Якоб Штелин - Подлинные анекдоты из жизни Петра Великого слышанные от знатных особ в Москве и Санкт-Петербурге

Дело было рассмотрено вновь; гак было приговорено возвратить законному владельцу; и Монарху о сем было оповещено.

Великий Государь по такой повестке тотчас прибыл в ратушу; встретили его у крыльца, и Монарх взойдя с ними в присутственную палату, повелел им сесшь, а на особом стуле и сам сел. Прочли дело и спросили: не имеет ли его величество к оному чего прибавить? и когда государь ответствовал, что не имеет, тогда прочтен был другой закон, по коему повелевалось при заключении дела не быть в палате ни просителю ни ответчику. Монарх вышел в другую палату. Заключение учинено: проситель был оправдан; а ответчик обвинен. Позвали вновь Монарха в присутственную палату и прочли решительное заключение. Великий Государь, выслушав оное, благодарил их за беспристрастие в решении дел, поцеловал каждого в голову и сказал: «Что когда Государь их повинуется закону, то да не дерзнет никто противиться оному.» И гак тот возвращен просителю.

Достопамятное сие происшествие слышал в Риге, в 1765 году, бывший по торговле товарищ мой, купец Иван Волков, от самого сего гражданина, который будучи в глубокой старости и ратсгером [185]сей же ратуши, рассказывал сие будучи с ним вместе в компании, проливая слезы.

Кто не заключит из последних слов Великого Государя, сказанных в ратуше, что в возвращении гака того и в производстве дела о нем не другое было намерение его величества, как только то, чтобы собственным своим примером утвердить силу и важность законов, особливо же в отношении к новым его подданным?

Неутомимый в делах Государь более всего бережлив был на время; он жалел проводить без пользы и один час оного; не терпел ни когда, даже и во время стола, праздных, или ничего важного не заключающих в себе разговоров; но обыкновенно рассуждал о полезных и наставительных материях. И для того-то не позволял, чтоб были при столах его служители, которые, подав блюда с кушаньем, должны были тот же час выходить. О сих последних он говаривал, что они смотрят только каждому в рот, и часто толкуя слова превратно, рассеивают оные столь же превратно и в народе.

В 1714 году, монарх, со многими знатными господами быв на одном пиру, завел речь о делах царя-родителя своего, бывших в Польше, и о великих препятствиях, чиненных ему от патриарха Никона. Всякий из присутствовавших за столом делал о том свои рассуждения. Между которыми граф Мусин-Пушкин, стал выхвалять дела его величества, и напротив принижать дела царя родителя его, и говоря между прочим, что ежели какия при нем и были важные дела, то оные отнести должно больше Морозову и другим искусным его министрам, а не ему. Великий государь едва мог дослушать оное, не скрывая гнева своего; выслушав же дал ему почувствовать свое неудовольствие сими словами: «Ты хулою дел отца моего, а лицемерною мне похвалою, более меня бранишь, нежели я стерпеть могу»; и встав из-за стола, подошел к князю Якову Федоровичу Долгорукову, сидевшему еще за столом, и став за его стулом, сказал; «Дядя! я знаю, что ты больше всех бранишь меня, и так тяжко спорами своими досаждаешь, что я часто едва могу стерпеть но как рассужу, то я увижу, что ты меня и государство верно любишь и правду говоришь; для того я тебя внутренне и благодарю; ныне же тебя спрошу и верю, что о делах отца моего и моих не лицемерную правду скажешь.

Князь на сие сказал Государю: «Изволь сесть; а я подумаю». И когда Монарх подле него сел; и все присутствовавшие обратили на него внимание, желая слышать суд его: тогда сей Катон Российский, подумав не много, и по привычке поглаживая большие свои усы, начал так:

«Государь, сей вопрос нельзя кратко изъяснить для того, что дела разные: в ином отец твой, а в ином ты больше хвалы и благодарения нашего достоин. Главные дела. государей, по коим они отличаются, три. Первое: внутренняя расправа, и главное дело ваше есть правосудие; в сем отец твой больше сделал, нежели ты: он сделал нам уложение, по коему и ныне мы судимся; но когда и ты о сем прилежашь будешь, то может быть и превзойдешь его, и пора уже тебе о том и думать. Второе: военные дела; отец твой много чрез оные хвалы удостоился, и пользу великую государству принес, и тебе устроением нескольких регулярных войск путь показал; но по нем несмысленные почти все его учреждения разорили, что ты почитай все вновь сделал и в лучшее состояние привел: однако ж я, много думая о том, еще не знаю, кого более хвалить, но конец войны твоей прямо нам это покажет. Третье: в устроении флота, в союзах и поступках с иностранными, ты весьма большую пользу государству, и себе честь приобрел, нежели отец твой, и сие все сам, надеюсь, за правду примешь. Что ж разсуждают, якобы Государи каковых Министров умных или глупых имеют таковы их и дела; но я противно разумею: мудрый государь умеет мудрых и советников избирать и верность их наблюдать; итак у мудрого государя не могут быть глупые Министры: понеже он о достоинстве каждого рассудит, и правые советы от неправых и вредных различишь может.

Великий Государь с великим вниманием все сие выслушав, расцеловал его и сказал Хрисгповы слова: «Благий рабе и верный, в мале был ми еси верен, над многими тебя поставлю». [186]

Передавший нам сие [187]заключает, что все слышанное и виденное ими Меншикову и другим весьма было прискорбно; и все меры прилагали озлобить на него государя, но не успели ничего.

Сей великий муж, к которому лесть и клевета никогда приступны не были, не редко распаленный гнев государев правотою своею укрощал, и мудрыми противоречиями своими склонял его отменять даже и данные уже им указы свои, кои не были довольно обдуманы, или были тягостны народу, как то мы увидим из следующих анекдотов.

По новости С. Петербург, и по неопытности торгующих хлебом, мало его было производимо в оной; а из завоеванных у ІІІвеции провинций, яко долговременною войною разоренных, равно, как из ближних губерний, не могли оного доставлять в довольном количестве; и потому надлежало к доставлению его вызывать подрядчиков и привозить оный с низу; от чего происходила иногда опасность в претерпении в нем недостатка. В одно время по рапортам оказалось, что в магазинах оставалось для пропитания войска хлеба только на один месяц; буде же бы скупить оной у торгующих, то по небольшому оставшемуся у них количеству, необходимо потерпели бы город жители; а идущий с низу водою подрядной хлеб не мог, по расчислению времени, придти прежде двух, или и трех месяцев.

Великий государь, следящий неусыпно за всем, предложил Сенату, чтоб употребил всё старание свое, удобнейшим и неотяготительнейшим народу средством, предупредить ожидаемой недостаток в хлебе, и отвратит неминуемую опасность голода.