Михаил Бубеннов - Белая береза

XVIII

Взвод заканчивал ужин.

Дубровка спросил Петра Семиглаза:

- На всех, кого нет, оставил? Не забыл?

- Что вы, товарищ старший сержант! - даже обиделся Семиглаз и указал на котелки, стоявшие на столе. - Вот, глядите! Только что же они так долго? Даже Умрихин запоздал, а уж он-то никогда не опаздывал!

Один солдат из третьего отделения, которое расположилось у русской печи, спросил:

- Что у вас с Умрихиным-то случилось?

- Вчера-то? - переспросил Тихон Кудеяров, солдат из-под Владимира, лет тридцати, круглолицый, с яркими пятнами румянца на припухлых щеках, с остренькими, небольшими глазами неопределенного цвета. - Да, было дело! Не слыхали разве?

- Расскажи толком-то...

- Значит, как вчера заняли мы это самое Козлово, - начал Кудеяров, присев среди бойцов третьего отделения, - то сразу же, понятно, пошли осматривать блиндажи... И вот находим в одном бутылку с какой-то светлой жидкостью. Бутылка полная, а чуть-чуть прикрыта пробкой. Это нас и навело на сомнение. На наклейке, конечно, есть надпись, но читать никто не может, вот и стали гадать: что такое в бутылке? Большинство, конечно, за то, что, кроме вина, ничего быть не может. Умрихин как раз подоспел к этому моменту и говорит: "Сомнительно, чтобы это было вино, очень сомнительно! Если вино, то почему же немцы откупорили его и не распочали? Скорее всего это жидкость от "автоматчиков", то есть, сами понимаете, от насекомых..." Ребята призадумались было, но тут один все же прочитал наклейку и говорит: "В переводе на русский язык - вино, даю слово!" А Умрихин повертел в руках бутылку, понюхал жидкость и покачал головой. "Вино-то, может, и в самом деле вино, говорит, но какое оно, это вам известно? А может, оно отравленное? Гитлеровцы - народ зловредный, пришлось бежать, вот и взяли открыли бутылку вина, а в нее - порошок: нате, мол, пейте и подыхайте!" Ребята так и сели, а Умрихин и говорит: "Тут, братцы, выход один: бутылку надо разбить! А если желаете, я могу попробовать эту жидкость, я все на свете перепробовал, мне не страшно!" Погалдели, погалдели ребята и решили: раз не боится, пусть пробует! Налил он полный стакан, отхлебнул раз, почмокал губами, отхлебнул побольше, опять чмокает... "Что такое? пожимает плечами. - Никак не пойму!" И затем третьим глотком - стакан до дна! Покрутил потом головой, подергал ноздрями... "Никак, говорит, понять невозможно! Никаких градусов нет, малость горьковато, а больше - с дурмяным запашком, вроде настой белены... Сколько разных жидкостей ни пробовал, а такой не приходилось! Не ружейная ли это жидкость какая, братцы, а?" И наливает другой стакан. Ну, тут, конечно, все в один голос: "Брось, не пей, лей ее к чертям!" Но Умрихин - свое: "Как это, говорит, вылью я ее и не узнаю, что пил? Теперь мне все одно!" Не успел он допить второй стакан, его и...

- Вырвало?! - не вытерпев, перебил один из солдат.

- С ног сшибло! Наповал! Пьяный в дым! Обманул, сукин сын! Крепкое вино попало! Кинулись мы к бутылке, а там на донышке...

Дверь открылась, и Семиглаз объявил:

- Вот он, легок на помине!

В дом вошел Иван Умрихин, за ним - еще трое солдат. От них веяло стужей. Все они - в белых маскхалатах, у каждого - снайперская винтовка с оптическим прицелом в мягком кожаном чехле...

Молча поставив в угол винтовку и скинув шинель, Умрихин, не глядя на товарищей, подошел к Семиглазу, спросил:

- Где мой котелок?

