С Бескаравайный - Предохранитель

Бескаравайный С.С.

Предохранитель

Психология от других наук

отличается тем, что пациенты

лгут. Бессознательно, под

действием предрассудков, от

скуки и страха...

Но пуще того лгут

психологи.

Из наблюдений философа.

Тетка уже почти дошла до кондиции. Сейчас в ней мало осталось от дородной и тучной матроны, которая своим важным видом раздвигала толпу на улицах. Голова тряслась, слезы текли по щекам, а пальцы готовы были поломать друг друга.

- И каждый из них... Ведь поезд так часто останавливается. Каждый может потребовать платы за простой.

- Это естественно. Они все наглецы, - мягкий баритон Адриана гипнотизировал.

- Но они дети!! А я так привыкла отвечать!

- Я знаю.

- Но плата за простой!! - она была готова разозлиться.

- Уйдите от этого выбора, - в голосе психолога прорезались нотки приказа. Черные глаза будто пригвоздили кондукторшу к месту. Он заставлял слушать себя, - Пока вы будете злиться на пассажиров, пока будете собирать с них деньги, вы всегда можете матюгнуться. Не злитесь. Совсем не злитесь.

- Не злиться...

- Вам не нужны их деньги, вам не надо сдавать выручку. Вы свободны.

- Я понимаю, - у нее появилась легкая отрешенность в голосе, и Адриан испугался, не переборщил ли он с гипнозом.

- Потому вы теперь будете отвечать шуткой. Только улыбкой, смехом и шуткой.

- Только так.

- Я дам вам файл с перечнем хороших детских острот. Каждое утро перед работой вы будете разучивать две штуки. И вам не будет страшно. Никогда, пульс пациентки, стучавший в его наушном микрофоне, замедлялся. Она усваивала информацию.

- Никогда.

- Повторяйте: "Мне никогда не будет страшно".

- Мне никогда не будет страшно.

Адриан еще секунду упирался взглядом в ее зрачки, потом отвел глаза и тактично перешел от стола к окну - ей нужно было время привести себя в порядок.

За стеклом шумел осенний дождь, капли влаги бежали по кирпичу и бетону.

- Полагаю этого сеанса вполне достаточно. Для закрепления эффекта можете специально почитать детскую литературу. Если будут рецидивы обращайтесь.

- Да, - в ее голос вернулась смесь уверенности и хамства.

- Тогда - счастливо катать детей на железной дороге, - Адриан обернулся и с теплой, очень натуральной улыбкой проводил пациентку к выходу.

Дверь закрылась, он стер с лица добродушие и несколько секунд смотрел на латунь дверной ручки. Два часа лучшего утреннего времени ушли на пустопорожнюю фобию. Получившая наследство кондукторша желала работать по старой специальности и устроилась на большой детский аттракцион в городке сказок. Сколько бы денег она не выложила - это не его профиль. Пусть такими новенькая занимается.

- Ирм! Запиши в оглавление подпункт: аспекты аффилационных мотивов при изменении социального положения, - из нее надо выжать хоть что-то кроме денег.

- Зафиксировано, - букет подсолнухов на дисплее отозвался исполнительным бодрым голом, - Отчет по ней в стандартной форме?

- Да. Сегодня еще кто-то есть?

- На полдень назначено Захарчевскому.

- Помню, помню. Еще кто-то был.

- Сентраков. Только что позвонил - у него неприятности на работе. Будет завтра.

- Добро, - Адриан закрыл экран ноутбука, вышел в коридор.

Психолог был средних лет человеком, с крупной коротко стриженой головой и резкими чертами лица. Адриан отличался той пышущей здоровьем полнотой, когда человек кажется окружающим воплощением жизнелюбия. Еще немного жира и он будет оплывающим толстяком, мрачно слоняющимся по коридорам, но даже сейчас всех его усилий и диет не хватает, чтобы произвести впечатления крепко сбитого, хозяйственного человека. Потому легкая походка, улыбка на гладко выбритом лице и радость жизни в глазах.

Маленький, с половину коммунальной квартиры, садик, куда он шел, официально служил местом психологической разгрузки. Десяток больших кадок с кустами, травой и мхом, вырубленные из коряг кресла и кусочек неба над головой, по случаю осени закрытый стеклом. Там трепались между сеансами, курили и делали вид, что решают важные проблемы. Психологам всегда проще обосновать свои просьбы в дополнительных благах.

- Привет, Максимыч, - Адриан покрутил головой, но никого другого здесь не было.

- Добрый день, - маленький седой старичок, дымивший у колонны, занимался острым страхом смерти.

- Что нового? - он развалился на "стульчике" между двумя клумбами и прикрыл глаза.

- Мы, Виноградов, по-прежнему легко забываем старое, - тот был не в духе.

- Да брось ты, носишься со своей врачебной этикой, как с писаной торбой. Я ж не имена у тебя выпытываю.

- Все книгу пишешь? - Максимыч забросил окурок в урну и механически разглаживал усы.

- Ай, - Адриан скорчил гримасу несправедливо обиженного, показавшись старику коряво отлитой маской трагедии, нацепленной на статую, - Лучше скажи, свежая партия управленцев когда будет?

- Мне не докладывали, - он посмотрел на часы и ушел.

Положительно, кто-то его задел за живое. Достоверно рассказал кошмар, выплеснул помои из своей души. Максимычу трудно залезть под панцирь, пробиться сквозь равнодушие, облегающее сокровенные чувства. Значит что-то, созвучное его собственным страхам. Адриан пару минут развлекался, сквозь прищур наблюдая за маленьким поливальным автоматом и представляя себе эти страхи. Ну да ладно, пора работать.

Второй посетитель, присланный из низовых звеньев корпорации, отобрал весь остаток дня. Задерганный семьей и работой, жутко уставший пятидесятилетний человечек. На его голове остались редкие клочки растительности, а в душе - осколки надежды. Он провкалывал свою семью - дочь и сын сейчас занимались непонятно чем, и как подозревал, скоро опять уволятся, жена состарилась настолько, что кроме своих болезней и сериалов, ничем не интересовалась. Работа отбирала все время, но карьеры сделать не удалось: Захарческий оставался тем маленьким начальником, что всегда висит на грани сокращения и которому дают только самые крошечные, из вежливости, взятки. Адриан изображал все признаки внимания и отстукивал на дисплее команды: схема личности посетителя, которую рисовали программы, уже почти сложилась.

- А что вы больше всего любите в жизни? - участливое загорелое лицо психолога казалось продолжением янтарного панно за его спиной.

- Работу, - без колебаний ответил пациент.

- Но не можете же вы любить ее всю? Вы так долго говорили о надоевшей должности, о сверхурочных часах.

- Это конечно. Работать хорошо в норму. Если б без всей этой волокиты, - Захарческий потер ладони.

- А что на самой работе? Восемь часов сплошного удовольствия? Ведь тоже нет, сами понимаете. Вам что-то нравится больше другого? Коллеги? Подчиненные, равные по статусу или начальство? Нет. Пойдемте дальше. Может, вам нравится рабочий кабинет - стены, мебель, вид из окна? - пациент под взглядом Адриана замялся, - Тоже нет. Скорее вы к нему привыкли. Тогда остается лишь предмет, с которым вы работаете. Собственно, ваше ремесло.