Шломо Вульф - Гекуба

На них действительно глазело нечто среднее между моджахедом и хамасником. Оно продавало с лотка что-то, затянутое залепленной снегом пленкой. Увидев, что туристы у автобуса смотрят в его сторону, оно подняло заросшую усами верхнюю губу, по-крысиному обнажив крепкие желтые зубы и прокричало что-то точно таким голосом, каким выражают свои чувства демонстранты в Рамалле. Вот она, воля россиян, согласно которой их депутаты и министры, продают оружие аятол-лам и Саддаму Хусейну, достоверно зная, кого и почему этим оружием убивают... 2.

"Вам мало неформальных контактов с русскими? - насторожился Мордехай. Кто ходит по Москве вне группы?" "Но это норма в Нью-Йорке и Париже! возразил Давид. - В Москве нельзя? Только потому, что мне что-то померещилось в том подвале?" "Я не знаю почему, но до сих пор в моих группах так никто не делал." "А мы сделаем. Правда, Элиша?" "С Батьей я готов хоть на край света, - лучился инженер. - Если не боится дама, как может чего-то бояться бывший десантник?"

***

Лида и ее муж Сергей ждали иностранцев - друзей и коллег, как их отрекомен-довала в письме любимая подруга Наташа, - у выхода из метро. Гостей оказалось трое, что несколько нарушило сервировку готового к встрече стола. Но все они были очень милые и простые, как тут же отметила Лида. Наконец-то живой привет от Натки и Жени из Израиля! Увидев, как южным людям тут скользко, Сергей тут же взял под руку Батью, а Лида оказалась между двумя мужчинами, которые пере-стали скользить и смущаться.

В подъезде было темно и плохо пахло, но квартира оказалась уютной, теплой и словно специально оборудованной для гостей. По русскому обычаю израильтян тут же усадили за стол. И не отставали с выпивкой до соответствующей кондиции. Доверительная беседа перескочила на счастливые браки. Давид рассказал, как он, молодой полковник, стал ухаживать за своей солдаткой. А Батья, со своей сто-роны, как ее религиозные родители возражали против кибуцника-атеиста с папой - левым депутатом кнессета. Хозяева слушали, широко раскрыв глаза, о непости-жимой для них чужой жизни, пока Давид не спросил, как познакомились между собой Лида и Сергей.

Радуясь своему английскому и долгожданной возможности его продемонстриро-вать, Лида тут же начала с ритуальной фразы: "Это было давно, лет сорок тому..."

***

"Сережка нашел нас неожиданно для самого себя, - взахлеб рассказывала она. - В Судаке... Крым это то же, что Израиль, скажем, для голландцев солнце, море и теплынь. После сырости и холодрыги. Только без гостиниц. Мы там ежегодно отдыхали дикарями." "С какими дикарями?" "Это сленг. Дикари мы сами. Выберем пустынный берег, соорудим шалаш, поставим палатки и живем себе в свое удовольствие. Нет-нет! Никаких ресторанов или там столовых. Что с собой взяли, то и едим. Плюс рыба. Только с ней-то у нас и вышла промашка. Казалось бы сложилась теплая взаимно-симметричная компания - мы с Наташей и ее Женей из МГУ..." "Московский университет," - пояснил Сергей, подливая уже на все согласному Элише. "Да, так мы, значит, с ней были тогда студентки выпускного курса, филологи. Женя - с факультета журналистики. А вроде бы мой Саша - вообще небожитель, из Бауманского..." "Институт, который готовил проектантов ракет и космических кораблей," - опять вступил муж русской жены. "Ага, - продолжала Лидия. - Не мальчики, а мечта. Знали и умели все на свете. Мы с Наткой, трижды облезшие, как раз сидели в шалаше с мокрыми полотенцами не плечах, готовые сорвать с себя от жары не только наши микрокупальники, но и собственную кожу, когда в тишине раздался грохот сережкиного мотоцикла. Он нагло проехал на "кирпич", а потом спустился с невообразимой крутизны..."

