Ксения Букша - Дом, который построим мы

- Но ведь его там не было, - уточнил он.

- Что такое "не было"? - прикинулся Веселуха. - Понимаю, что вам, в силу вашей профессии, время кажется набором дискретный точек: первый, второй квартал, наконец, "отчетный период". Я готов уважать вашу модель, но ведь в ее рамках достаточно трудно определить, висел ли здесь этот огнетушитель до того, как вы обратили на него внимание?

Мытарь прибалдел, и они отправились в бухгалтерию, где его товарищ тряс бухгалтера Розу Львовну. За плечами Розы стоял финансовый директор Лукин, улыбался и мигал голубенькими глазками. Вообще Роза Львовна и Лукин довольно справно дружили между собой - в деловом плане. Веселуха давно это видел, и неоднократно прямо отмечал, что они "спелись", но ничего не предпринимал.

- Э-э... у вас туут неко-орые нарушения, - сказал мытарь, скосив глаза на Веселуху.

- Нарушения! - взвилась Роза Львовна. - Покажите!

У нее росли усики, она носила эффектные костюмы ярких цветов.

- Этого не может быть, Роза Львовна - золотая женщина, - Лукин подскочил к мытарю.

Бухгалтер раскрыла пухлые губы.

- Золотая? - недоверчиво протянул мытарь.

- Да, - подтвердил директор Веселуха. - Ну... не золотая, а позолоченная местами,

(Роза Львовна возмущенно остолбенела и закачала сережками)

- ...но зато вся хрустальная! - заключил Веселуха.

И на этих его словах Роза Львовна обратилась в огромную вазу - руки в боки, расписанную золотым, красным, сиреневым и черным. По верху еще шел зеленый ободок. Впрочем, "обратилась" - это не точное слово, Веселуха сказал бы иначе: Роза Львовна всегда была ваза - руки в боки, а момент прозрения окружающих объясняется тем, что солнце впустило три приветливых луча в комнату.

- Но мне все-таки кажется, что-то она скрывает, - нахмурился мытарь. Тут дело нечисто. Там, в вазе, наверное, золото.

- Так это легко проверить, - улыбнулся Веселуха. - Попробуйте заглянуть в вазу!

- А если там золото? - мытарям показалось, что Веселуха хочет дать им взятку.

- Оно ваше, - посулил коварный директор.

Мытарь перегнулись через горлышко, второй, обуянный жадностью, не пожелал от него отстать, и в следующий миг сильные руки Яна Владиславовича склонили их за штаны внутрь.

- У-у-у-у! - загудела ваза на два голоса.

- Кто кричит громче, чем кот, застрявший в горшке из-под сметаны? комментировал Веселуха. - Два кота, застрявшие в горшке из-под сметаны...

- Мы каемся! - воззвали мытари. - Мы хорошие! Мы не то, что эти фарисеи, лицемеры! Между прочим, пока все ларьки облазаешь, устаешь страшно! А тут еще все норовят подвергнуть запрещенным Конституцией жестоким и необычным наказаниям!

Веселуха притворно всхлипнул, обмахнулся платочком и велел:

- Доставить вазу с содержимым господину Самецкому, у меня духу не хватает распиливать такую красоту.

Отметим, что у Самецкого также не хватило духу; так и сидели мытари в тесной вазе, и быт их был суров.

- Эта фирма, - бормотал Самецкий, бегая по комнате кругами, - она держится исключительно на директоре. Как только с Веселухой что-нибудь случится...

Здесь Самецкий остановился и посмотрел на календарь. Первая цифра года на нем показывала "2"; девяностые годы прошли безвозвратно. Это Самецкого не остановило:

- ...Что-нибудь случится, - отчетливо и холодно повторил он, "Амарант" лопнет. И уж по крайней мере - никакого тендера!

Вечером Веселуха со своей юной женой возвращались из театра через большой сад. Все кругом было тихо. С одной стороны сада высился музей, с другой была перекопанная улица, на которой шел ремонт, с третьей стояли полуразрушенные необитаемые домики из тех, что строили немцы после войны. Далеко у стены сидели влюбленные, еще дальше, совсем за деревьями, шел собачник с собакой, а больше в саду никого не было.

- ...современность - это хорошо, - говорила мадам Веселуха, - но нельзя же так переигрывать!

На щеках у нее были красные пятна от долгого сидения в духоте. Светло-зеленое платье, оживленный взгляд, грудь и шея белеют в находящем сумраке, - Веселуха смотрел только на жену, и, наконец, остановился и стал ее целовать, сначала в губки, а потом во все места. Мадам Веселуха ахала и радостно барахталась в его объятиях.

Тут из мохнатых лопухов послышался легкий хлопок, - Ян Владиславович беззвучно расцепил руки и повалился к корням высокого дуба, орошая тропинку и траву густыми каплями крови. Мадам Веселуха бросилась в кусты, и там, лежа, вытянула из сумки мобильник.

- Алло! - зашептала она, прижимаясь к грязи. - Убийство!

Вспомнила про жену генерала Лохрина, обвиненную в убийстве мужа, и спешно добавила:

- Это честно не я!

- Эй, мать! - крикнул Веселуха от дерева. - Ты какой телефон набрала?

- Ноль два, - ответила перепуганная мадам Веселуха. - А что?

- Набери еще ноль три, - посоветовал Ян Владиславович и отключился.

Ну, тут понаехало товарищей с мигалками, понатоптали вокруг, как смогли, нашли оружие, нашли тепленькое место, где лежал киллер, но самого его, конечно же, там уже не было. Потом приехали Рябинин и Лукин; врач не стал скрывать от них всей серьезности положения, а наоборот, как это у них заведено, брякнул что-то вроде этого:

- Очень мне удивительно, что он сразу не помер! Ну, ничего, не бойтесь, еще помрет.

Лукин заверил врача, что он не боится, а мадам Веселуха заплакала: ей вовсе не хотелось оставаться молодой вдовой.

- Ну, не реви, - сурово сказал ей Рябинин, засучив рукава. - Вот если бы ты за него по любви замуж выходила, можно было бы и пореветь. А так реветь нечего; да он и не помрет.

Эта уверенность Михаила Николаевича в том, что шеф останется жив, придала духу и всем остальным; мадам Веселуха решительно вытерла слезы и отправилась спать у стеночки и раздавать деньги врачам, а Лукин многозначительно вздохнул и шепнул Рябинину:

- Это из-за тендера. Я говорил ему, что не стоит ввязываться в это дело. Теперь-то он, наверное, понял, да поздно.

Рябинин в ответ только сложил губки: что-де тут размовлять.

- Я мстить, как бандюки в детективах, не умею, - сварливо сказал он. Я технарь, а не "новый русский". Пусть милиция разбирается.

"Амарант" без Веселухи опустел и помрачнел. Сборщики в особенности ходили, как замороженные, да и вообще работалось плохо, руки опускались, один Рябинин вселял во всех уверенность.

- Нефиг рассупониваться! - кричал он властно. - Работать! Все будет хорошо с вашим шефом!

Наталья Борисовна Денежкина плакала, а руки ее так и мелькали - она, как многие женщины, умела одновременно горевать и работать, это хорошо описано у Некрасова.

На третий день из больницы позвонили и сказали, что Веселуха пришел в себя и желает дать некоторые распоряжения насчет стратегического развития фирмы, - и добавили, что компаньонам следует поторопиться.