- Вот он, сидай сюда, товарищ снайпер, - ответил Семиглаз. - Я для тебя у повара, брехать не буду, полчерпака лишку добыв! Бачишь? Так и кажу: добавь, кажу, для нашего снайпера, он у нас сегодня тяжелый экзамен проходит, а потом, кажу, даст жизни этим хрицам! Ну, он и зачерпнул!

- Зря выпросил, - мрачно сказал Умрихин.

- Як зря?

- Не выходит из меня снайпера.

Все, кто сидел поближе, перестали скрести ложками в котелках. При всеобщем внимании Умрихин опрокинул в рот стопку водки.

- Промерз, как собака, а все зря!

- Рассказал бы, в чем дело? - суховато спросил Дубровка. - И потом, где лейтенант? Где сержант?

- Они скоро прибудут, товарищ старший сержант; заговорили о своих делах и малость приотстали, - сообщил Умрихин. - А о своем деле я расскажу, понятно. Только разрешите дохлебать?

Он быстро опорожнил свой котелок.

С удивлением указывая глазами на ложку, которую Умрихин старательно облизывал. Осип Чернышев заметил:

- Ну и миномет у тебя, Иван!

- Работает без осечки, - ответил Умрихин.

Солдаты укладывались один к другому на полу и свертывали цигарки...

- А дело, братцы, вот как было, - начал Умрихин. - Закончился этот самый экзамен, нас и созывает товарищ лейтенант и объявляет: все годятся в снайперы, один я - нет! Можете вы это понять? Вы же сами, братцы, знаете, как я стреляю. Помните, когда еще стояли на реке Великой, как я отличился на стрельбище? Мне же тогда была объявлена благодарность от самого комбата! Нет, хвастаться не буду, а стрелять-то я умею! Глаз-то у меня, будьте покойны, верней некуда! Я как стреляю! Мигнет молния, я ее р-раз! и готова!

- Вот и хвастнул трохи, - сказал Семиглаз.

- Давай дальше! - попросил Дубровка.

- Так вот, - продолжал Умрихин, - пришли мы на место. Это, значит, правее Скирманово. Там разных немецких траншей и блиндажей - черт ногу свихнет! И вот наш товарищ лейтенант указал каждому место, свои сектора, и говорит: "Следить за блиндажами, за дзотами - глазом не моргать! Как появится где цель - бей без промаха!" А в тех траншеях да блиндажах засели наши же ребята, и дан был им наказ: то шапку на палке на самое малое время показать, то щиток из фанеры с фашистской мордой... Ну вот, выбрали мы позиции, наблюдаем... Лежу я полчаса - нет цели в моем секторе! Нет и нет! В стороне кто-то уже хлопнул разок, а я лежу... Проходит еще полчаса. У меня уже и ноги закоченели, но я не отрываю глаз от своего сектора. А цели нет! Что за чертовщина, думаю? В чем дело? В стороне опять хлопают, а я лежи, стало быть, без движения, коченей заживо! А тут к тому же как потянет поземку и прямо, поверите ли, в глаза! За несколько минут замело всего до горба. Но я лежу, коченею, а наблюдаю. Только когда утихла поземка, меня сомнение взяло: не просмотрел ли, думаю, цель, когда меня снегом заметало? Но все же опять лежу. Окоченел до самого сердца, курить до смерти охота, а цели все нет и нет! Тьфу, пропасть, думаю, хоть лопни! И тут у меня такая мысль мелькнула; а не забыл ли, думаю, товарищ лейтенант посадить человека в мой сектор с шапкой на палке или фанеркой, иначе говоря, с целью? Дай, думаю, схожу разузнаю, в чем дело? Пришел к товарищу лейтенанту, а он говорит: "Сиди жди остальных, будет беседа". А потом и говорит: не гожусь! Видали, что вышло?

- Все ясно, - сказал Дубровка. - Нет выдержки! Хорошо стрелять - это совсем мало для снайпера! Снайпер должен прежде всего обладать большим спокойствием, большой выдержкой. Без этого он не может вести наблюдение, подкарауливать врага и, наконец, стрелять метко... А какая у тебя выдержка? Полежал три часа в снегу при довольно благоприятной погоде, и все терпение лопнуло? Что тебе сказал лейтенант?