"Я тоже искал уединенное место, - вступил Сергей. - И понятия не имел, что рядом уже кто-то есть, пока вдруг..." "Погоди! Сначала я. Так вот, наши парни целыми днями шныряли с масками и самыми современными подводными ружьями между камнями, высматривая рыбу, но находили ее только в бесчисленных консервных банках из Сашиного рюкзака. Плавали уже просто из принципа. По всему берегу - ни одной чахоточной султанки. И вот с того места, где заглох мотор мотоцикла, на наш пляж, по-журавлиному поднимая ноги от горячей гальки, выходит несклад-ный совсем еще белый парень, надевает допотопные ласты и чуть ли не самодель-ную маску, залепленную изолентой. В руках - лыжная палка с обыкновенной вил-кой на конце. И, представляете, минут через двадцать выходит себе, пятясь в ластах, а на поясе висят штук пять полновесных, живых, сверкающих и трепещу-щих рыбин! Наш лагерь он так и не заметил. Вскарабкался на свою горку, в минуту развел костер, и на нас потянуло таким немыслимо естественным запахом жареной рыбы, что этот дух проник в жерла трубок и тотчас выгнал наших рыцарей из во-ды, заставив, раздувая ноздри, принюхиваться на все четыре стороны. Парламен-тером назначили меня, как человека, презирающего консервы сильнее голода. Захлебываясь от умопомрачительного аромата переполнявшей рот слюной, я подошла к чужому костру и, стараясь не смотреть на шипящую сковородку, хрип-ло поздоровалась. Парень перестал валять в муке на клеенке очередную рыбину, как-то дико взглянул на меня снизу вверх и стал судорожно шарить в своем рюкзаке. Я невольно отступила - кто его знает что он оттуда выхватит." "Бандитов в нашей стране тогда еще не водилось, - смеялся супруг. - А достал я из кармашка очки..." "...которые торопливо и косо нацепил себе на нос. А потом он, ни слова не говоря, поставил на газету вторую тарелку и вилку для меня, положил туда восхитительную янтарную рыбину и сделал ладонью неуверенный жест. Опасаясь, что этот прекрасный сон сейчас кончится, я тут же уселась у тарелки в позе лотоса и стала лопать эту горячую сказочную рыбу, не дожидаясь, когда он дрожащими руками отрежет мне ломоть хлеба. Я была такая голодная, что и внимания не обратила не его смятение..." "Я до этого лета два года провел в чисто мужских геофизических экспедициях в дальневосточной тайге, - пояснил Сергей. - И вдруг вот такая, - он протянул гостям фотографию, - незнакомая девица в невиданном мною до тех пор чисто символическом купальнике..." "Да еще с такими голодными глазами! - хохотала Лидия, довольная тем, что гости-мужчины не торопятся передавать друг другу пикантное фото впечатляющей студентки. - Но надо было видеть лица наших консервников, когда я, с трудом переставляя ноги и сыто облизываясь, вернулась к ним и молча полезла в палатку - отлежаться. Осознав, какую эгоистку они назначили послом, парни тут же отправились в поход сами, притащили Сергея в наш лагерь, закормили паштетами и крутыми яйцами и резонно заметили, что долг платежом красен. Маг и волшебник со своей лыжной палкой минут на двадцать вошел в то же Черное море, где, как уверяли наши охот-ники, давным давно извели всю рыбу. Кефалины словно сами плыли к Сереже со всех сторон и спешили наперебой наколоться на его острогу. У нас уже успели объявить уху осточерчевшей, Наташа дважды бегала выбрасывать кости в овраг, а в сетке в прибое билось еще пять рыб. Настоящий мужчина!" "Хотя я был на удивление не интересный собеседник, по сравнению с Сашей и Женей, смеялся герой рассказа. - Неостроумный, не знал наизусть Альфонса Додэ, не умел стоять на руках над каменным обрывом и лететь оттуда в воду..." "Зато он знал и любил природу так, что не считал нужным даже и говорить на эту тему, - гладила его по руке Лида. - Не унижал наших эрудитов, не подавлял их, даже не улыбался иронически, когда они, ссылаясь на романы Арсеньева, с уверенным видом гово-рили об уссурийской тайге,. Я готова была сгореть от стыда за них. Лучше смех, чем такое уважительное молчание. Он не разделял их заблуждений, но уважал априори их потенциал. На нас с Наташей он вообще смотреть боялся, а если взглядывал, то краснел и яростно тер лоб, словно отгоняя лишние мысли..."