Э Ветемаа - Пришелец

Как хорошо, что я успел, подумал молодой человек. Под его носом сладко пахла трава, примятая бутсами. Уголком глаз он видел президентскую ложу, золотистые ее отсветы. Красные лучи заходящего солнца преломлялись в стеклянных гранях, казалось, будто ореол, светящийся нимб озаряет святой престол. Как точно рассчитали время, как пунктуально выдержали программу: создалось впечатление, что даже солнце явило горнюю милость и в силу своих возможностей приукрасило сей величественный миг. Миг, который мог обернуться конфузом, даже скандалом, если бы он, да, именно он, не спас положение.

Теперь, когда еще продолжалось ликование, а смешки замолкли или их задавили, молодой человек почувствовал себя счастливым беспредельно. До глубины души. До последней нервной клеточки!

Спортсмены, построившись в шеренги, уходили с поля. Ему тоже было пора вставать. Собственно, никаких усилий для этого не потребовалось: распорядители праздника с желто-лиловыми повязками на рукавах подхватили его и поставили на ноги, отряхнув пыль с одежды.

- Ничего, не стоит беспокойства, - пробормотал он застенчиво.

И тут возле молодого человека возник пожилой господин высокого роста при всех своих регалиях (кажется, увешанный венками портрет этого человека он видел сегодня в банке). Вельможа взял его под локоток и учтиво осведомился, нет ли у молодого человека каких-нибудь пожеланий.

Неожиданно для самого себя молодой человек прошептал:

- Я очень хотел бы увидеть его...

- Кого?

- Его... Его самого!

По лбу достопочтенного воина поползла маленькая морщинка, он помедлил с ответом, а затем лукаво молвил:

- Увидеть Неаполь и умереть?

- А хоть бы и так!

Тут лицо пожилого господина озарилось приветливой улыбкой. Он сказал несколько одобрительных слов по поводу патриотических чувств молодого человека. Лицезреть президента - великая честь и вообще-то правилами не разрешается.

Впрочем, нет правил без исключений, и, разумеется, "молодому, достойному человеку", о полезной деятельности которого пожилой господин, кстати, и раньше уже слышал, не следует ничего бояться, тем более смерти.

- Так что пошли!

Пожилой господин все еще держал молодого человека за локоть, так они и направились к трибуне. Полицейские почтительно расступились и застыли, отдавая честь. Да, раскрасневшийся молодой человек и его достопочтенный провожатый прошли между двумя длинными шпалерами.

- Смею надеяться, президент ничего не будет иметь против? - прозвучал робкий вопрос молодого человека.

Ему ответили как-то слишком уж подчеркнуто, что у президента нет и не может быть никаких возражений. Разве лишь... у кого-нибудь еще. И в умных глазах старика промелькнуло подобие усмешки.

Они поднимались по бессчетным лестницам, открывали бесчисленные двери, шли по нежданным переходам - все это смахивало на лабиринт. Но молодой человек понимал, что ради безопасности президента так оно и должно быть. Возле каждой двери стояли стражи - чем дальше, тем выше званием. Что, разумеется, вполне оправдано.

Наконец попали в довольно скромную комнату, где находился один-единственный человек. Он восседал на диване, поджав под себя ноги на манер Будды, и затягивался сквозь длиннющий янтарный мундштук сигаретой со своеобразной отдушкой. Курильщик сделал едва заметный жест, и старик с орденами немедленно удалился.

Лицо курильщика показалось знакомым, даже очень знакомым. И голос тоже, когда тот заговорил:

- Вот и наш маленький Фа-Соль очутился здесь...

Молодой человек оторопел. Его и правда называли так в насмешку когда-то давно. Еще в воспитательном доме. И это не очень-то приятное, но и не слишком обидное прозвище ему дали за игру по вечерам на прямой флейте. Играл он старых мастеров: Букстехуде, Фрескобальди, Вивальди. Между прочим, музыкальные увлечения его сверстников были полярно противоположные.

Собственно, кто же этот человек - лукаво улыбающийся, по-кошачьи грациозный и внушающий некоторое чувство страха? Наконец наш герой припомнил, что в годы его учебы был такой воспитатель младшей группы, которого, если память не изменяет, особенно выделял директор их учреждения.

- Мы весьма тебе благодарны. Всегда могут возникнуть непредвиденные обстоятельства, хотя и не должны, не должны... - Он медленно выпустил к потолку колечко дыма, переливающееся всеми цветами радуги - луч солнца преломлялся в оконном переплете, - немного помолчал, затем снизошел до милостивого пояснения: - С этим дурацким футболом несколько переусердствовали. Ты, Фа-Соль, наверное, и сам заметил, что троих красно-зеленых подковали в игре. Как раз они и должны были изображать волнистую черточку над буквой N... Так что произошло маленькое недоразумение. М-да, только недоразумение ли? Случайно ли они получили травмы? Не исключено, что сами напросились, все тонко рассчитав наперед. М-да... Это нам еще предстоит выяснить. И конечно, может статься, что ты тоже на свой лад принимал в этом участие...

В его взгляде проскользнула неожиданная грустинка, и вместо круглого колечка дыма к потолку поплыл печально трепещущий эллипс.

- Ты весьма недальновидно приютил у себя этого самого Станционного Графа.

- Но я же сообщил куда надо и все согласовал. И много беседовал с этим несимпатичным типом, старался направить его на путь истинный.

- С подобными людьми нет смысла беседовать. Мы применяем к ним другие методы. Надеюсь, ты догадываешься... (Молодой человек в силу определенных причин вынужден был печально кивнуть.) Так-то вот обстоят дела, дорогой мой старый знакомец. Признаюсь честно, после того как ты взял под свое крылышко приверженца враждебной идеологии, раздались голоса, ставящие под сомнение твою дальнейшую пригодность к выполнению неких сакраментальных обязанностей. (Молодой человек побледнел.) Но я заступился за тебя, рассказал коллегам о твоем идеологическом, несколько наивном - пожалуйста, не обижайся! миропонимании и погасил сомнения. А сегодня, сегодня ты великолепно продемонстрировал свою идейную закалку и верноподданность. Полагаю, ты рассчитываешь на знак отличия и на премию.

- Я... мне достаточно было бы повидать его. Ничего больше.

- Ты это вполне серьезно? Впрочем, такое желание для тебя, витающего в эмпиреях, простительно и даже подтверждает наши представления о тебе.

- Да-а? - Молодой человек ничего не понимал.

- Я не разрешу тебе войти в ложу, но мы изыщем другую возможность: ты увидишь его достаточно ясно!

И обладатель длинного мундштука, сперва припомнивший его не слишком лестное прозвище, а затем назвавший дорогим старым знакомцем - во всяком случае, гораздо почтительнее и теплее, - нажал какую-то кнопку. На пороге тут же вырос увешанный многочисленными знаками отличия высокий чин, получивший приказ проводить молодого человека в камеру "А 2".