Любовь Воронкова - Собрание сочинений в трёх томах. Том 3. Сын Зевса; В глуби (романы)веков

Но опомнился. Между ним и Александром стояли густые ряды его персидских воинов.

Македоняне приблизились к персам на полет стрелы. Персы сразу подняли дикий, нестройный крик. Македоняне тоже закричали, громыхнув щитами. И в тот же момент Александр, перестав сдерживать фалангу, бросился к реке, а за ним ринулось и войско.

Дарий махнул рукой. Персидская конница пошла на македонян. Началась битва. Войска столкнулись и смешались в тесноте узкой долины. Они так сгрудились, что воины не могли размахнуться копьем, били мечами. Сталкиваясь, гудели щиты. Раненым было невозможно уйти от сражения — впереди враг, сзади тесные ряды своих, — и они дрались до последнего дыхания. Меч Александра взлетал, как молния. Он видел Дария, видел, как этот чернобородый, в сверкающей тиаре человек машет рукой и яростно кричит, посылая своих воинов в атаку; он видел Дария и, расчищая мечом кровавый путь, рвался к нему.

Могучий перс Оксафр, брат Дария, понял, что делает Александр. Оксафр бросился на защиту царя — он поставил свою конницу перед его колесницей. Он был силен и отважен, македоняне падали под его ударами, его конница стояла стеной… Но левое крыло персидского войска уже сломалось, не выдерживая рукопашной схватки.

В это время и у македонян разорвалась линия фронта. Эллинские наемники Дария, увидев это, бросились туда, надеясь сбить и смешать македонские ряды. Наемники старались спихнуть македонян в реку. Македоняне не отступали, что есть сил пробиваясь на берег.

Александр поспешил на помощь своим. Они дрались и в реке, и на берегу. Битва была свирепой, яростной, полной ненависти…

Дарий еще надеялся на победу. Его конница перешла реку и сражалась с фессалийской конницей Александра: Оксафр еще боролся…

Но Александр, отбросив наемников, снова подступил к отряду Оксафра. Он со своей фалангой вломился в самую гущу его конницы. В свалке кто-то ударил царя кинжалом в бедро, но он только вздрогнул, не опуская меча.

Дарий с ужасом смотрел, как падают с коней один за другим его защитники, его самые славные полководцы. Уже горы мертвых воинов лежат вокруг его колесницы… Еще дерется Атизий, еще держится Реомифр. Но македоняне уже достают копьями коней в его колеснице, кони бесятся от боли, рвутся из упряжи… А Македонянин все ближе; они уже смотрят издали в глаза друг другу, и Македонянин видит, как бледнеет, как растерянно оглядывается вокруг персидский царь, ища спасения…

А где спасение? Вот, окровавленный, падает с коня Реомифр… Уже лежит под копытами конницы Атизий. От удара мечом по голове валится правитель Египта Стабак… Александр близко, он пробивается к Дарию неотвратимо, как сама смерть; его жестокие глаза светятся, как острия копий!..

Дарий не выдержал. В ужасе, забыв о своем царском величии, он сам схватил вожжи и погнал квадригу. Колесница перекатывалась через груды мертвых тел, кренясь то в одну сторону, то в другую. Дарий, как безумный, гнал коней по узкому побережью залива — только уйти из рук Македонянина, только вырваться, спастись!

Царь бежал. А вслед за ним бежало и его огромное войско. Персы бежали не оглядываясь, сначала всей массой, потом одни бросились по дороге, ведущей в Персию, другие спешили укрыться в горах…

Персидские всадники не могли уйти от фессалийской конницы: они были скованы своими тяжелыми пластинчатыми панцирями и в бегстве были так же медлительны, как и в битве. Спасаясь от фессалийцев, персидская конница смешалась на узких дорогах со своей бегущей пехотой, и пехотинцы с воплями погибали под копытами коней беззащитно и бесполезно.

Александр видел, как, сверкая золотом, быстро удаляется колесница персидского царя. Однако еще дрались у Пинара наемники Дария, еще не закончена была битва. Но как только последние персидские отряды были отброшены и фронт сломлен, Александр ринулся в погоню за убегающим персидским царем.

Дарий мчался по долине, поднимая тучу пыли и песка. Он слышал за своей спиной шум бегущего войска. Он промчался мимо своего лагеря — нельзя было промедлить ни часа. Колесницу кидало то в ямы, то на бугры, то заваливало в расщелину. Окровавленные, израненные в бою лошади выбивались из сил.

Но долина кончилась. Горы заступили дорогу. Колесница остановилась. Дарий готов был кричать от отчаяния.

Наконец кто-то из его небольшой свиты догадался дать ему верхового коня. Дарий сбросил свой тяжелый раззолоченный плащ и разукрашенную тиару, швырнул в колесницу ненужное ему вооружение — лук и щит. И, вскочив на лошадь, исчез в горах вместе со своей свитой.

Александр гнался за Дарием, как хищник-волк гонится за оленем. Словно буря, широко захватившая всю долину, вместе с ним неслась конница царских этеров.

— Царь! Лагерь Дария!

— Вижу! Дария там нет!

И снова топот копыт, пыль, храп коней.

— Царь! Колесница Дария!

— Вижу, она пуста!

И дальше, дальше через холмы, через расщелины, через каменистые, протянувшиеся к морю лапы гор…

Ночная тьма, упавшая на землю, остановила погоню. Словно Зевс устал смотреть на безумие людей и заставил Александра повернуть коня.

Дарий бежал.

Так закончилась и эта великая битва, битва при Иссе, окончательно уничтожившая могущество Персидского государства.

Александру шел двадцать четвертый год.

Войско Пармениона покинуло побережье и свернуло к Аравийским горам. Там, у их подножия, расстилается цветущая область дамаскенов и стоит прославленный красотой и богатством город Дамаск.

Долина дамаскенов утопала в светлом океане солнечного утра. Горы стояли голубым видением, что-то белело на их вершинах — не то снег, не то белые облака. Порыжевшие лесистые предгорья мягко прилегали к обрывистым скалам. Стояла прозрачная горная тишина.

— Вы не смотрите, что тихо, — проезжая через пустынные поля поздней осени, говорил Парменион военачальникам своих отрядов, — разбойники шуметь не будут. Они, как тигры, подползут с гор и прыгнут на загривок. Скажите там, — он кивнул на идущую сзади конницу, — пусть не дремлют.

Македоняне в походе всегда были готовы к битве, держали и луки и мечи наготове. В Аравийских горах таилось множество пещер, где жили враждебные горные племена.

Тихо было и в селениях, мимо которых они проезжали. Глиняные хижины, окруженные стенами, словно замирали и жались к земле, услышав топот конницы. Будто и людей здесь нет, будто и не живет никто. Только дымки из очагов да скот, пасущийся возле деревни, выдавали, что здесь все-таки живут люди.

— Бежал Дариев сатрап из Дамаска, — размышлял Парменион, — или ждет меня? А если ждет, то, видно, войска у него немало…

Когда уже совсем недалеко оставалось до Дамаска, Парменион послал туда разведчиков и узнал, что сатрап сидит в городе. Если сатрап сидит в городе, значит, он будет защищать город. Парменион прищурил бледно-голубые, с красными веками глаза, поджал сморщенные губы… Если сатрап собрался защищать город, то Пармениону, пожалуй, его не одолеть… Придется просить у Александра помощи. А этого Александр ох как не любит!