Михаил Бобров - Сказки города Ключ

***

Тянул крепкий северо-западный ветер, обычный для середины осени. Пахло сыростью и грибами, и грибов по сторонам от дороги торчало немеряно. Кто умел, тот нагибался, хватал гриб на ходу и съедал. Кто не умел, или из седла не доставал до земли, тем протягивали грибы и ягоды их товарищи. Корпус держал строй; ополчение уже выдохлось и с каждым часом отставало все больше. Лес ревел под ветром, и потому команды никто не отдавал голосом, а только флажками. На это имелась еще одна причина: корпус состоял из людей, медведей, волков, ежей, грифонов, лесных котов и отряда мутантов, у которых не было даже определенного названия. Общий язык Леса в корпусе знали не все, а флажковых команд было немного, и они запоминались за первые два-три месяца службы. Поэтому, когда показалась река, именно флажки сообщили, что корпусу следует взять вправо и двигать к парому; а ополчению - повернуть влево. Там были устроены навесы, там готовилась еда, там в загородках и на площадках наскоро обучали ездить верхом, правильно надевать щит и держать строй. Корпус "Конхат" подходил к парому; обслуживающие паром ополченцы уставились на бурую массу. По лесу корпуса колоннами не ходили, а ходили всегда развернуто, поэтому и на берег "Конхат" вышел широким фронтом. Сжиматься к парому и устанавливать очередность переправы корпус не стал. Заученным движением передовые скатили на воду бревна, которые задние срубили и передали по рядам. Веревки размотали с поясов, вразнобой застучали топоры. Плоты связывали, сбивали скобами, крепили широкими лентами. Работали несколько тысяч рук, поэтому ополченцам паромной команды показалось, что переправа возникла мгновенно. Авангард отчалил; грифоны уже вились над речкой. Возвращались их разведчики, посланные вчера на день пути вперед. Ворон-оборотень устало спланировал на берег и перекинулся ежом, потом человеком, потом махнул рукой и принял медвежье обличье, и на этом успокоился. Посланные с ним грифоны выковыривали стрелы из кожаных набрюшников. Оборотень направился к большому знамени, где, видимо, собирался доложить результаты, а на плоты тем временем вкатывали тяжелое вооружение корпуса, катапульты, подъемные устройства, вносили плетеные корзины с магическими припасами, мешки с едой. После отправки снаряжения и объемных вещей на плоты поднялись командиры и их охрана. Оттолкнулись от берега, навалились - все дружно налегли на длинные весла, кто начальник, а кто из прикрытия, видно не было. Ушли в туман, и как не было корпуса - только вырубленная полоса леса по берегу да взрытый, перетоптанный песок, да последние грифоны аръегарда сонно машут крыльями в сером небе. За корпусом подтянулась колонна ополченцев. Их было немного; никаких лишних движений они не делали. За два раза паром их всех доставил на правый берег.

***

Два мага находились в комнате на верхнем этаже Гостинного двора Магистерии. Медведь, от возраста снежно-белый, огромный, пушистый, лежал на полу. Второй маг - женщина - расчесывала медведя большой жесткой щеткой. Медведь глухо ворчал, но терпел. Перед креслом женщины на круглом столе находился полураскатанный свиток из желтой змеиной кожи. Медведь старался повернуться так, чтобы заглянуть в написанное, но это мешало расчесыванию, и тогда женщина сердито фыркала. Медведь виновато вздыхал и вновь растягивался на полу. Даже когда он лежал, его тело возвышалось горой на добрых два локтя выше стола. Большая комната имела только две стены - прямую и полукруглую. В прямой стене располагалась дверь, на стене - много полок с книгами, баночками, кувшинчиками, свитками, камнями и прочими принадлежностями, как магическими, так и косметическими, вроде кисточек, расчесок, зеркал. Всю полукруглую стену занимало окно; оно выходило прямо в пропасть. В хорошую погоду весной или ясной осенью это окно открывало вид глубоко в горы. Сейчас за витражом ревел ветер, и метель крепким снегом шлифовала пузырчатые цветные стекла. Однако сквозняка, против ожидания, не ощущалось. В одном из углов, где круглая стена примыкала к прямой, раззявился очаг, и от него протянулась длинная и широкая низкая лежанка, нагреваемая дымом. Сейчас в очаге горел огонь, и лежанка, видимо, казалась медведю очень уж горяча, он и растянулся прямо на полу. Пока его расчесывали, он мог только думать - и он думал и вспоминал о разных вещах. Волшебница также погрузилась в размышления, и поэтому никто в комнате долгое время не разговаривал. Так прошло изрядно времени; наконец, все волосы в шубе гигантского зверя оказались расчесаными и уложеными в соотвествии со вкусом парикмахерши. Тогда она разрешила зверю встать. Медведь потянулся, лениво пробормотал заклинание, широко зевнул, встряхнулся - и, наконец-то, прочитал лежавший на столе свиток.

