В Вересаев - Гоголь в жизни

7 Повесть "Рим" была опубликована в № 3 "Москвитянина" за 1842 г.

8 Речь, скорее всего, идет о сборнике Е. П. Гребенки "Рассказы пирятинца" (Спб., 1837), в котором отчетливо чувствуется подражание художественной манере "Вечеров на хуторе близ Диканьки".

9 Для Анненкова, как считает Ю. В. Манн, "значение римского периода 1840-1841 гг. в том, что это был переходный период в жизни Гоголя, когда {611} начал уже обозначаться постепенный его переход на позиции, отчетливо выраженные в предисловии ко второму изданию "Мертвых душ" и в "Выбранных местах из переписки с друзьями". Впервые в русской мемуаристике появилось такое изображение Гоголя, которое противостояло идеализированному его изображению в первой биографии Гоголя, написанной П. Кулишом. Анненков, как пишет Манн, "набрасывает яркий, сверкающий всеми красками портрет молодого Гоголя. <...> Момент политической прогрессивности, если не вольномыслия, играет существенную роль в анненковской концепции. <...> Увидеть его мог только человек из круга Белинского, и притом достаточно близко знавший своего героя с молодых лет" (см.: Манн Ю. В. Диалектика художественного образа. С. 166- 167).

10 Подтверждением наблюдений и выводов Анненкова могут служить воспоминания Г. П. Галагана о Гоголе, увидевшего писателя через полтора года: "Зиму с 1842 на 1843 год я провел в одно время с Николаем Васильевичем Гоголем... Вообще, меня удивляло то явление, что все русские, за малым исключением, говорили о Гоголе и всём до его обиходной жизни касавшемся, как о чем-то прошедшем, с характером воспоминания о нем, несмотря на то, что Гоголь был жив и даже находился в Риме. Художники в самых разнообразных рассказах вспоминали о нем, говоря: вот, Гоголь, бывало, вот тут сидит,- или: Гоголь сочинил пресмешную песню на такого-то трактирщика <...>, или: вот Гоголь говорил о таком-то художнике вот то или то. Все рассказы о нем наших художников... всегда свидетельствовали о самых юмористических выходках Гоголя. Когда клонился разговор о том, каков Гоголь теперь, то они всегда говорили с некоторой досадой: "Уже теперь Гоголь не тот, бог его знает, что с ним сделалось". Иванов, который... один из своих собратий был посвящен в самые тайны жизни Гоголя, также часто со смехом вспоминал прежние выходки нашего великого писателя, а о настоящей жизни его говорил с особенным уважением и таинственностью, ему свойственною... Вообще, ясно было видно, что Гоголь принял уже тогда новое направление и прервал почти всякую связь с прежними знакомыми" (см.: Памятники культуры. Новые открытия. 1984. Л., 1986. С. 64-69).

11 Имеется в виду следующее место из повести "Рим": "Потом черты природного художественного инстинкта и чувства: он видел, как простая женщина указывала художнику погрешность в его картине; он видел, как выражалось невольно это чувство в живописных одеждах, в церковных убранствах, как в Дженсано народ убирал цветочными коврами улицы, как разноцветные листики цветов обращались в краски и тени, на мостовой выходили узоры, кардинальские гербы, портрет папы, вензеля, птицы, звери и арабески" (т. 3, с. 244).

12 Анненков имеет в виду архитектора М. А. Томаринского (Тамаринского). Об обстоятельствах его смерти рассказывается в "Записках" Иордана (с. 161).

13 Подразумевается "История Малой России" Д. Н. Бантыш-Каменского (М., 1822; 2-е изд. М., 1830).

14 Драма "Выбритый ус", над которой Гоголь начал работать еще в 1839 г. в Вене и о которой В. А. Панов писал С. Т. Аксакову. Ее же имеет в виду Гоголь в письме к Погодину от 17 октября 1840 г.

