В Вересаев - Сестры

- Вот мазь. А бюллетеня вам не будет. Работница, плача, вышла в ожидальную.

- Что ж я теперь делать буду? Работать не могу, бюллетеня не дали... У-у, сука подлая, подглядчица! Шпионка! Глаза бы таким вырывать с самым корнем!

* * *

Работницы ночной смены толпились на широком заводском дворе,- кончили работу и ждали, когда заревет гудок и распахнутся калитки. От электрических фонарей снег казался голубым. Лелька

увидела Басю Броннер. Взволнованно и слегка пристыженно рассказала ей об утреннем происшествии в амбулатории. Бася сурово сверкнула глазами,

- Очень хорошо сделала! Молодец девчонка!.. Ах, черт! Расстреляла бы всю эту сволочь. Вредители проклятые! - Вдруг рассмеялась.- Руки обожжены, значит, а бюллетеня не получила,- здорово! Нужно потребовать от врача, чтобы сообщил о ней в завком. Какой ее врач принимал?

Вынула блокнот и все записала. Лелька поморщилась.

- Что там, оставь уж, Баська! И без того она наказана. Бася нетерпеливо повела плечами:

- Эх, это гуманничанье интеллигентское! Бро-ось!

Заревел гудок, работницы и рабочие восемью черными потоками полились в распахнувшиеся калитки.

Вышли и Лелька с Басей. Долго ходили по улицам. Бася говорила:

- Такой кустарной борьбе, в одиночку, грош, конечно, цена. Нужно ее поставить на широкую ногу, придать борьбе общественный характер. Ты не представляешь, как крепко сидит в рабочем, и особенно в работнице нашей, это старое, рабское отношение к производству: надувай, сколько сумеешь! А что еще хуже, и что в них еще крепче сидит, это - старое представление о товарищеской солидарности. Добросовестная работница всей душой болеет за производство, а рядом с нею - злостная лодырница, только портит материал, форменная вредительница. И та смотрит на нее, сама же возмущается, а нет, ни за что не заявит мастеру. И так брезгливо: "Что, я на товарища буду доносить?" Всю еще психологию надо перестраивать.

И деловито перебила себя:

- Нужно будет вот что: переговорить в ячейке и встряхнуть хорошенько легкую нашу кавалерию. Как всегда у нас: в прошлом году взялась за дело горячо, а потом совсем закисла. Нужно ее двинуть на борьбу с пьянством, с лодырничеством и вредительством.

А когда прощались, Бася крепко, по-мужски, пожала руку Лельки и властно сказала:

- Лелька! Я на тебя очень рассчитываю, не зря так старалась сманить тебя на наш завод. Работе своей ты теперь уж обучилась. Пора в настоящее дело. Всей головой.

- А я для чего же сюда пошла?

* * *

В субботу под вечер сидели на скамеечке у ворот три рабочих-вальцовщика, покуривали папиросы "Басма" и беседовали.

Старичок с впалою грудью, с рыжевато-седой бородкой говорил:

- Без нее и аппетиту настоящего нету. А как выпьешь перед обедом лафитничек,- и ешь за обе щеки... А теперь,- что такое, скажите, пожалуйста: за поллитровки два рубля отдай, сдачи получишь две копейки. Это что,- рабочее государство, чтоб с рабочего такие деньги драть? А раньше бутылка стоила всего полтинник. Другой, очень большой и плотный, поддержал:

- И выпить-то негде. Только в сортире и можно. На улице станешь пить милиционер тебе один рубль штрафу; спорить начнешь - в отделении три заплотишь. Нужно, чтоб в нарпите и водочку продавали,- вот бы тогда было хорошо. Сиди в свое удовольствие.

- Хо-хо! - третий, с подстриженным треугольником волос под носом, расхохотался.- Еще в нарпите тебе водку продавай!.. Нет, как в четырнадцатом году продажу по случаю войны прекратили, с той поры я не пью. И до чего же хорошо!

Большой возразил неохотно:

- Нужно чем-нибудь развлечься. Скучно. Как не выпить.

- Клуб тебе на то есть.

- Ну, клуб! Всегда молодых битком. Да и что там? Кино, театр. Надоело.

- А тебе чего надобно в клубе, что не надоело? Большой замолчал в затруднении. Рыжебородый же старичок твердо ответил:

- Надобно, чтоб бутылка была пятьдесят копеек, чтобы было где с приятелем выпить и закусить. Дома что? Только во вкус придешь - жена за рукав: "Буде!" Какое удовольствие? Пивных,- и тех поблизости нету,- запрещены в рабочих районах. За Сокольничный круг поезжай, чтоб пивнушку найти. Это называется: диктаторство пролетариата! Буржуям: пожалуйте, вот вам пивная! А рабочему: нет, товарищ, твой нос до этого не дорос!..

- Буде тебе! - третий с опаскою оглянулся.

- Что "буде"? Я правильно говорю, я никого не боюсь, самому Калинину это самое скажу. Или вот такой параграф: в субботу и воскресенье спиртные напитки продавать запрещено. Это в кого они наметились, понял ты? В рабочего же человека! Торговец там или интеллигент,- он и в будни может купить. А мы с тобою в будни на какие капиталы купим? Вот зато нам сейчас с тобою выпить захотелось, иди к Богобоязненному, целкаш лишний на бутылочку накинь.

Большой вздохнул.

- А идти не миновать. Выпить охота. Старичок решительно встал.

- И нече время терять. Идем!

Свернули в переулочек. Серые тесовые ворота, старый, но крепкий четырехоконный домик с палисадником. Недалеко от ворот стояли три парня и безразлично смотрели. Были уже сумерки. На дворе постучались в дверь. Открыл высокий старик, иссохший, с иконописным ликом, похожий на Иисуса Христа, по прозвищу Богобоязненный. Впустил в горенку, зажег свет - и тогда стал похож на Григория Распутина [14] . Вышел в другую комнату, долго там что-то передвигал, скрипел и вынес бутылку водки.

Довольные, вышли оба из ворот. Вдруг подошли к ним парни.

- Вы что в доме этом делали? Старик грозно крикнул:

- А вам что?

Молодой парень с кепкой на затылке быстро распахнул у старика полы пальто и выхватил из кармана пиджака бутылку.

- Хха-а! Это что у вас, гражданин?

- А тебе что?! Кто ты таков? Сопляк, пошел прочь, пока тебе соплей не утер!

Парень крикнул высокого роста товарищу, неподвижно смотревшему на то, что делалось:

- Юрка! Обыщи другого гражданина! Может, и у него что под одежей!

Юрка продолжал неподвижно стоять, засунув руки в карманы. Подскочил третий парень и ощупал старикова спутника. Тот пожал плечами и покорно поднял руки, как перед грабителями. У него ничего не нашли.

Оська Головастое, наслаждаясь своею ролью и властью, сказал большому:

- Вы, гражданин, можете идти, а вас (к старику) мы попросим в отделение милиции для составления протокола.

- Да кто вы такие? Уголовный розыск, что ли?

- Легкая кавалерия.

- Ка-ва-ле-ри-я... То-то я смотрю, рожи как будто все свои, рабочие... Тьфу! До чего испоганились людишки!

Оська и Ромка повели старика в милицию. Сзади, понурив голову, брел Юрка.

В отделении милиции дежурный стал составлять протокол.

- У кого вы, гражданин, купили вино? Старик сердито кричал:

- Ни у кого я не покупал! Вчера вечером купил в лавке Центро-спирта! А сейчас с приятелем шли в лес выпивать. Оська торжествующе спросил: