Якоб Штелин - Подлинные анекдоты из жизни Петра Великого слышанные от знатных особ в Москве и Санкт-Петербурге

В Амстердаме, в публичном картинном аукционе, Петр Великий между множеством любителей картин, садился обыкновенно подле маклера Кселя, живописца исторических и поучительных изображений, родом йз Швейцарии, весьма искусного знатока картин, особенно Нидерландских и их мастеров. Там накупил Государь множество картин любимых своих мастеров, из которых составил помянутую галерею в Петергофе, остальными же приказал украсить свои комнаты. Для сохранения сего знатного собрания самим им купленных картин и для умножения оного принял он в свою службу живописца Кселя, который приехав с Государем в Петербург, написал там несколько прекрасных поучительных картин, как-то: мертвую голову с загашенною, но еще курящеюся свечою, лежащие музыкальные инструменты, и проч., был живописцем Академии Наук и умер в 174З году в глубокой старости [24].

Не можно сказать, что Петр Великий имел слепую любовь к иностранцам и к иностранным обычаям и образу жизни; но из всех обстоятельств видно, что он только для пользы своего Государства любил иностранцев и столь милостиво с ними поступал.

В 1698 году возвратившись с первого своего путешествия из Англии, Голландии и Германии, усмотрев разность между сими землями и тогдашним состоянием России, в рассуждении нравов народа, промыслов и торговли, и приметив, чего еще недоставало ему в своем Государстве, старался он всеми способами вызывать в Россию иностранцев, способных и нужных для просвещения его нации, и произвести в действие то, что еще великий предшественник его, царь Иван Васильевич предпринял.

В 1699 году обнародовал он два указа по всему Государству, из которых в первом позволил дворянам выезжать в чужие края, но с тем условием чтобы Всякий вознамерившийся путешествовать, являлся к нему и получал наставление что особенно по своему состоянию и способностей должен он стараться осматривать и чему учиться; в другом указе повелевал он своим посланникам, резидентам и агентам в чужих землях объявлять везде, что всякие иностранцы, которые пожелают вступить в его службу или поселиться в России,

чтоб и в отсутствии его такие иностранцы хорошо были принимаемы, и чтобы им подаваемо было вспоможение.

Потом, как в чужих землях известно стало о заложении нового города Петербурга, многие иностранцы начали туда приезжать, селились там, строили себе дома, и некоторые вступали в службу, а другие жили своими промыслами.

Петр Великий поступал со всеми весьма милостиво, давал офицерам двойное жалованье, разговаривал весьма милостиво и ласково с художниками и ремесленниками, посещал их жилища, где они работали, поручал им молодых россиян для обучения, которых при всяком случае увещевал учиться ремеслу своему или художеству тщательно и прилежно, дабы они после сами были в состоянии учить других своих единоземцев, обнадеживая их при том в своей милости или в повышении. Вероятно, что Государь либо сам приметил, либо через преданных ему любимцев проведал, что некоторые Российские господа втайне негодовали на мнимое его пристрастие к иностранцам, на короткое его обхождение с иностранными корабельными мастерами, Голландскими корабельщиками, Немецкими художниками и ремесленниками, и проч. и некоторым образом завидовали сему их преимуществу. Сие подало ему некогда случай в присутствии одних только Российских Господ говорить об иностранцах, хвалить отменную их способность и существенную услугу, какую он посредством их надеется оказать своему отечеству. Он говорил тогда при всех: «Я знаю, что явное преимущество, какое я отдаю иностранцем, не всем моим подданным приятно. Но у меня есть разные подданные: одни разумные и благомыслящие, которые усматривают, что я ласкаю и стараюсь удерживать у себя иностранцев для того, чтоб они от них научались и перенимали их науки и искусства, следовательно для блага Государственного и для очевидной пользы моих подданных. Есть у меня также безрассудные и злые подданные, которые добрых моих намерений не усматривают и не познают, хотят оставаться в старой тине своего невежества, по глупости презирают всякое добро, которое для них ново, и охотно бы препятствовали оному, если б только могли. Они не рассуждают о том, каково у нас было, пока я не побывал в чужих землях и не вызвал иностранцев в Россию, и сколь бы мало успел я без их помощи во всех предприятиях против сильных моих врагов». [25]

Петр Великий по завладении всею Эстляндией, овладев и городом Ревелем, не только приказал привести в лучшее оборонительное состояние городские укрепления и гавань, но также в одной против гавани лежашей приятной стране завел большой увеселительный сад со всеми принадлежащими к оному украшениями, как то; с прудами, островками, фонтанами и статуями из тамошнего Лаагбергского камня, и проч. и при оном построил прекрасный увеселительный замок с флигелями, итальянской архитектуры. Сие место назвал он в честь Императрицы, Катариненталь. Государь знал, что ему и супруге его, которая редко разлучалась с ним, когда он отправлялся в путешествие и даже, в поход, не будет времени посещать сей сад, но он желал, чтобы всякий наслаждался в нем позволенными увеселениями. Через несколько лет, прибыв с императрицею в Ревель, жил он в новопостроенном доме. Он удивлялся, не видя никого в саду гуляющего, и мимоходом спросил у часового, который сшоял у входа: от чего это происходит, что никто из города не приезжает сюда гулять? «Мы никого сюда не пускаем, отвечал солдат. «Как! – вскричал государь рассердившись, – какой дурак вам это приказал? «Наши офицеры, – отвечал часовой. «Какие дураки! – сказал государь, они думают, будто я только для себя, а не для всех, завел этот сад с таким дорогим иждивением.» На другой день, по царскому повелению, объявлено было в городе с барабанным боем, что всякому позволено приезжать в Катариненталь, гулять там и веселишься; а караульные должны только наблюдать, чтобы не происходило каких-нибудь беспорядков, и чтобы не портили деревьев. Вследствие сего Катариненталь и поныне служит лучшим гульбищем для Ревельских граждан [26].

Во всех печатных, хотя и много несовершенных описаниях жизни Петра Великого обстоятельно видно, сколь великое желание еще с юношества своего к кораблестроению сей монарх оказывал. В оных и то упомянуто, каким благоразумием сопровождаема была его любовь к мореплаванию и сколь удивительно желание сие вместе с летами в нем возросло. Свету известно, что он с величайшим прилежанием изучил в Саардаме кораблестроение и не скучал тягчайшими трудами, ежедневно являлся на рассвете на работу со своим топором и прочими орудиями, подобно простому плотнику, но что охота сия и на престоле его не оставляла и что сей государь находил приятнейшие часы вечером в собрании искусных мореплавателей и кораблестроителей; слышал я от многих россиян и иностранцев, которые имели счастье знать сего великого государя самолично. Из слышанного мною, вношу я здесь только несколько обстоятельств, которые нигде еще в печати не находятся.