Алексей Зензинов - Поспели вишни в саду у дяди Вани

Яша. А что, Леонид Андреевич, вы все такой же?

Гаев. (притворно сосредоточенно ходит с обломком кия вокруг стола)

Желтого в угол!.. Никуда от лакеев не денешься...

Яша. (с удовлетворением) Все такой же!.. Ясно дело, вам бы нашего брата, слугу, заживо заколотить, как Фирса. Не выйдет-с! Нынче война-с! Это я, если захочу, вас этими руками заживо закопаю...

Пауза.

Давно хотел посмотреть, Леонид Андреевич, как вы себя поведете, если вас пощекотать. Ну, хоть этой сабелькой!.. (идет на Гаева)

Гаев. (пятясь) Люба, останови его! Если он ко мне притронется, я покончу с собой!

Любовь Андреевна. Полковник! Ермолай Алексеевич!

Лопахин, кивнув, засучивает рукава и двигается к Яше. Появляется Василий Васильевич.

Василий Васильевич. Не беспокойтесь, господа, я вас не оставлю на произвол жизни. Яков, опять ты со своими садистскими штучками. Сколько раз говорил тебе: не вступать в контакт с приговоренными... (Лопахину) Обещаю, он к ним пальцем не притронется. Господин товарищ министра, не будем засиживаться. Яков вас проводит.

Лопахин. Понятно, полковник. Ну, господа, до свиданьица! (Раневской)

Подумать только, Любовь Андреевна, а ведь я, мужик неотесанный, мог бы у вас в зятьях ходить.

Петя и Кретьен вздрагивают.

Да будет вам кривляться-то. (Яше) Яшка, подлец, веди меня!

Яша. Слушаюсь. (Василию Васильевичу, растерянно) Это я по привычке-с.

Василий Васильевич. За нечаянно, брат, бьют отчаянно... Ступай!

Яша. (Лопахину) Пойдем... те... -с...

Пауза.

(жалобно) Ермолай Алексеевич!

Лопахин. Всегда хотелось сказать вам что-нибудь доброе, нежное, Любовь Андреевна... (вынимает из кармана золотые часы, слушает их, кладет обратно) Да не получается. Так всю жизнь и никогда...

Уходят. По дороге Яша что-то шепчет Василию Васильевичу.

Василий Васильевич. (Пищику) Боже царя храни!.. Борис Борисович, разве так ведут себя воспитанные люди?

Пищик. В каком смысле, драгоценнейший?

Василий Васильевич. Какой смысл у бессмыслицы? И есть ли что-то бессмысленней смысла?... (трет лоб) Вы же видите, Борис Борисович, я вас, членов правительства, собираю, как золото, по крупице, а вы молчите...Хочу обрадовать: ваша должность упраздняется, господин инспектор тюрем. Как homo hominum, признаюсь: никогда не нравились ваши потуги. Тюрьмы рассадник паразитизма, отвлечение сил ума и флегмы от главной цели. Зачем нужны тюрьмы, заключенные, а тем более - их быт и само бытие, во время Армагеддона? Мы идем на последний бой, а потому воля наша такова. Заключенных - расстрелять.

Тюрьмы - очистить под казармы, конюшни и склады. Короче говоря, прошу вас присоединиться к обществу товарища министра. Первая задача белого воинства - очиститься от мнимых друзей и лживых союзников. Останутся лишь те, кого предстоит выжечь каленым железом, и мы, небесные ратники.

Пищик. В каком смысле вы собираетесь от меня очиститься, господин милейшей души человек?

Любовь Андреевна. Вам объявят, что вы уволены. Я правильно поняла вас, полковник?

Василий Васильевич. Уволим, упраздним, аннулируем... Со времен гимназии ненавижу синонимы... Какие оттенки могут быть между черным и белым?

Гаев. Ну, вот, Люба все и выяснила. У вас отберут удостоверение и продуктовую карточку, и только.

Василий Васильевич. А вот и ваш лодочник, Харон неумытый, идет...

