Олесь Бенюх - Подари себе рай (Действо 1)

- Ну и что вы увидели в деревне? Убедились воочию в победной поступи коллективизации?

- С мироедами покончено, собственность обоб... обоб... ществлена, запинаясь, ответил Никита словами газетных реляций.

- Чего вы недоговариваете? - вкрадчиво вопросил Мехлис. - Давайте всю правду начистоту.

- Голод, товарищ Мехлис. Мы в Промакадемии от села далеко. А тут среди селян сами пожили несколько дней, сами хлебнули глоток лиха. Они, что молодой, что старый, от голода еле ноги передвигали. Мы им машины-комбайны, сеялки, а они - "Дайте, родимые, хлебушка".

- Вот, вот вам результат преступной деятельности "правых"! взорвался Мехлис. Он вскочил с кресла, заходил по кабинету быстрыми короткими шагами. - Вместо мобилизации масс на свершение партийных решений они тайно ведут курс на дискредитацию и срыв ленинского плана коренной реформации лапотной России!

Вероятно, он долго бы еще не успокоился, если бы не начальственный трезвон правительственной "кремлевки".

- Мехлис. Слушаю, товарищ Сталин. Идет завтра в рубрике "Дискуссия". Есть. Есть. Есть. Слушаюсь. Будет сделано, товарищ Сталин.

Он позвонил кому-то по внутреннему.

- Надо снять статью Бухарина. Что?! Что значит "начали печатать номер"? Под нож. Я сказал: под нож! Что пойдет вместо? Я сам позвоню через полчаса.

Он подошел к Никите, сел рядом, положил ему руку на плечо.

- Пока вы ездили по городам и весям, "правые" избрали от вашей академии на районную партконференцию своих людей. Конечно, Сталина и дугих членов Политбюро - это понятно. Но в сумме получилась "правая" делегация. Вся - кроме Сталина. Но ведь слушатели в академии в большинстве своем старые большевики-ленинцы. Вот они и написали нам письмо, в котором сообщили, как "правые" проталкивали своих, - он передал Никите два листа машинописного текста и, пока тот читал, неотрывно наблюдал за ним. Добавил: - А ведь Промакадемия на виду у всей Москвы, у МГК, у ЦК.

- Понятно, - произнес Никита, возвращая письмо Мехлису. Белесые волосы его, казалось, еще дальше отступили от и без того крупных залысин, уши стали малиновыми. - Они меня несколько раз прокатывали на выборах президиума общего партсобрания. Ловко умеют маскироваться. Вовремя умеют отступить, перекраситься, дулю в нос сунуть.

- В самое яблочко попали, товарищ Хрущев, - Мехлис одобрительно хлопнул его по тыльной стороне ладони. - Значит, письмо верное? Нужное?

- Очень верное и очень нужное.

- А вы можете поставить под ним свою подпись?

- Но, когда все это происходило, я же был в колхозе.

- Суть верна?

- Полностью.

- Я слышал о вас, о вашей позиции. Если вы подпишите, я буду знать, что это все правда. А подписи под этим материалом в газете никакой не будет.

Никита взял протянутую ручку и лихо вывел на второй странице свое имя.

Утром следующего дня Никиту встретил в коридоре общежития секретарь партийной организации Промышленной Академии Николай Левочкин. Протянул свежий номер "Правды", зло выдохнул:

- Бузу затеваешь? В драку лезешь? Молокосос еще с нами тягаться. А драка - будет вам драка. Только чур не плакать.

Во всей академии, во всех группах вместо занятий пронесся шквал требований: "Даешь общее собрание! Долой избранных делегатов, всех, кроме Сталина! Ленин наше знамя!" И Никиту не только избрали впервые в президиум, он стал председателем самого бурного, самого победоносного, самого антиоппозиционного собрания в истории Академии. Через час после утверждения итогов голосования, подведенных счетной комиссией (не избрали ни Бухарина, ни Рыкова, ни кого-либо из "правых" слушателей), Никиту вызвали к телефону в директорской. Возбужденный только что закончившейся баталией, недоумевающий, кто бы это мог быть, он впервые в жизни взял трубку телефона правительственной связи.