15 О несостоявшейся поездке Гоголя в Симбирскую губернию см.: Авдонин А. М. Неосуществленное намерение Гоголя, или История одной легенды (РЛ. 1982. № 2. С. 195-196). {612}

IX. В РОССИИ

Главной заботой Гоголя во время этого кратковременного пребывания на родине было напечатание первого тома "Мертвых душ". Готовую книгу Гоголь читает в обстановке строгой тайны близким друзьям: С. Т. Аксакову, И. В. Киреевскому, Т. Н. Грановскому, К. С. Аксакову, М. П. Погодину. Впечатление Аксаковых живо передают их письма, написанные по горячим следам: "За большой секрет скажу тебе, что... мы... слышали 1-й том "Мертвых душ", всего 11 глав, но, кажется, нет возможности уместить их в одном томе. Последняя глава повергла нас в изумление восторга... В ней выразилась благодатная перемена в целом нравственном бытии автора... Вместо мрачной мизантропии - любовь, мир, спокойствие... И каким глубоко и высоко поэтическим образом все это высказалось..." - пишет С. Т. Аксаков своей племяннице М. Г. Карташевской (ЛН. Т. 58. С. 606). А. К. Аксаков спешит поделиться впечатлениями с братом Иваном: "Можешь себе представить, как обрадовались мы, что приехал Гоголь. Мы видаемся с ним часто; он (но это по секрету) читал нам и прочел всю первую часть "Мертвых душ"; это - чудо!" (см.: Там же. С. 608). Из слушавших только Погодин решился делать замечания и давать советы, впрочем не принятые Гоголем.

Однако возникли осложнения с прохождением поэмы через цензуру, которые омрачали приподнятое успехом поэмы у слушателей настроение Гоголя. Растроенный цензурными затруднениями рукописи в Москве, Гоголь решает провести ее через цензуру петербургскую и прибегает к помощи Белинского, приехавшего в Москву. С ним Гоголь отсылает рукопись в столицу. Одновременно с этим он пишет письма влиятельным петербургским друзьям, умоляя их поспособствовать изданию поэмы. Наконец, в марте 1842 г. рукопись "Мертвых душ", одобренная цензором профессором Петербургского университета А. В. Никитенко, за исключением "Повести о капитане Копейкине", возвращается к Гоголю, и тот вынужден срочно переделывать этот важнейший эпизод, смягчая его обличительную тенденцию, чтобы спасти всю поэму.

В это время начинается подспудная борьба литературных партий за право считать Гоголя выразителем своих взглядов и концепций. Уже с 1841 г. обозначилось противостояние журналов "Отечественные записки", в которых ведущую роль играл Белинский, и "Москвитянина". Журналы эти представляли противоположные силы в русской литературе и общественной мысли. Хотя Погодин и Шевырев, стоявшие во главе "Москвитянина", были друзьями, не раз оказывавшими помощь и поддержку, отношения с ними, особенно с Погодиным, начинали портиться: Гоголь с трудом переносил попытки Погодина эксплуатировать его имя, его раздражали бесконечные назойливые просьбы о предоставлении в журнал материалов. Однако эти обстоятельства не помешали Погодину остаться одним из самых близких Гоголю людей. Не решился Гоголь протянуть руку и "Отечественным запискам", которые представляли молодые силы России. Белинский пишет Гоголю письмо, в котором называет "Отечественные записки" "единственным журналом на Руси, в котором находит себе место и убежище честное, благородное... умное мнение". В этом письме прямо делается предложение о сотрудничестве. Но оно остается без ответа. Гоголь не желал примыкать ни к какой литературной партии. Не в мелкой борьбе честолюбии и партийных пристрастий, неизбежно ограниченных, видел он свое назначение, но в том, чтобы сказать новое слово, которое было бы одинаково значимо для всех партий, несло бы в себе общую и высшую истину. И истина эта полностью должна была открыться в последующих томах {613} "Мертвых душ", на которые намекали слова лирического отступления: "...далеко еще то время, когда иным ключом грозная вьюга вдохновения подымется из облеченной в святый ужас и в блистанье главы, и почуют в смущенном трепете величавый гром других речей..." (т. 6, с. 135). А. В. Никитенко, человек, обладавший развитым эстетическим чувством, услышал эту ноту и писал Гоголю: "Какой глубокий взгляд в самые недра нашей жизни!.. И что это будет, когда все вы кончите: если это исполнится так, как я понимаю, как, кажется, вы хотите, то тут выйдет полная великая эпопея России XIX в. Рад успехам истины и мысли человеческой, рад нашей славе" (РС. 1889. Т. 63. С. 385).