Появляются Яша и Даша. Яша за ее спиной пожимает плечами и разводит руками, демонстрируя Василию Васильевичу, что он здесь не при чем.

Даша. Всем добрый день, господа. Папа, я за вами. Красные ушли, в городе снова господа. Пойдемте ужинать, папа Василий Васильевич. Мадам!

Даша. Мадемуазель!

Василий Васильевич. О, тем более прошу прощения! Мадемуазель, у вашего отца небольшое дельце. Вынужден вас огорчить!

Пищик. Дашенька, здесь Любовь Андреевна, помещица, наша бывшая соседка.

Ты ей приветы еще передавала.

Даша. Что вы говорите, папа! Этот так давно было.

Василий Васильевич. Господин комиссар, нам пора. Берите пример с товарища министра - он уже наверху. Все бы себя так вели - не знали бы мы хлопот в Расее.

Даша. Я пойду с отцом. У него грудная жаба, одышка... Вы не против, подполковник?

Василий Васильевич. Неужели я похож на зверя, мадемуазель?

Даша. Ну, что вы! Как я могу оскорбить вас таким сравнением. (Раневской)

Я провожу папа и вернусь к вам. Двенадцать лет... Мы скоро увидимся, Любовь Андреевна. (Василию Васильевичу) Вы нас проводите, подполковник?

Василий Васильевич, отдав честь, выводит Пищика и Дашу из подвала.

Пауза.

Василий Васильевич возвращается и окидывает всех подозрительным взглядом.

Василий Васильевич. Этот вопрос уладили. Следующим пунктом разберемся с вами - но чуточку позже. Пока, как понимаю, у нас представление. Я уже пообщался актерами. Странные существа. Стоит мне в их присутствии начать чистить дуло пистолета, они дрожат всем телом, прямо как кролики на холоду. Никак не разберешь, то ли комедианствуют, то ли их знобит с перепою, то ли еще какие чувства их наполняют. Вы не знаете, какие?...

Пауза.

Невежливо, господа! Не по-светски!.. Ну, да ладно! Я, пардон, уподобился Господу нашему Богу из машины и ввязался в процесс. Дал указания актерам и актеркам. Их судьбой мы займемся еще позже, чем вашей. Собственно, их судьба вас не должна волновать, как меня - ваша. Как вас моя. Что нам Гекуба, вашу мать!.. Почему меня никто не остановит? Не пристыдит за бранную речь?

Недостоин вашего презрения?... Тем хуже. Тем лучше. Коли не возражаете, смотрите то, что вышло, вместо того, что хочется. Тянет, знаете ли, к декадансу. Автор пьесы, насколько я разумею, сегодня полузабыт, завтра и вовсе канет в Лету со своими пошлыми рассказиками и гнилыми пьесками. А посему то, что мы все сейчас увидим, поименовано мною так: "Неизбывность забвения, или монархическая клоунада в неаполитанском стиле". Аплодисменты, господа!

Занавес открывается.

Занавес открывается. Начинается представление.

(Ближе к завершению слышна беспорядочная стрельба в отдалении. Василий Васильевич жестом приказывает Яше выяснить, что происходит. Яша на цыпочках удаляется.

Орудийный залп. Возвращается Яша и что-то шепчет на ухо Василию Васильевичу.

Тот чуть привстает, потом садится.)

(R II, C)

АКТ 4 Василий Васильевич. Господа, вынужден совсем ненадолго покинуть ваше приятное общество. (Яше) Яков, ты отвечаешь за порядок.

Яша. Василий Васильевич, Бога ради, не оставляйте меня с ними, в темноте и невежестве!

Василий Васильевич. В темноте, да не в обиде, ты хотел сказать? Не падай духом. Тут есть француз. Потренькай с ним, если скучно... Адьё, господа!

Быстро уходит. Яша с сопением передергивает затвор карабина и садится на стул поближе к выходу.

Яша. Епиходов! Тысяча и одно несчастье! Сыграй на гитаре.