Семен Бронин - Каменная баба

-Что это вы в Тарасовку зачастили?- насмешливо спросил он, заранее отвергая ее выдумку.- Все сюда и сюда, будто других мест нету?..- Он был в этот день не в духе: сорвался не то куш, не то какая-то сделка - она так и не поняла из его неохотных и коротких объяснений.

Она решила не ломать комедию, а поставить его на место:

-Хочу и езжу... Завидно?

Он не сразу ответил: думал, пропустить мимо ушей или оскорбиться.

-Чему завидовать?.. Этого добра много - было бы желание...- и вопреки себе же похвастал:- У меня много вашего брата было... Не считая супружницы... С высшим образованием, я имею в виду. Одна даже пианистка. В настоящих концертах участвовала.

-Есть какая-нибудь разница? С высшим или низшим?

-Болтать больше приходится. Турусы на колесах разводить... Про вас, правда, этого не скажешь: своя в доску...- и сдерзил:- Не понятно поэтому, зачем сюда ездите...

Она осерчала:

-Я же сказала: хочу и езжу... Вам какое дело?

Ее настроение передалось ему - гнев вообще заразителен.

-Возить вас сюда я не обязан - вот что, а остальное, точно, меня не касается.

-Не обязан - дай выйду... Останови машину!..

Он заколебался, пожалел, что сказал лишнее, но на попятную не пошел: затормозил и открыл перед ней дверцу - как прощальный знак внимания, дань последнего уважения...Она доехала до Тарасовки на попутке, проковыляла километр по скользкой, обледенелой и подтаявшей, дороге, разозлилась еще больше и не нашла ничего лучше как рассказать о своих злоключениях Ивану Александровичу. Он внимательно ее выслушал, в заключение бледно усмехнулся и сказал то, что ей никогда бы не пришло в голову:

-Это они заранее приход Егора Иваныча празднуют... Хорошо, я учту это. Приму к сведению...

Несмотря на то, что он произнес эти слова самым уравновешенным и почти нейтральным тоном, она насторожилась и едва не испугалась.

-И что теперь делать будешь?..- но вопрос ее повис в воздухе: наученный опытом с Иваном Герасимычем, он если и держал камень за пазухой, то на сей раз предпочел его не показывать. Ее разобрали сомнения:

-Он и в самом деле не должен был везти меня сюда? Что по этому поводу говорит трудовое законодательство?

Иван Александрович глянул неодобрительно и ответил формально:

-Водитель обязан доставить врача домой после вызова.

-Домой, но не сюда?

-Это уже детали. Во всяком случае, высаживать тебя посреди дороги он не имел никакого права...- и тут только в его голосе и в лице мелькнуло нечто каменное и непреклонное...

Гроза разразилась через неделю. Ивана на больничной "Волге" задержали где-то на окраине областного центра, по выезде из района, на территории юрисдикции города. В машине были два попутчика, которых он нанялся везти от Петровского, и еще - баранья полутуша, которую он не должен был перевозить на больничной машине и на которой не было клеймения. То и другое были совершеннейшие мелочи, не стоящие гаишного внимания, но у нас любой пустяк, попадая в поле зрения милиции, может обернуться составом преступления и на глазах изумленной публики вырасти в дело, чреватое далеко идущими разветвлениями. Машину арестовали и поставили во дворе ГАИ, а у Лукьянова отобрали документы и отпустили домой, зная, что он никуда не денется. Опасность состояла в том, что все произошло на чужой территории: в своем районе Лукьянов знал всех и никого не боялся. Он пошел к Пирогову, но тот отнесся к нему с прохладцей, не захотел вникать в его положение и принимать в нем участие - сказал только, что он сам во всем виноват, потому что сажает в машину тех, кого не следует, и не везет кого нужно.

-И машину им оставите?- с лихой, хотя и вымученной, улыбкой спросил Лукьянов. Он боялся последствий задержания, но арест машины беспокоил его пока больше: он лишался с ней средств передвижения и существования.

-За машиной поеду, конечно,- обнадежил его Пирогов.- Без водителя можно обойтись, а без машины закрываться можно... Ты, я вижу, привык к ней? Она у тебя как своя стала?..

Утром следующего дня Анна Романовна самолично отменила утренний прием и пришла на работу к шапошному разбору. В чайной комнате, которую она должна была миновать, чтоб попасть в кабинет, сидели в это время и читали, каждый свою книгу, Иван Герасимыч и Ирина Сергеевна. Кроме них в комнате была регистраторша амбулатории, Авдотья Никитична, женщина по натуре своей уютная и покладистая, а в данную минуту особенно устраивающая обоих докторов, потому что в присутствии посторонних они, скрывая размолвку, объявляли дипломатическое перемирие: принимали участие в общем разговоре и даже обменивались мнениями (хотя обычно не напрямую, а через третью сторону), но, оставшись наедине, прочно умолкали и интеллигентно дулись друг на друга.

-Подбери мне карточки милиционеров наших,- обратилась Анна Романовна к Авдотье Никитичне, как бы нарочно не замечая тех двоих.

-Господи, зачем они вам?!- удивилась она.

-Хочу внеплановый профосмотр устроить,- солгала неприветливая Лукьянова.- Тех, кто к начальству поближе,- прибавила она и села ждать: Авдотья Никитична, благодаря своей картотеке, знала в Петровском всех и каждого и была своего рода адресным столом и именным справочником поселка.

-Случилось что?- Ирина Сергеевна, уже хорошо знавшая своего избранника, начала испытывать темные предчувствия и опасения.

-А вы не знаете?

-Нет конечно... Откуда?..- Она ждала разъяснений, но Анна Романовна, готовя месть и мысленно поражаясь ее простодушной наглости, примолкла и насупилась...

Она успела побывать и у приятеля своего Воробьева, и у недруга Ивана Александровича - и в обоих случаях без толку. Воробьев, которого после решенного ухода Зайцева прочили в первые секретари райкома, не стал впутываться в сомнительное дело, где сама пустяковость проступка говорила о правомочности действий милиции - равно как и о незначительности возможного наказания.

-Подумаешь - штраф заплатит? Что они еще за лишнего пассажира сделают? Я ж в этом разбираюсь...- сказал он, успокаивающе и ворчливо разом.

-Там еще баранина была,- со значением прибавила она, не называя главного.

-Что?!.- разозлился он.- Знаешь, у меня и без тебя дел полно! Этот Зайцев уходит, а после него тут - вагон и маленькая тележка остается!.. Я думал, он лучше свои дела ведет!..- и зарылся в бумагах, оставляя ее одну в беде - в лучших традициях российского чиновничества.

Пирогов и вовсе отперся: не захотел и пальцем шевельнуть в пользу сотрудника - сослался на то, что не может ничего предпринять на чужой территории. В его лицемерно звучащих объяснениях было нечто подсказавшее Анне Романовне, что не кто иной, как он сам был всему причиной - во всяком случае, к нему причастен. Она вернулась домой и поделилась сомнениями с Иваном. Тот и сам так думал и объяснил почему. Вот тогда-то Лукьянова и разъярилась и пошла в амбулаторию: будто бы за адресами и телефонами (с ними она пока сама не знала, что делать), а в действительности - чтоб поквитаться с Ириной Сергеевной, которую посчитала истинной виновницей происшедшего.