Михаил Булгаков - Статьи, рассказы, наброски (сборник)

Я прекратил это раньше, потому что не мог больше выносить воя из пасти.

14 числа.

Сегодня ночью проснулся в холодном поту. Пасть сказала весело: "Отойдите на два шага". Я босиком вскочил с постели и отошел. "Ну, как теперь?" - спросила пасть.

- Очень плохо, - ответил я, чувствуя, как стынут босые ноги на холодном полу.

"Запятая и Азербайджан", - сказала пасть.

- Что вам надо?! - спросил я жалобно.

"Это я, Калуга, - отозвалась пасть, - запятая, и с большой буквы. Полиция стреляла в воздух, запятая, а демонстранты, запятая..."

Я стукнул кулаком по рычажку, и пасть смолкла.

15 числа.

Днем явился вежливый человек и сказал:

- Я контролер. Давно ли у вас эта штука?

- Два дня, - ответил я, предчувствуя недоброе.

- Вы, стало быть, радиозаяц, да еще с громкоговорителем, - ответил контролер, - вам придется заплатить двадцать четыре рубля штрафу и взять разрешение.

- Это не я радиозаяц, а Петя радиомерзавец, - ответил я, - он меня ни о чем не предупредил и, кроме того, испортил всю комнату и отношения с окружающими. Вот двадцать четыре рубля, и еще шесть рублей я дам тому, кто исправит эту штуку.

- Мы вам пришлем специалиста, - ответил контролер и выдал мне квитанцию на двадцать четыре рубля.

16 числа.

Петя исчез и больше не являлся...

* Михаил Булгаков. Развратник

(Разговорчик)

Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.

OCR Гуцев В.Н.

Стрелочник кашлянул и вошел к начальству в комнату. Начальство помещалось за письменным столом.

- Здравствуйте, Адольф Ферапонтович, - сказал стрелочник вежливо.

- Чего тебе? - спросило начальство не менее вежливо.

- Я... видите ли, в фактическом браке состою, - вымолвил стрелочник и почему-то стыдливо улыбнулся. Начальство брезгливо поглядело на стрелочника.

- Ты всегда производил на меня впечатление развратника, - заметило оно, - у тебя и рот чувственный.

Стрелочник окостенел. Помолчали.

- Я тебя не задерживаю, - продолжало начальство, - ты чего стоишь возле стола? Ежели ты пришел делиться грязными тайнами своей жизни, то они мне не интересны!

- Я? Извольте видеть... Я за билетиком пришел...

- За каким билетиком?

- Жене моей бесплатный билетик.

- Жене? Ты разве женат?

- Я ж докладаю... в фактическом браке.

- Хи-хи... Ты весельчак, как я на тебя погляжу. В каком же ты храме венчался?

- Да я в храме не венчался...

- Где регистрировались, уважаемый железнодорожник? - подчеркнуто сухо осведомилось начальство,

- Да я ж... Я не регистри... Я ж докладаю: в факти...

- Ну, видишь ли, друг, у тебя тогда не жена, а содержанка.

- То есть как...

- Очень просто. Подцепил, плутишка, какую-нибудь балерину, а теперь носится во все стороны. Дай ей, мол, бесплатный билет! Ловкач! Сегодня она бесплатный билет, а завтра она может автомобиль потребовать или моторную лодку. Или международный вагон! Она тебе в свинушнике ездить не станет все равно. Потом шляпку! А за шляпкой - чулки фильдеперсовые. Пропадешь ты, стрелочник, как собака под забором. Целковых триста она тебе в месяц обойдется. Да это еще на хороший конец, при режиме экономии, а то и все четыреста!

- Помилуйте! - воскликнул стрелочник с легким подвыванием в голосе. - Я сорок целковых получаю!

