Якоб Штелин - Подлинные анекдоты из жизни Петра Великого слышанные от знатных особ в Москве и Санкт-Петербурге

Но при всем таковом терпении, старался сей мудрый монарх всякими способами прекращать и истреблять все распри и расколы господствующей в его государстве греческой веры, раскольников, или, как они сами себя именуют, староверцев, утверждавшихся с величайшею упорностью на некоторых адияфорах [62], старался он изобличить в их заблуждениях дружелюбными поступками и увещаниями в Святейшем синоде и преклонять к истинной православной грекороссийской вере обещанием отличных своих милостей. Но тихия сии средства никакого в них не произвели успеха. Однако сей отец своего отечества не хотел допустить, чтоб упорных и в заблуждениях своих изобличенных подданных силою и наказанием привести в послушание и понудить к восприятию правоверия.

Он оставил их в маловажном их суеверии, но только с тем условием, чтоб все принадлежащие к сей секте, для различия от правоверных греко-российских законосоюзников, носили отличный знак, а именно: продолговатое четвероугольное пятно из красного и желтого сукна на спине. Поскольку сей особенный наряд отличал раскольников от правоверных и некоторым образом делал их смешными и презрительными, то думал монарх, что они сего устыдятся и скорее согласятся к восприятию всеобщей греческой церкви.

Но сия благоразумная монаршая выдумка не имела желанного успеха. Раскольники носили свое желтое пятно и остались в прежнем мнении.

Когда же, спустя несколько времени, Петр Великий увидел на бирже в Петербурге между российскими и иностранными купцами несколько раскольников в вышеупомянутом наряде, упражняющихся в отдавании своих товаров, юхты, конопли и прочих российских товаров, пожал он плечами и спросил некоторых из обстоящих, что сии из раскольников купцы, честные ли, добрые и прилежные ли люди, на которых бы можно было в торговле положиться? «Их таковыми почесть можно», – ответствововал ему один из таможенных служителей. «Изрядно, – сказал Петр, – когда они в самом деле суть таковы, то по мне, пожалуй, пускай веруют, чему хотят, и носят свое пятно; ежели посредством рассудка и привешенных лоскутков не мог я их отвратить от их суеверия, то и огонь уже никакого в них успеха не возымеет. А чтоб сделаться им за их глупость мучениками, то не заслужат они сей чести, да и государство не должно претерпеть вреда». [63]

Из многих собранных мною анекдотов о великом Российском монархе можно усмотреть, что сей государь с самых молодых лет имел истинное богопочитание, хранил оное ненарушимо во всю свою жизнь и изъявлял при всяком случае, особливо ж глубоким почитанием имени. Божия и божественных законов и уважением существенности Христианской Религии. Напротив того ненавидел он фанатизм и суеверия, и равнодушен был ко всему касающемуся только до особливых обрядов при различном отправлении публичного богослужения. Сие истинное богопочитание было причиной справедливого гнева его на явное безбожие и нечестие и на богохульников, о которых он обыкновенно говаривал, что они служат поношением благоустроенному государству и ни мало не могут быть терпимы, ибо стараются опровергнуть основание закона, на котором присяга и все обязательства основаны.

Некогда донесено ему было, что взяли под стражу одного человека, который публично произносил богохульные слова. Государь тотчас приказал сковать его как бешеного, говоря, что если б он имел хоть мало рассудка, то не только не произносил бы хулы на Бога, но и не помыслил бы без почтения о Всевысочайшем Существе, сотворившем его и могущем всякую минуту опять разрушить и обратить в ничто. Дабы избавить сего несчастного от дальнейшей строгости, представляли его величеству, что он согрешил пьяный. Государь отвечал на сие: «Он заслуживает двойное наказание; во-первых за непростительный свой грех против Бога, а во вторых за пьянство». Через несколько дней некоторые знатные люди с великим трудом могли исходатайствовать шу милость от ревностного императора, что он не приказал вырезать язык богохульнику, но только сослал его в дальний Сибирский монастырь, где всякий день употребляли его в тяжелую работу, и он всякий раз должен был являться в церковь, когда отправлялось богослужение, дабы покаялся и переменил свои мысли. При другом случае мудрый монарх говорил о вольнодумцах и насмешниках над религиею что он в Амстердаме находил несколько раз таких людей, в обществах и слушал их умствования, которые столь были пусты, что вместо удивления или почтения к ним возбуждали в нем только презрение к ним. «Они почитают себя умнее других людей, говорил Государь: и не понимают даже того, что дерзкими своими речами обнаруживают только свое нечестие, невежество и гордость: нечестие потому, что явно презирают откровенное в Священном писании слово Божие, на котором Религия основывается;. невежество потому, что не имеют столько разума и просвещения, сколько потребно для познания истины Христианской Религии, а гордость и высокомерие потому, что почитают себя умнее и хотят быть уважаемы более других людей в обществе и ученых мужей, доказавших основательно в своих сочинениях истину христианской религии и даже предпочитают себя целым соборам церковных отцов, из которых самый последний имел больше разума и достоинств, нежели целая толпа таких безрассудных и наглых проповедников глупости и злобы, которых правила необходимо должны произвести в гражданском обществе беспорядок и неустройство». [64]

Петр Великий хоть весьма бережлив был в своих расходах и не любил раздавать наличных денег, однако ж щедро награждал служивших ему верно. Почти ни один генерал, или гражданский чиновник, как из иностранцев, так и из россиян, оказавший ему полезные услуги, не оставался без награждения. По большей части заслуженные люди жалованы от него были деревнями в завоеванных провинциях, которыми потомки их и поныне еще владеют. Справедливый Монарх определял даже вдовам и сиротам морских и полевых офицеров пенсии, вдовам по смерть, а детям до совершенного возраста, в котором сами они могли уже вступать в службу. Сие похвальное его учреждение и поныне еще наблюдается. • Некогда подан ему был доклад об одном иностранце, который служил около 30 лет, и наконец за старостью и по слабости здоровья не мог продолжать службы, и определить ему при отставке полное или половинное жалованье? Государь с некоторым неудовольствием ответствовал: «Как же! Разве тот в старости должен терпеть нужду, кто лучшие свои лета посвятил на службу мне? Выдавайте ему полное жалованье и не принуждайте его к службе, если он уже не в состоянии более служить, но советуйтесь с ним о делах, касающихся до прежней его должности и пользуйтесь его искусством. Кто бы захотел служить мне, если б наперед знал, что я, которому он посвятил лучшие свои лета, в старости его оставлю в нужде и бедности?» При сем случае Монарх сказал, что учредив в 1715 году в Петербурге госпиталь для больных солдат и матросов, должен он стараться завести и другой госпиталь в Петербурге и в Москве для престарелых бедных людей из мещан. В 1718 году он действительно исполнил сие намерение. [65]