- Здравствуй, Никита, - услышал он знакомый голос Кагановича и зарделся от радости. - Читал твою статью в "Правде" и уже проинформирован об итогах собрания. Очень доволен тобой. Так держать, хлопче! Если что звони...

Окно выходило на восток и Элис проснулась от солнечного лучика, который упал ей прямо на лицо. "Надо прикрыть шторы", - подумала она, приподняла голову и тут же со стоном уронила ее на подушку. Why is this unbearable splitting headache? Jesus Christ...

Она повернулась на другой бок, коснулась рукой чего-то непонятного, с трудом раскрыла опухшие веки и увидела рядом с собой в постели волосатую спину. "Мужчина, - с ужасом зажмурилась она. Превозмогая слабость и внезапную дрожь во всем теле, приподнялась на локте, чтобы взглянуть на его лицо. - Как две капли воды похож на короля викингов в новом кинофильме, который я видела перед отъездом. Большой. Волосатый. Сильный... Случайный знакомый из ресторана... Какой позор! Где мы? Как сюда попали?" В оба виска мерно и гулко стучали молоточки - тук-тук-тук-тук-тук. Губы и рот пересохли. Безумно хотелось провалиться в небытие сна, но сон бежал от нее. Наконец, она, затаив дыхание, чтобы не разбудить его (кого?), сползла с постели. Еле удержавшись на ногах, подошла к столу, брезгливо отодвинула от себя бутылку водки, с содроганием понюхала другую - раскрытую, с зеленой этикеткой. Содержимое ее приятно щипало язык, было солоноватым на вкус. Выпив из горлышка все до капли, Элис повернулась. И наткнулась на взгляд "короля викингов". Взгляд был внимательный, изучающий, одобрительный. Увидев себя в зеркале шифоньера обнаженной, она ойкнула и мгновенно прикрыла одной рукой грудь, другой - низ живота.

- Кто есть ты? - растерянно и вместе с тем требовательно вопросила она.

- Здрасьте! - широко улыбнулся он. - Ну что ж, давайте знакомиться. Сергей, корреспондент "Гудка".

Она хотела что-то сказать, но он опередил ее.

- Не надо. У меня память не настолько коротка. Вы - Элис, стрингер группы чикагских газет.

- А как я попал здесь?

- Очень просто - на "лихаче".

- Ах, да, "лихач", шкура медвед. Русский лубит быстрый езда, извиняющимся голосом протянула она. - Американский тоже.

Кивнула - "отвернись". Он понимающе ухмыльнулся - "пожалуйста". Быстро оделась, заставляя себя вспомнить вчерашний вечер. В ресторан она пришла со знакомой парой из Нью-Йорка. Мистер Ван Дер Лейн, известный строитель, один из авторов проекта "Эмпайр Стейт Билдинг" был другом ее отца, крупного чикагского банкира. Обоих больно ударила Великая Депрессия. Однако, если банк отца Элис, изрядно похудев и пошатавшись, как боксер, получивший почти нокаут, все же устоял, то Ван Дер Лейн потерял все свои компании и деньги, приехал в СССР по выгодному контракту на строительство Днепрогэс. Миссис Ван Дер Лейн, красавицу Грэту, пятую жену Фридриха (как болтали злые языки - "она ему не во внучки, а в правнучки годится!") Элис знала по совместной учебе в колледже в Пенсильвании. Сопровождал Ван Дер Лейнов заместитель какого-то большого русского босса с невероятно труднопроизносимой фамилией - Ордженикидзе. Пытаясь ее несколько раз повторить, Элис путала "дже" и "дзе", потом махнула рукой и попросила услужливого зама, кстати имевшего простейшее имя - Гурвич, записать ее в репортерский блокнот латинскими буквами. С Гурвича и началась традиционная русская водка и икра. Впрочем, сам он не пил, да и гостям предложил маленькие водочные рюмки. Фридрих, Грэта и Элис вступили на тропу открытия знаменитого российского сочетания с веселой отвагой бесстрашных пионеров Дикого Запада. На Сергея ее внимание обратила сексуальная ханжа Грэта.