Александр Чаковский - Блокада. Книга 5

Звягинцев посмотрел на мать, баюкающую своего мертвого ребенка, и ему показалось, что, должно быть, от дыма, переполнившего палатку, в глазах появилась резь. Он закрыл глаза и до боли прикусил нижнюю губу.

Голос Молчанова Звягинцев услышал как бы издалека и даже не уловил смысла прозвучавших слов. Но, открыв глаза и взглянув на водителя, он увидел, что тот натягивает валенки.

– Машину, говорю, пойду прогреть, – ответил Молчанов на его вопросительный взгляд. – При таком морозе больше двадцати минут без прогрева нельзя.

– Нет, – сказал Звягинцев.

– Чего нет?

– Мы сейчас поедем, – сказал Звягинцев и тоже потянулся за валенками.

Было около девяти часов вечера, когда они подъехали к Смольному. Остаток пути до Осиновца и весь путь до города, а потом уже по совершенно пустынным темным улицам – мимо Пороховых, по шоссе Революции, Большому Охтинскому и Литейному проспектам – занял немногим более часа.

У ворот Смольного Молчанов затормозил, но часовой сделал угрожающий взмах рукой, направляя машину к оборудованной неподалеку стоянке.

– Ну, вот и приехали, – устало сказал Звягинцев, когда Молчанов поставил машину рядом с другими «эмками» и полуторками.

– Приехали, – подтвердил Молчанов.

Однако они оба сидели не двигаясь, словно еще не закончили того, что должны были сделать.

Наконец Молчанов сказал:

– Сейчас я вам мешки помогу тащить, товарищ майор.

– Подожди ты с мешками, – возразил Звягинцев. – Надо еще тебя на ночевку определить и на довольствие поставить.

– Ни к чему мне это, товарищ майор, – услышал он в ответ. – Спасибо. Я должен завтра утром на месте быть.

– Ты что, в уме?! – воскликнул Звягинцев. – После такой дороги сразу обратно?!

– Нет, – покачал головой Молчанов, – сразу не поеду. Сейчас к себе, на Васильевский, заскочу, продукты отдам и… эту вон лошачью ногу.

– У тебя родные здесь? – спросил Звягинцев и смутился оттого, что не поинтересовался этим раньше.

– Жена и дочка пятнадцати лет, – ответил Молчанов. – Обе на «Севкабеле» работают… Если живы.

Молчанов уже открыл дверцу кабины, но Звягинцев опять задержал его:

– Подожди! – И, повинуясь неожиданно охватившему его порыву, положил руку на плечо Молчанова, потянул его к себе и поцеловал в обветренную, небритую щеку.

– Да вы что, товарищ майор?.. За что? – забормотал растерянно Молчанов.

– За все, – не глядя на него, ответил Звягинцев. – А теперь подсоби с мешками.

Молчанов выпрыгнул из кабины и открыл заднюю дверь.

– Куда тащить-то? К воротам, что ли? – подчеркнуто грубовато спросил он, вытаскивая и кладя на снег один за другим три брезентовых вещевых мешка.

– К воротам, – тоже выходя из машины, сказал Звягинцев. – Впрочем, погоди… – Он вспомнил, что у него уже давно нет смольнинского пропуска. – Давай вон туда, в комендатуру…

В приемной комендатуры царил полумрак – горела, да и то вполнакала, всего одна электрическая лампочка. Несколько военных стояли в очереди к укрепленному на стене телефону.

Звягинцев подошел к одному из окошек бюро пропусков и протянул сидевшему по ту сторону лейтенанту свои документы. Тот взял их, внимательно прочел командировочное предписание, перелистал командирское удостоверение – узкую книжечку в серой дерматиновой обложке, пристально взглянул на Звягинцева, видимо сверяя фотографию с оригиналом, сказал: «Подождите» – и захлопнул перед его лицом деревянную дверцу.

Звягинцев, поняв, что лейтенант сейчас будет звонить и перепроверять вызов, отошел к стене.

Ему, привыкшему чувствовать себя в Смольном своим человеком, которого многие часовые знали в лицо, было неприятно ощущать себя сейчас посторонним, вынужденным проходить строгую проверку.

Он сложил у стены вещевые мешки и стал терпеливо ждать. Время от времени то одно, то другое окошко бюро пропусков открывалось, дежурные негромко выкрикивали воинское звание и фамилию, и тогда кто-нибудь из находившихся в комнате торопливо подходил за пропуском.

Наконец вызвали и его:

– Майор Звягинцев!

Звягинцев подошел к окошку. Лейтенант снова взглянул ему в лицо, потом на фотокарточку в удостоверении и спросил:

– Оружие имеете?

– То есть?.. – недоуменно произнес Звягинцев. – Конечно, имею. Мое удостоверение перед вами. Там записано, что…

– Сдайте, – устало прервал его лейтенант.

– Это… на каком же основании? Я – майор, приехал с фронта…

– Таков приказ. Общий для всех, – снова равнодушно, не повышая голоса, прервал его лейтенант. Чувствовалось, что это ему приходилось повторять уже много раз.

Звягинцев вытащил из кобуры пистолет и протянул его дежурному.

Тот положил пистолет на стол, потом, прижимая металлическую линейку к длинному листку, оторвал от него половинку и вложил ее в удостоверение.

– Оружие получите в комендатуре при выходе, – все тем же блеклым, стертым голосом произнес он и подал Звягинцеву документы.

Отойдя от окна и став под лампочкой, Звягинцев прочитал написанное в пропуске. В графе «по чьему вызову» было выведено: «полковник Королев».

Закинув один мешок за плечи, а другие держа за лямки, Звягинцев шел по так хорошо знакомому ему коридору. Здесь многое изменилось: коридор был плохо освещен, ковровые дорожки, некогда устилавшие пол, исчезли, как и таблички с указанием фамилий, раньше висевшие на дверях.

Кто-кто, а Звягинцев ориентировался и без табличек. Кабинет Королева он мог бы отыскать и с закрытыми глазами. Он открыл дверь в крошечную приемную, надеясь увидеть знакомого лейтенанта, адъютанта полковника. Но за маленьким столиком сидел какой-то неизвестный ему младший лейтенант. Увидя на пороге командира, нагруженного вещами, он вопросительно посмотрел на него.

– К полковнику Королеву, – сказал Звягинцев. – Майор Звягинцев. По вызову.

– Сейчас доложу, – вставая, ответил младший лейтенант и исчез за обитой черной клеенкой дверью. Через мгновение он вернулся и сказал с едва различимой улыбкой:

– Проходите, товарищ майор. Ждет!

Звягинцев сложил свои вещи в углу приемной и, как был в полушубке и ушанке, вошел в кабинет.

Королев стоял почти у самой двери и, увидев Звягинцева, широко раскинул руки.

– С приездом, Алексей, с приездом! – взволнованно проговорил он и обнял Звягинцева. – Рад тебя видеть. Ну, проходи давай, садись!

Однако Звягинцев застыл в оцепенении. Он был поражен тем, как выглядел Королев. Совсем еще недавно крепкий, склонный к полноте, даже с намечавшимся брюшком, нынешний Королев казался лишь своей бесплотной тенью. Гимнастерка казалась непомерно широкой, стоячий воротник намного отставал от тонкой, жилистой шеи, гладко выбритые щеки ввалились, нос заострился.