Александр Чаковский - Блокада. Книга 5

…До часу ночи продолжалось то, что в последующих разговорах с сослуживцами Евстигнеев назовет полушутя-полувсерьез уже не экзаменом, а «допросом». На протяжении этой долгой беседы Говоров ни разу не повысил голоса, не произнес ни одного резкого слова, но и ни разу не улыбнулся. Ни разу не сказал, что тот или иной ответ начальника разведки не удовлетворяет его. Однако не сводил с Евстигнеева своих серых строгих, пристальных глаз, пока тот словом или жестом не давал понять командующему, что доложено ему все, чем располагает разведотдел. Тогда Говоров переводил взгляд на карту и тянулся своим указующим перстом к очередному синему флажку.

Наконец командующий отодвинул карту в сторону и на мгновение закрыл глаза.

Евстигнеев украдкой взглянул на стенные часы и выложил последнее, что оставалось у него за душой:

– О замене фон Лееба на посту командующего группой «Север» бывшим командующим восемнадцатой армией Кюхлером вы, конечно, знаете?

– Знаю, – подтвердил Говоров. – Но что из этого следует?

Евстигнеев пожал плечами:

– Полагаю, что вывод может быть только один: Гитлер недоволен действиями группы.

– Логично. А что еще?

Евстигнеев молчал.

– Перемещения в командовании всегда имеют не только причину, но и следствие, – пояснил Говоров. – Причина ясна. Каков ваш прогноз относительно следствий?

– Надо обдумать, – уклончиво сказал Евстигнеев.

– Обдумывайте, – как-то очень уж безразлично согласился командующий и на том закончил разговор: – Вы свободны.

– Какие еще будут приказания? – по привычке спросил Евстигнеев, укладывая в папку свою карту.

– Спать! – приказал Говоров и добавил: – Я ночных бдений не одобряю… Сегодняшняя ночь не в счет.

– Заседание Военного совета объявляется открытым, – сказал Говоров и придвинул к себе свою тетрадь.

Слева от него у торца стола сидел Жданов.

Васнецов, Трибуц, Штыков, Попков, Гусев расположились по обе стороны того же стола. Кроме них, на этот раз в заседании Военного совета участвовали начальник разведотдела Евстигнеев, командующий артиллерией фронта Одинцов и начальник инженерных войск Бычевский.

Не было уполномоченного Государственного Комитета Обороны Косыгина, который, прибыв в январе 1942 года в Ленинград, непременно присутствовал на всех заседаниях Военного совета и бюро обкома, когда обсуждались важные вопросы. Но сейчас он выехал на строительство Сясьской верфи. От этой стройки зависело пополнение Ладожской флотилии новыми судами.

С тех пор как в Ленинград прибыл новый командующий (по инерции все еще называли Говорова так, хотя фактически он являлся заместителем командующего новым, объединенным Ленинградским фронтом), прошло уже несколько дней. За это время у него было лишь одно короткое свидание со Ждановым – в тот самый вечер, когда генерал только что прилетел из Москвы.

Жданову докладывали: командующий беседует с начальниками родов войск, служб, отделов штаба. Беседует подолгу, но не шумно. Несколько раз выезжал в войска – на юг и к Неве. Заседание же Военного совета все откладывалось.

На четвертый день Жданов не вытерпел, сам позвонил Говорову, спросил, нет ли желания поговорить. Ответ последовал неожиданный:

– Я еще не готов, Андрей Александрович. Мне нужны еще сутки. Давайте уж поговорим обо всем завтра, на Военном совете.

Жданова это несколько покоробило: им следовало бы посоветоваться перед заседанием.

Но в спокойно-деловом тоне, каким Говоров отказывался от встречи, не было и тени своеволия.

Вечером Жданов спросил Васнецова, что он думает о новом командующем. Тот неопределенно пожал плечами:

– Я с ним еще не встречался. В штабе, однако, слышал, что человек он более чем дотошный. Люди идут к нему, как на экзамен.

– Мы в экзаменаторах не нуждаемся: выросли из школьного возраста! – вырвалось тогда у Жданова…

…Заседание Военного совета по традиции проводилось в кабинете командующего. Оно было назначено на 9 часов утра. Жданов появился здесь десятью минутами раньше.

В хорошо знакомом помещении что-то приятно изменилось. Он не сразу уловил, что именно. Лишь спустя мгновение обратил внимание на распахнутые окна: через их проемы вливался снаружи яркий солнечный свет.

За долгие месяцы блокады – холодов, бомбежек и обстрелов – в Смольном до того привыкли к плотно зашторенным в наглухо закрытым окнам, к горящим вполнакала настольным лампам, что сияние здесь весеннего солнца в первый миг ошеломляло.

Все приглашенные на заседание были в сборе. Жданов торопливо поздоровался с каждым и сел рядом с командующим.

Как только он опустился в кресло, Говоров встал и объявил заседание открытым. Сейчас ему предстояло не спрашивать других, а говорить самому.

Начало его выступления не отличалось яркостью.

– Предлагается, – сказал он негромко, – обсудить, как вам лучше и быстрее выполнить указания Ставки. А они сводятся к тому, чтобы подавить огонь вражеских батарей, обстреливающих город, укрепить нашу оборону и накопить силы для предстоящих боев по прорыву блокады. Начнем с артиллерии. Насколько мне известно, суточная норма снарядов для тяжелых дальнобойных орудий до сих пор была очень мала – в среднем три-четыре снаряда на ствол. К тому же немецкие орудия, обстреливающие город, имеют дальность от двадцати четырех до тридцати километров, точнее, до двадцати девяти и шести десятых километра, если иметь в виду их двухсотсорокамиллиметровую железнодорожную пушку. А у наших пушек и гаубиц дальность действенного огня не свыше девятнадцати и семи десятых километра. Исключение составляет только одна система – стопятидесятидвухмиллиметровая пушка: она бьет на двадцать семь километров.

– Простите, товарищ командующий, но вы упускаете из виду артиллерию Балтфлота, – заметил с места Трибуц.

– Никак нет, я помню, – ответил Говоров, не поворачивая головы в сторону адмирала. – Ваши стовосьмидесятимиллиметровые морские орудия бьют на тридцать семь и восемь десятых километра.

– Так точно, – подтвердил Трибуц.

– В целом же, – продолжал Говоров, – артиллерия фронта хотя и добилась в последнее время серьезных успехов в подавлении батарей противника, но все еще уступает им в дальности огня. Таково исходное положение.

Жданов уперся взглядом в зеленое сукно, покрывающее стол. Ему казалось, что устами Говорова докладывает какой-то бухгалтер, в лучшем случае директор завода. Одни цифры, и ничего больше! Сухо, бесстрастно перечисляются километры и миллиметры, не хватает только щелканья костяшками счетов.

– Полковник Одинцов, – говорил между тем Говоров, – может возразить, что, мол, сейчас ситуация несколько изменилась. Да, вы сумели добиться поставок извне тяжелых снарядов, которые в Ленинграде не производятся. Знаю также, что Ставка выделила для Ленинграда две авиационные корректировочные эскадрильи, и это поможет увеличить точность артогня. Но исходные данные в принципе остаются прежними: артиллерия противника стреляет дальше нашей. Следовательно, мы но в силах подавить неприятельские батареи, терроризирующие город. Ставится вопрос: как же изменить исходные данные в нашу пользу? Или – что одно и то же – как добиться огневого превосходства над противником?..