- Тем хуже. В долги влезешь, векселя начнешь писать. Ахнет она тебе счет от портнихи за платье целковых на сто восемьдесят. У тебя глаза пупом вылезут. Повертишься, повертишься и подмахнешь векселек. Срок придет, платить нечем, ты, конечно, в казино. Проиграешь сперва свои денежки, затем казенных тысяч пять, затем ключ французский гаечный, затем рожок, затем флаги зеленый и красный, затем фонарь, а в заключение - штаны. И сядешь ты на рельсы со своей плясуньей в чем мать родила. Ну, а потом, конечно, как полагается, тебя будут с треском судить. И закатают тебя, принимая во внимание, со строгой изоляцией. Так что годиков в пять не уберешь. Нет, стрелочник, брось. Она что, француженка, кокотка-то твоя?

- Какая же она француженка?! - закричал стрелочник, у которого все перевернулось вверх дном в голове. - Что вы, смеетесь? Марья она. Шляпку?.. Что вы такое говорите - шляпку! Она не знает, на какое место эту шляпку надевать. Она щи мне готовит!

- Щи и я тебе могу приготовить, но это не значит, что я тебе жена.

- Помилуйте, да ведь она в одной комнате со мной живет.

- Я с тобой тоже в одной комнате могу жить, но это не доказательство.

- Помилуйте, вы мужчина...

- Это мне и без тестя известно, - сказало начальство.

У стрелочника позеленело в глазах. Он полез в карман и вынул газету.

- Вот, извольте видеть, "Гудок", - сказал он.

- Какой гудок? - спросило начальство.

- Газетка.

- Мне, друг, некогда сейчас газетки читать. Я их вечером обычно читаю, - сказало начальство, - ты говори короче, что тебе надо, юный красавец?

- Вот написано в "Гудке"... разъяснение, что фактическим, мол, женам, которые проживают вместе с мужем и на его иждивении, выдаются бесплатные билеты... которые... наравне...

- Дружок, - мягко перебило начальство, - ты находишься в заблуждении. Ты, может быть, думаешь, что "Гулок" для меня закон. Голубчик, "Гудок" - не закон, это - газета для чтения, больше ничего. А в законе ничего насчет балерин не говорится.

- Так, стало быть, мне не будет билета? - спросил стрелочник.

- Не будет, голубчик, - ответило начальство.

Помолчали.

- До свидания, - сказал стрелочник.

- Прощай и раскайся в своем поведении! - крикнуло ему начальство вслед.

x x x

А "Гудок"-то все-таки закон, и стрелочник билет все-таки получит.

* Михаил Булгаков. Москва Краснокаменная

Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.

OCR Гуцев В.Н.

I

УЛИЦА

Жужжит "Аннушка", звонит, трещит, качается. По Кремлевской набережной летит к храму Христа.

Хорошо у храма. Какой основательный кус воздуха навис над Москвой-рекой от белых стен до отвратительных бездымных четырех труб, торчащих из Замоскворечья.

За храмом, там, где некогда величественно восседал тяжелый Александр III в сапогах гармоникой, теперь только пустой постамент. Грузный комод, на котором ничего нет и ничего, по-видимому, не предвидится. И над постаментом воздушный столб до самого синего неба.

Гуляй - не хочу.

Зимой массивные ступени, ведущие от памятника, исчезали под снегом, обледеневали. Мальчишки - "Ява" рассыпная!" - скатывались со снежной горы на салазках и в пробегавшую "Аннушку" швыряли комьями. А летом плиты у храма, ступени у пьедестала пусты. Молчат две фигуры, спускаются к трамвайной линии. У одной за плечами зеленый горб на ремнях. В горбе - паек. Зимой пол-Москвы с горбами ходило. Горбы за собой на салазках таскали. А теперь довольно. Пайков гражданских нет. Получай миллионы - вали в магазин.

У другой - нет горба. Одет хорошо. Белый крахмал, штаны в полоску. А на голове выгоревший в грозе и буре бархатный околыш. На околыше - золотой знак. Не то молот и лопата, не то серп и грабли - во всяком случае, не серп и молот. Красный спец. Служит не то в ХМУ, не то в ЦУСе. Удачно служит, не нуждается. Каждый день ходит на Тверскую в гигантский магазин Эм-пе-о (в легендарные времена назывался Елисеев) и тычет пальцем в стекло, за которым лежат сокровища: