Михаил Булгаков - Статьи, рассказы, наброски (сборник)

- Представьте, какой гротеск, - сказал я, улыбаясь весело, - у меня сейчас часы украли на улице. Все промолчали.

- Вы мне обещали сегодня дать денег, - сказал я и вдруг в зеркале увидал, что я похож на пса под трамваем.

- Нету денег, - сухо ответил заведующий, и по лицам я увидал, что деньги есть.

- У меня есть план рассказа. Вот чудак вы, - заговорил я тенором, - я в понедельник его принесу к половине второго.

- Какой план рассказа?

- Хм... В одном доме жил священник...

Все заинтересовались. Праздношатающиеся подняли головы.

- Ну?

- И умер.

- Юмористический? - спросил редактор, сдвигая брови.

- Юмористический, - ответил я, утопая.

- У нас уже есть юмористика. На три номера Сидоров написал, - сказал редактор. - Дайте что-нибудь авантюрное.

- Есть, - ответил я быстро, - есть, есть, как же!

- Расскажите план, - сказал, смягчаясь, заведующий.

- Кхе... Один нэпман поехал в Крым...

- Дальше-с!

Я нажал на больные мозги так, что из них закапал сок, и вымолвил:

- Ну, и у нею украли бандиты чемодан.

- На сколько строк это?

- Строк на триста А впрочем, можно и... меньше. Или больше.

- Напишите расписку на 20 рублей, Бенвенутто, - сказах заведующий, - но только принесите рассказ, я вас серьезно прошу.

Я сел писать расписку с наслаждением. Но мозги никакого участия ни в чем не принимали. Теперь они были маленькие, съежившиеся, покрытые вместо извилин черными запекшимися щелями. Умерли.

Кассир было запротестовал. Я слышал его резкий скворешный голос.

- Не дам я вашему Чинизелли ничего. Он и так перебрал уже 60 целковых.

- Дайте, дайте, - приказал заведующий.

И кассир с ненавистью выдал мне один хрустящий и блестящий червонец, а другой темный, с трещиной посередине.

Через 10 минут я сидел под пальмами в тени Филиппова, укрывшись от взоров света. Передо мною поставили толстую кружку пива. "Сделаем опыт, говорил я кружке, - если они не оживут после пива, - значит, конец. Они померли, мои мозги, вследствие писания рассказов и больше не проснутся. Если так, я проем 20 рублей и умру. Посмотрим, как они с меня, покойничка, получат обратно аванс".

Эта мысль меня насмешила, я сделал глоток. Потом другой. При третьем глотке живая сила вдруг закопошилась в висках, жилы набухли, и съежившиеся желтки расправились в костяном ящике.

- Живы? - спросил я.

- Живы, - ответили они шепотом.

- Ну, теперь сочиняйте рассказ!

В это время подошел ко мне хромой с перочинными ножиками. Я купил один за полтора рубля. Потом пришел глухонемой и продал мне две открытки в желтом конверте с надписью: "Граждане, помогите глухонемому".

На одной открытке стояла елка в ватном снегу, а на другой был заяц с аэропланными ушами, посыпанный бисером. Я любовался зайцем, в жилах моих бежала пенистая пивная кровь. В окнах сияла жара, плавился асфальт. Глухонемой стоял у подъезда кафе и раздраженно говорил хромому

- Катись отсюда колбасой со своими ножиками. Какое ты имеешь право в моем Филиппове торговать? Уходи в "Эльдорадо"!

"Предположим, так, - начал я, пламенея. - "Улица гремела, со свистом соловьиным прошла мотоциклетка. Желтый переплетенный гроб с зеркальными стеклами (автобус)!.."

"Здорово пошло дело, - заметили выздоровевшие мозги, - спрашивай еще пиво, чини карандаш, сыпь дальше. Вдохновенье, вдохновенье".

Через несколько мгновений вдохновение хлынуло с эстрады под военный марш Шуберта - Таузига, под хлопанье тарелок, под звон серебра.

Я писал рассказ в "Иллюстрацию", мозги пели под военный марш:

Что, сеньор мой,

Вдохновенье мне дано?

Как ваше мнение?!

Жара! Жара!

* Михаил Булгаков. Не те брюки

Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.

OCR Гуцев В.Н.

Поспешность потребна только блох ловить.

Изречение

Председатель тягового месткома объявил заседание открытым в 6 часов и 3 минуты.

После этого он объявил повестку дня, или, вернее, вечера.

Меню оказалось состоящим из одного блюда: "Разбор существующего колдоговора и заключение нового".

- По-американски, товарищи, лишних слов не будем терять, - заявил председатель. - Начало читать не будем, там важного ничего нет. На первой странице все отпадает, стало быть, а прямо приступаем к параграфам. Итак, глава первая, параграф первый, пункт ле, примечание бе: "Необходимо усиленное втягивание отдельных активных работников производства, давая им конкретные поручения..." Вот, стало быть, какой параграф. Кто за втягивание?

- Я за!

- Прошу поднять руки.

- И я за!

- Большинство!

И заседательная машинка закрутилась. За параграфом ле разобрали еще параграф пе. За пе - фе, за фе - хе, и времечко прошло незаметно.

На четвертом часу заседания встал оратор и один час пятнадцать минут говорил о переводе сдельных условий на рублевые расценки до тех пор, пока все единогласно не взвыли и не попросили его перестать!

После этого разобрали еще двести девять параграфов и внесли двести девять поправок.

Шел шестой час заседания. На задней лавке двое расстелили одеяло и приказали разбудить себя в восемь с половиной, прямо к чаю.

Через полчаса один из них проснулся и хрипло рявкнул:

- Аксинья, квасу! Убью на месте!

Ему объяснили, что он на заседании, а не дома, после чего он опять заснул.

На седьмом часу заседания один из ораторов очнулся и сказал, зевая:

- Не пойму я чтой-то. В пункте 1005 написано, что получают до 50%, но не свыше 40 миллионов. Как это так - миллионов?

- Это опечатка, - сказал американский председатель, синий от усталости, и мутно поглядел в пункт 1005-й. - Читай рублей.

Наступал рассвет. На рассвете вдруг чей-то бас потребовал у председателя:

- Дай-ка, милый человек, мне на минутку колдоговор, что-то я ничего там не понимаю.

Повертел его в руках, залез на первую страницу и воскликнул:

- Ах ты, черт тебя возьми, - потом добавил, обращаясь к председателю: ты, голова с ухом!

- Это вы мне? - удивился председатель.

- Тебе, - ответил бас. - Ты что читаешь?

- Колдоговор.

- Какого года?

Председатель побагровел, прочитал первую страницу и сказал:

- Вот так клюква! Простите, православные, это я 1922 года договор вам запузыривал.

Тут все проснулись.

- Ошибся я, дорогие братья, - умильно сказал председатель, - простите, милые товарищи, не бейте меня. В комнате темно. Я, стало быть, не в те брюки руку сунул, у меня 1925 год в полосатых брюках.

* Михаил Булгаков. Как Бутон женился

Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.

OCR Гуцев В.Н.

В управлении Юго-Западных провизионки

выдают только женатым. Холостым - шиш.

Стало быть, нужно жениться. Причем

управление будет играть роль свахи.

Рабкор э 2626

А не думает ли барин жениться.

Н.В. Гоголь ("Женитьба")

Железнодорожник Валентин Аркадьевич Бутон-Нецелованный, человек упорно и настойчиво холостой, явился в административный отдел управления и вежливо раскланялся с провизионным начальством.