь. Мороз студит кровь, подбирается к сердцу. Невольно думаешь: "Пропади все пропадом. Не пойти ли лучше в теплую палатку, заварить чай...". Но разомнешься, согреешься и при виде заманчивой сбежки опять принимаешься за работу.

Взобрался на гребень кряжа, покрытый кедрачом. Иные старцы такие громадные, что втроем ствол не объять. Неожиданно справа кто-то закопошился. Я затаился: прямо из снега вылетали прелые листья, золотистые чешуйки, а вот и сама копуша-белка с кедровой шишкой в лапках. Съела два орешка и хотела взобраться на дерево, но, видимо учуяла меня и замерла возле комля, распушив хвост. Я прицелился чуть выше головы. Выстрел оказался удачным - попало всего две дробинки. Положил добычу в рюкзак и пошел дальше. Тотчас на другом кедре зацокала подруга. Вскоре и она легла рядом с первой.

Мне, можно сказать, подфартило, так как в этих местах белка малочисленна. Даже с хорошей собакой больше пяти-шести за день не добудешь.

Ближе к вечеру из небольшой ложбины донесся истошный крик, похожий на верещание колонка. Во весь дух помчался туда, но ничего не обнаружил. Только филин бесшумно скользнул над головой. Будь потемней, я и его не заметил бы. Настоящее привидение, а не птица!

До стана оставалось не менее километра, а в морозном воздухе уже чувствовался запах дыма. Я не первый раз замечал, что нос улавливает его на расстоянии многих сотен метров. Вначале я был склонен думать, что это самообман, подобный слуховым или зрительным галлюцинациям, но каждый раз, приходя в палатку, выяснял, что Лукса действительно давно топит печь. Не берусь утверждать, но, скорее всего, при длительном пребывании в тайге, на чистом воздухе нос человека способен улавливать запахи на весьма значительных расстояниях.