Ксения Букша - Питерские каникулы

- Водку отдай, щенок! - шумели они, злобно выпихивая из-под меня бочку.

- Слезай с бочки, кому говорят!

- Вместо рук спички вставим!

- Знаете что, - еще раз попытался я, - это не моя компетенция, вон на люстре сидит Мишка, обращайтесь к нему...

Ляснуло, треснуло, выбило искрами, потолок кувырнулся.

- Задушу! - закричал я из последних сил.

Кругом мелькали потрепанные брюки, наши беспорядочно бежали, народные массы ломились к спиртному.

- Эй, потеснитесь! - я раздвинул лес чужих ног, привстал, как против ветра, и пошел к бочке.

Там, у бочки, мужик с победным кряхтением ковырял крышку гвоздодером, одновременно другой рукой хватая за лицо всех, кто приближался к нему слишком близко. Давка там была такая, что мне пришлось подпрыгнуть, - я схватил гвоздодер за другой конец, и мужик от неожиданности его выпустил.

- Дебил, отдай мой инструмент! - ахнул мужик в изумленном гневе. Ребята, отбирай!

- Шухер, менты!..

Я повернулся и увидел, что в зал, топоча, парами влетают омоновцы, и что Варя и Катя, стоя в проходе, неистово машут им руками и торопят. Гвоздодер с размаху полетел в люстру; она с сипением брызнула искрами и погасла. Враждебные вихри сомкнулись над моей головой.

11

Из состояния небытия меня вывел рассудительный голос, предлагавший:

- Давай я утром за машиной поеду, а ты мясо замаринуешь...

"Какое еще мясо", - подумал я. Лежать мне было крайне неудобно и стремно; да и шашлыков мне, кстати, совершенно не хотелось, о чем я и заявил, не открывая глаз.

- Ого! - изумились там, снаружи, на мое заявление. - Мы уже языком болтаем. - Соня, подержи вот так. - Мы уже очухались, или это во сне?

- Уже, - ответил я кратко, и открыл глаза.

Тотчас выяснилось, что лежу я на кушетке, в ослепительно красивой комнате сложной формы - углов там было то ли шесть, то ли двенадцать, и три окна в разные стороны. В окна лезла мокрая, яркая листва. В комнате не было ни одной живой души.

- Понял, - доложил я неведомо кому. - Я тут типа болею. Только никак не врублюсь, что у меня болит. Может быть, у меня это откусили? - предположил я.

- Ну, до этого не дошло, - засмеялся неведомо кто сбоку. - Однако ручки вам таки пообломали.

- А вы что делаете? спички вставляете? - поинтересовался я, пытаясь повернуть голову.

Пытался я зря: от этого движения мне стало хреново, и я чуть не перестал себя чувствовать.

- ...вершенно верно, - услышал я между тем. - Именно вставляю спички; лежать вы будете, знаете ли, в той же позе, в которой в древности распинали воров и разбойников - вот так. К ручкам мы вам примотаем длинный кусок вагонки, так что если вы вдруг пожелаете встать, то пройти в дверь сможете только боком...

- То есть как это - "если пожелаю"? - изумился я. - Я, конечно, пожелаю встать, потому что в девять часов у меня вступительный экзамен, и я обязан на нем быть.

К этому времени комната несколько поблекла, да и углов в ней поубавилось; однако, по-видимому, я все же сказал что-то не то, потому что после продолжительного молчания мой собеседник сказал тоном ниже:

- Пьяных на экзамен не пускают.

- Я не пьяный, я с похмелья! - возразил я. - Причем с того самого, которое в чужом пиру. Я уже проспался.

- Ну, положим, спали вы всего два часа, - а притащили вас ваши товарищи по партии в состоянии абсолютно бессмысленном. Вас ведь топили в бочке с водкой, вы в курсе?

- О! - только и смог я сказать от гордости. - О!

Действительно, даже первый Президент России, несмотря на то, что его политическая биография изобилует различными приключениями, не смог бы похвастаться тем, что его топили в бочке с водкой.

- А где теперь мои товарищи по партии? - соображал между тем я.

Здесь врач вошел в поле моего зрения, вытер руки и иронически переспросил:

- По которой из двух?

- Ах, вы уже в курсе, - смутился я. - По обоим в таком случае.

- Они ждут известий о вашем состоянии, - сказал врач. - Что им сказать?

- Сейчас я сам к ним выйду, - пообещал я. - Давайте соберемся и встанем.

- Я-то встану, - пригрозил врач.

- Я-то тоже, если вы мне поможете.

- А если нет?

- А клятва Гиппократа?

На это врачу возразить было нечего, - он только скептически причмокнул, распахнул дверь и кликнул:

- Эй, товарищи, или как вас там?

Я тихо хихикнул: судя по негодующим воплям, товарищи, во-первых, не хотели называться товарищами, а во-вторых, уже начали поправлять утреннее свое здоровье.

- Как он?

- Живой?!

Народ ввалился в дверь разом весь, охапкой, они пахли свежим ветром и свежим пивом. Катя вся сияла, Варька хитро усмехалась, остальные прямо-таки не могли сдержать слез радости.

- Который час? - спросил я.

Все разом выпростали часы из-под рукавов и хором воскликнули:

- Восемь тридцать утра!

- Можно и успеть, если поспешить, - сказал я.

- Куда?? - перепугалась Александра Александровна, заламывая руки.

- Как куда? На экзамен. У меня вступительный экзамен сегодня, - сообщил я. - А то ведь ручки-то как раз к осеннему призыву заживут!

Народ переглянулся.

- Доставим?

- Доставим! - сказал Мишка.

- Так.

- Берись аккуратненько!

- Вира помалу!

Так, вшестером, они схватились за меня, как за Александрийский столп, и потихонечку, плавно стали придавать мне вертикальное положение; врач бегал кругами и следил, чтобы не нанесли урона.

- Оппаньки, - крякнул Пармен. - Стоит! Отходи!

Круг расступился и я встал крестом посреди комнаты. Варька и Катя осторожно поддерживали снизу ту самую вагонку, к которой были примотаны мои передние конечности.

- Молодцы, - похвалил Пармен "товарищей". - Теперь ты, Мишка, откроешь дверь, а вы, девушки, выводите объект боком, чтобы он не застрял.

- Семеро козлят, - умиленно сказал врач, глядя на нас. - Редкостное единодушие в нашем несовершенном мире.

- Вы как думали! - похвалился я. - Через четыре года приходите за меня голосовать.

- Непременно, - пообещал врач, и мы пошли.

Идти было нелегко, тем более что я абсолютно не знал, где этот самый институт. Два раза меня поили пивом, один раз мы остановились пописать, причем выяснилось, что без рук это сделать, вероятно, ненамного легче, чем без письки. Вокруг было серое, мокрое, жаркое утро, без ветра, без солнца; такое сонное, что на половине пути я уснул и шел в дреме. Разбудил меня свежий ветер: меня вели через какой-то крутой и длинный мост, внизу текла теплая Нева.

- Куда идем-то? - спросил я Александру Александровну. - По-моему, не туда!

- Как не туда? - возразила она. - Университет?

- Мда?

У меня как-то совершенно вылетело из головы, как назывался тот вуз, куда я должен был сдавать экзамены. Впрочем, я не особенно беспокоился по этому поводу, и решил положиться на друзей. Куда-нибудь да приведут, подумал я. И точно: вели они вполне уверенно, мимо памятника Ломоносову, мимо роддома - в желтое здание, похожее на Гостиный двор, что на Невском, только поменьше.