***

Все дороги этой осенью сходились у Крайнего Западного Перевала. На языке Леса он так и именовался: Крайнен. Кто настаивал на полном и правильном написании, мог блеснуть древним имперским наречием: Крайнен-Нот-Раум. На языке местных жителей само ущелье с проходом, перевал и еще несколько долин вокруг назывались звонко: Ирбиссангин, Земля Снежных Барсов. К этим-то долинам наш ковен и пришел седьмого дня Золотого Ветра. (На западных склонах горной страны ветер обрывает столько березовых листьев, что во всех краях к востоку отсюда осенью сыплются золотые дожди. У нас, на Вершине, можно видеть Золотой Ветер воочию: плотные потоки отсвечивающих на солнце листьев несутся сквозь горы, облепляют утесы, устилают дороги и кипят в ногах тех, кто возвращается с восхода. Поэтому осень в Лесу делится на время Золотого Ветра и Время Остановки - впрочем, о нем как-нибудь после.) Слухи говорили, что Фрогмен ведет к перевалу сто пятьдесят тысяч бойцов; мы тем слухам не особенно верили, ибо Фрогменовская семейка давно славилась, как мастера блефа крупного и мелкого. Но грифоны разведки очень скоро посчитали вражеские колонны и принесли весть малоутешительную. "Если слухи и врали, то тысяч на десять-двадцать" - сказал командир передовой заставы. А нас всех на перевале стояло семь тысяч триста. Правда, где-то за спиной сквозь лес и горы мерной неудержимой рысью проламывался к нам корпус "Конхат" и все Стаи Равнин - еще тысяч десять регулярной армии, и столько же волчьего ополчения. Волки народ серьезный, самую их породу вывели когда-то имперские генетики для боя. Впрочем, ежи, медведи и люди корпуса "Конхат" стоят не меньше. Еще в Лесу имелось два корпуса регулярной армии: "Сагенай" - "Удача", держит границу с Болотным Королем в Бессонных Землях; сними корпус, и Владыка Грязи в момент окажется на Лысой Горе, в середине Леса, как когда-то давно-давно уже случилось. "Вирхамат" - "Буревестник" далеко-далеко на юге, на Побережье, гоняется за пиратами, перехватывает галеры В.В.Рула. Если бы и решились снять его, все равно бы не успели собрать по всему Хрустальному Морю. Сняли только "Конхат" с северного направления, да наш корпус "Токисса" стоял на Вершине как раз для охраны запада. Он поспел сюда раньше всех, и только он сейчас здесь и был. Повезло Лесу в одном: Крайнен - единственный сколько-нибудь освоенный путь в Колючие Края. Все другие перевалы слишком узки и плохо изучены, чтобы пропустить большое войско. Если же Фрогмен армию разделит, то Лес разобьет ее по частям, применив всякие хитрости и уловки, годящиеся для случая, когда силы соперников равны или не очень отличаются. Кроме этого, оборонять узкий проход в горах проще, чем пытаться остановить Фрогмена на равнине, где его армия может выиграть одним только числом; если же понадеяться на партизанскую войну и пустить Фрогмена в Лес, тоже ничего хорошего не выйдет. Фрогмен маг, и спрятаться от него удастся не всякому. Лучшего места для обороны не найти, следует держать перевал - так нам объяснили; каюсь, слушал невнимательно - боролся со страхом.